— А что это за имя такое — Каркалина?
Мне бы помалкивать, но я не утерпел и сказал:
— Что вы слушаете и верите всякой брехне? Артём наш друг. Никто его не убивал и не похищал. Мы сегодня были у него дома, вот почти только что.
Папа смотрит на меня как на заморское чудо и спрашивает:
— Так что же такое передают в новостях?
— Это их надо спросить, что они передают. Ты не понял, что передают бред? И в прошлый раз, когда я с обеда убежал. Ну, когда передавали, что отец его избил чуть не до смерти, тоже брехня была. Когда это передавали, Артём сидел дома и делал уроки.
— А откуда ты это знаешь?
— Потому что когда это передали, мы все побежали туда, чтобы его спасать, а там никакого ОМОНа не было, никаких съёмочных групп, никакой скорой помощи. Артём дома был, живой и невредимый.
Да, зря я это сказал. Мне таких нравоучений наговорили. Типа, что мы суёмся везде, а что если бы там то, если бы там сё. А я говорю:
— Пап, ты же сам говорил, что за друзей надо стоять горой. Вот мы и стоим — горой. Разве это неправильно?
В общем, папа не нашёл что возразить. Пробурчал что-то типа:
— От вас толку-то… Только хуже бы сделали. Там профессионалы работали — не чета вам.
Я говорю:
— Какие профессионалы? Там вообще ничего такого не было!
Родители ещё поворчали и перестали, а я пошёл делать уроки. Уроки-то я всё-таки сделал, а вот попасть в школу на следующий день мне было не суждено. А началось всё с кошмарного сна.
Итак, после ужина я посмотрел свою любимую передачу и пошёл спать. Уснул я быстро, и мне такое приснилось — жуть! Нет, сначала ничего такого страшного не снилось — так, ерунда всякая. Я почти ничего из того, что вначале снилось, не запомнил. А вот потом…
Приснилось, будто иду я в школу, только почему-то не утром иду, а ночью. Ветер, дождь, слякоть — это само собой, куда уж без этого. На улице, кроме меня, никого нет.
Я дохожу до крайнего дома нашей улицы. Теперь надо повернуть за угол, пройти мимо нашего стадиона, пересечь пустырь, но я не могу этого сделать. Мне делается страшно. От этого страха, перехватывает дыхание, внутри всё холодеет.
Я остановился, оцепенев от ужаса. Стою и никак не могу перебороть страх. Чувствую, что вот-вот, прямо сейчас, произойдёт что-то жуткое. И точно, из-за угла дома выходит дядька ростом не меньше трёх метров. Даже, может, и не дядька, а чёрт знает кто или что. На этом «чёрт знает ком или чём» — балахон, чёрный, с капюшоном. Лица под капюшоном не видно. У меня душа ушла в пятки. Дядька идёт ко мне. Когда он был уже совсем близко, я вышел из оцепенения и бросился бежать к дому.
Бежать быстро никак не получалось. Казалось, будто воздух загустел, стал вязким и мешает двигаться; ноги стали как ватные, не слушаются, подгибаются; подошвы, словно прилипают к земле. А за спиной чувствую бегущего следом дядьку. Добегаю до дома — и в подъезд, а там… опять он. Я назад из подъезда, а он стоит в дверях — не прорвёшься.
Я вспомнил, что могу парализовать нападающих взглядом. Смотрю туда, где у него должно быть лицо, а лица не видно — пустота вместо лица. Всё равно смотрю, пытаюсь в себе вызвать то чувство, от которого взгляд становится парализующим. Нет, не получается, не останавливается дядька, а идёт ко мне. Я закричал от страха и… проснулся.
Короче, просыпаюсь и вижу: в комнате горит свет, мама и папа стоят. Мама, испуганная, спрашивает:
— Ты что кричишь? Всех на ноги поднял. Приснилось что-нибудь?
— Приснилось, — признался я.
А папа:
— Правильно, до четвёртого класса доучился, а всё как маленький, всё смотришь «Спокойной ночи!». Пора взрослее становиться и не бояться всяких глупостей, тогда и кошмары не будут сниться. Да и шлялся бы по улице поменьше. Давай ложись и спи.
А за окном снова бушевала стихия, завывал ветер, по окнам лупили струи дождя. Я улёгся. Мама погасила свет, и как только родители ушли к себе, об оконное стекло шлёпнулось что-то чёрное. Может, это был просто кусок рубероида, сорванный ветром с какой-нибудь крыши, но мне снова сделалось страшно, как во сне. Я, не помня себя от ужаса, выскочил из постели и бегом в комнату родителей. Забежал, захлопнул дверь, стою и дрожу от страха. Слышу папин голос:
— Ну что опять?
А я говорю:
— Можно, я тут, на диване, лягу?
— Ты что, совсем спятил? — спрашивает папа. — Отчего это у тебя вдруг страхи какие-то?
— Да ладно, Серёжа, — говорит мама, — пусть лучше ложится здесь, а то ведь не даст нам поспать. Утром поговорим.
Потом сказала мне:
— Забери оттуда подушку и одеяло. Ложись на диване и нам тоже поспать дай.
А мне страшно идти в ту комнату. Я и говорю:
— Я так лягу, без подушки. И одеяла не надо — тепло.
— Так и скажи, что трус! — говорит папа. — А то «тепло».
Мама встала и принесла одеяло и подушку:
— На, возьми. Ложись и дай нам поспать.
Я улёгся, но заснуть долго не мог. Всё ворочался с боку на бок, поправлял подушку, одеяло. Уснуть удалось лишь под утро.
Опять снилась такая же чертовщина. Снова я шёл по улице — по проспекту Гагарина. Куда и зачем шёл, тоже непонятно. День на улице, но прохожих всё равно нет. Везде лужи от дождя. Смотрю, а около продуктового магазина опять стоит этот тип в чёрном балахоне. Меня ждёт.
В этот раз я не стал убегать, потому что разозлился. Иду, значит, прямо на этого дядьку и гляжу на него со злостью. Дядька поворачивается ко мне спиной и быстро идёт прочь. Я бегом за ним — дядька тоже прибавил ходу, но я всё равно бегу быстрее, чем он. Я ему кричу:
— Стой, гад! Не уйдёшь! — и с разбега врезаюсь в него сзади, чтобы сбить с ног, и… просыпаюсь — на полу, около дивана.
Слышу, папа ворчит:
— Совсем с ума спятил. Так поспать и не дал. Что ты бушуешь? То какие-то страхи, то гад какой-то. Какой гад? Кто не уйдёт? Куда не уйдёт?
А мама:
— Да, ты прав, Серёжа. Надо его к доктору сводить.
К утру ветер на улице утих. Дождя тоже не было. Папа с мамой ушли на работу. Мы ещё не успели сесть завтракать, когда в прихожей раздался звонок. Бабушка пошла открывать дверь. Оказалось, пришёл Тимка.
— Тимур? — удивилась бабушка. — Что это тебя в такую рань привело?
Тимка говорит:
— Здрасте, тёть Аня. Можно войти? Мне нужно поговорить с Сашей. Прямо сейчас, срочно.
Тимка был явно чем-то встревожен. Совершенно чёрные зрачки его глаз будто светились от возбуждения. Он говорит мне:
— Сань, есть разговор. Пошли в твою комнату.
— Пошли, — говорю. — А что за разговор-то?
— Там расскажу, только ты не думай, это всё по правде было.
— Что было-то… по правде?
— Погоди, не торопись. Сейчас всё узнаешь.
Мы ушли в мою комнату, Тимка прикрыл дверь, повернулся и… замер. Я смотрю на него и ничего не понимаю:
— Ты чего? — спрашиваю, а он стоит и на кровать показывает. Я поворачиваюсь, смотрю… и чуть не падаю в обморок: на моей кровати лежит тот самый чёрный балахон.
Я просто обалдел. Стою, боюсь двинуться с места. Тимка не побоялся, подошёл к кровати, рассматривает прикид. Говорит мне:
— Саня, надо срочно позвать Кирилла. Можешь не рассказывать, что тебе снилось. И так всё ясно. У меня такая же история. Да, вот ещё что, к этому даже не прикасайся. Я дома дотронулся — и эта штука исчезла.
«Ага, — думаю, — буду я дотрагиваться, как же». Я и подойти-то боялся, не то что дотронуться.
Тимка достал из кармана куртки сотовый телефон и вызвал Кирилла:
— Кир, давай срочно сюда, к Рябининым! Тут такое! Короче, приходи, сам увидишь. Кстати, что тебе снилось?
— …
— Странно, а мне и Саньке один и тот же сон, по ходу, снился. Мужик в чёрном балахоне и без лица, а может, и не мужик даже.
— …
— Короче, это не просто снилось. У Рябинина остался его прикид. У меня тоже оставался, но исчез.
— …
— Ага, ждём.
Тимка положил телефон в карман куртки и говорит:
Сейчас здесь будет. Знаешь, Сань, у меня такая же заморочка вышла. Сначала приснилось, что я иду по проспекту Гагарина, а этот верзила стоит около магазина. Короче, не просто так стоит, а зацепить меня хочет. «Ну, — думаю, — если хочет, пусть попробует». Эх, жалко, что проснулся. Уснул снова, а утром просыпаюсь — тряпка эта на полу валяется. Хотел поднять, чтобы рассмотреть получше, дотронулся, а она исчезла.
Глава 11. Отомстил за Гелю
Кирилл возник прямо посреди комнаты. Нет, вы только не подумайте, что он по поводу и без повода пользуется телепортацией. Он её использует только в особых случаях, а этот случай как раз и был особым.
Появившись в комнате, Кирилл стазу спросил, что у нас произошло. Тимка, показав рукой на балахон на кровати, говорит:
— Вон, посмотри. Ты знаешь, что это такое?
— Плащ какой-то… — сказал Кирилл, подходя к кровати. — Эх и размерчик! Это и есть тот прикид?
— Ага, тот самый, — ответил Тимка.
— Интересно, какого роста тот, кто его носил?
Я попытался объяснить:
— Он, — говорю, — башкой доставал до второго этажа… во сне.
— Я так себе и представил, — сказал Кирилл. — Не понимаю, оставил-то он его зачем? Напугать, что ли, пытается идиот?
Кирилл хотел взять балахон в руки. Видимо, хотел получше его рассмотреть, но балахон тут же исчез. Тимка не успел предупредить. Но Кирилл-то не кто-нибудь, а волшебник. Он что-то сделал, и балахон выплыл из ниоткуда.
Итак, балахон повис в воздухе посреди комнаты. Теперь верх капюшона касался потолка, а скомканный низ балахона лежал на полу. Кирилл обошёл странный прикид, рассматривая его со всех сторон, и сказал:
— Лабуда какая-то… Не понимаю. Саня, Тимур, расскажите, что вам снилось.
Мы стали рассказывать. Я даже не стал утаивать, как испугался и сбежал в комнату родителей. Удивительно, но Кирилл сказал, что я правильно сделал — ну, что сбежал, правильно.
Кирилл выслушал нас, почти не перебивая и не задавая вопросов. Потом постоял в задумчивости, ещё раз обошёл балахон вокруг и говорит: