Я и моргнуть не успел, как переместился. Только что я стоял с друзьями на проспекте Гагарина — и уже тут, у крайнего дома нашей улицы. Пешком идти — полчаса потребовалось бы.
Вовка с Тимкой были уже там, а вот Кирилла не было. Вовка мне говорит:
— Саня, придётся первому идти тебе. Он тебя ищет.
А Тимка:
— Вов, почему его? Он ведь и мне приснился. Да и балахон его у меня тоже появлялся… и у Гели…
После этих слов Тимка резко замолчал, а Вовка снова всхлипнул и говорит:
— Нет, Тим. Понимаешь, тут такое дело… Он Сашу ищет. Это Кирюха мне сказал. Он не велел тебе мешаться.
Потом мне говорит:
— Сань, ты не обижайся. Я лучше бы сам пошёл, но тогда этот тип не появится. Главное, не трусь. Кирилл рядом, на границе с Реальностью. Если эта сволочь в балахоне попытается напасть, Кирилл его мигом уроет… если успеет.
— А что, — спрашиваю, — может не успеть?
— Может и не успеть… если я эту гниду раньше прикончу.
— Да ладно, — говорю, — что я, обижаюсь, что ли? Надо — значит, пойду. Я же не трус какой-нибудь.
Ага, не трус, как же. Это друзья думают, что не трус. Хорошо хоть Кирилл научил меня справляться со страхом. Сказал я, что не боюсь, а сам ужас как боюсь встретиться с тем дядькой. Но делать нечего, пришлось идти одному.
Короче, Тимка и Вовка спрятались за углом крайнего дома, а я вышел на пустырь. Вот прохожу мимо нашего стадиона, и только выхожу на тропинку, что идёт через пустырь, как на пути возникает ОН. Ну, в точности, как во сне. У меня душа в пятки провалилась, даже ещё ниже. Да, Кирилл был прав, этот тип искал меня.
Дядька в балахоне возник метрах в десяти от меня, прямо за той лужей, в которой мы чуть не утонули. Я теперь чётко видел, что лица у него нет. Вместо лица под капюшоном была чёрная пугающая бездна.
Мы несколько секунд стояли друг против друга, а потом он медленно поплыл в мою сторону. Да-да, он не шагал, а плыл над землёй, точнее, уже не над землёй, а над той лужей, про которую я рассказывал. Никаких ног под балахоном не было. Было в этом движении что-то угрожающее.
Я попытался парализовать этого типа взглядом — не получилось. Стало ещё страшнее. Я ещё повысил силу взгляда, чтоб он окаменел. Но он, несмотря ни на что, не каменел, а продолжал плыть в мою сторону.
Как же плохо быть трусом. Но ничего, я снова использовал приём, которому меня научил Кирилл. Это когда будто берёшь свой страх, как что-то осязаемое, и выкидываешь его вон. У меня это стало получаться каждый раз.
Как только я избавился от страха, чёрный человек остановился. Он стоял теперь прямо передо мной, и я услышал его утробный голос:
— Бесполезно, даже не пытайся. Эти чары превращают в камень только живое, а я не живой. В этот раз я тебя не трону, но предупреждаю, что если ты не перестанешь нам мешать — позавидуешь мёртвым. Ты не представляешь, во что ты влез, щенок. Ты ещё не знаешь, во что ты вляпался, помешав Вселенскому Злу исполнять его Великую Миссию. Ты не знаешь, какие могучие силы стоят за всем этим. Ваш жалкий щенячий выводок не сможет это остановить.
Я продолжал стоять, а чёрный человек всё говорил и говорил. Страх снова попытался овладеть мной, но я не дал ему шанса. Всё-таки наука Кирилла срабатывала безотказно. И я вдруг понял, что пока я не боюсь этого типа, он ничего не сможет мне сделать. Как только я это понял, совсем перестал его бояться.
Я ему говорю:
— Ты ничего мне не сделаешь, даже если захочешь. Я тебя, ну вот нисколечко не боюсь. Никто из нас тебя не испугается. Ты сам не знаешь, с кем ты связался и во что вляпался. Ты не знаешь, с какими силами мы сражались. Ты слабак по сравнению с ними.
Я думал, что этот тип испугается, но он не испугался, а отвечает мне:
— Да, те воины Зла, которых вы одолели, сильнее меня, но те, кто меня послал, сильнее тех, с которыми вы сражались. Они многократно сильнее вас всех, вместе взятых. Гиперпегон, которого вы преступно держите в заточении, живой, а я нет. Я Великий Нежить — король Царства Нежитей. Вот почему ты не можешь превратить меня в камень. От этих чар только живое превращается в камень. Вы бессильны перед нами.
Подошли Тимка и Вовка.
— Слышь, ты, нежить вонючая, — со злостью говорит ему Вовка, — я сам видел, как мой брат превратил в камень неживое. Так вот, он недалеко.
Нежить на мгновение затих. Растерялся, наверное. Не ожидал он, видимо, что нас будет трое. Потом, опомнившись, говорит:
— Это чушь! Такого не может быть!
— Ты уверен? — с издёвкой в голосе спросил его Вовка.
— Уверен! — ответил Нежить… и стал исчезать.
Не успел. Вовка, когда Нежить уже стал полупрозрачным, вытянул вперёд руку, и… Великий Нежить снова оказался втянутым в наше пространство. Вот так вот! Вовка тоже кое-что умеет!
— Что происходит?! — заорал Нежить. — Что меня держит?!
— Я тебя держу. Что ли, ты не понял, вонючка? — ответил Вовка. — Подожди, не уходи. Что ли, ты не хочешь познакомиться с моим братом?
— С каким ещё братом?! — орал нежить, извиваясь и пытаясь вырваться из намертво сковавших его невидимых пут.
— Со мной, — прозвучал голос Кирилла, который возник позади Нежитя. — Это я его брат, и я могу превратить в камень даже нежить.
Кирилл обошёл Великого Нежитя вокруг и остановился около нас. Глаза Кирилла сверкнули красным светом, озарив всё вокруг зловещим отблеском, и Великий Нежить тут же сделался каменным от земли до пояса. Раздался его душераздирающий вопль. Он вертелся из стороны в сторону, пытался сдвинуться с места, но его окаменевшая нижняя часть вместе с балахоном словно приросла к земле.
— Ну? Убедился? — спросил Кирилл.
— Это неправда! — орал Нежить. — Такого не может быть! Отпусти немедленно! Если не отпустишь, тебя покарает Вселенское Зло!
— Это мы его покараем, если оно не оставит нас в покое, — ответил Кирилл.
— Точно, — подтвердил Вовка. — Лучше говори, где источник энергии Страха.
— Сначала освободите меня!
— Хорошо, только без фокусов, — сказал Кирилл. — Попытаешься удрать — станешь памятником самому себе.
— Даю Царское Слово, что не буду даже пытаться сбежать.
Но как только Великий Нежить оказался расколдованным, он тут же попытался удрать. Он взвился на несколько метров ввысь и начал таять в воздухе. Нет, удрать он не успел. Это уже Вовка подсуетился. Вовкины глаза вспыхнули, как только что вспыхивали у Кирилла, и Великий Нежить… Нет, он не превратился в камень, он… взорвался, озарив окрестности яркой голубой вспышкой. Во все стороны разлетелись горящие ошмётки какой-то смердящей гадости. Эти клочки кипели, бурлили на мокрой земле, постепенно испаряясь…
— Блин!!! — закричал Кирилл. — Вован!!! Что же ты наделал!!!
— Отомстил за Гелю… — сказал Вовка.
Когда я услышал это его «отомстил за Гелю», у меня будто что-то оборвалось внутри. Я понял, почему Вовка плакал — там, у магазина. Я понял, почему он не хотел ничего мне рассказывать … Мои ноги стали как ватные. Всё вокруг закачалось и закружилось. Небо и земля словно поменялись местами. Потом был глухой удар спиной о землю — и всё…
Глава 12. Четверг
Очнулся я уже дома, в своей постели. Долго не мог понять, что происходит и почему я не в школе. Ведь часы, что висят над моим письменным столом, показывали почти двенадцать часов, а в школу я хожу к восьми.
За окном снова бушевала стихия. По стёклам бешено колотили струи дождя, завывал ветер. Где-то лязгал под напором ветра лист железа, оторванный, наверное, от крыши одного из соседних домов.
Мысли в голове путались: «Какой сегодня день? Может, выходной? Ну да, была же суббота, и мы ходили на базар. Стоп!..»
Я вспомнил все события: Артём, Лукоморье, Котофей Иваныч, сон, балахон на кровати… — вспомнил всё. Нестерпимой болью резанули душу всплывшие в памяти Вовкины слова: «Отомстил за Гелю».
Я хотел встать, но не тут-то было. Стоило мне приподняться и сесть в постели, как тут же какая-то сила вновь опрокинула меня на подушку. Голова, руки, ноги, стали казаться тяжёлыми, будто налитыми свинцом.
Я так и лежал и смотрел в потолок, а потолок словно кружился вместе со мной, с моей кроватью, с комнатой. Я дождался, когда это кружение пройдёт, и снова попробовал встать. Со второй попытки получилось.
Я сначала просто сел на краю кровати, спустив ноги на пол. Посидел так, дождавшись, пока комната не перестала качаться перед глазами. Потом нащупал ногами тапочки и, не нагибаясь, чтобы не упасть, вставил в них ноги. Встал. Ноги были сильно ослабевшими, но стоять было можно. Немного кружилась голова, немного покачивало, но я всё-таки вышел в гостиную.
В гостиной в кресле со своими газетами и журналами сидел дедушка. С кухни доносился звон посуды, шум текущей из крана воды. «Бабушка моет посуду или готовит обед», — подумал я.
Увидев меня, дедушка удивился и говорит:
— Опамятовался?! А доктор сказала, что неделю прохвораешь.
Я удивился. Спрашиваю:
— Какой ещё доктор?
— Наш, участковый, — ответил дед.
Я ещё больше удивился: «При чём, — думаю, — доктор?» Ну ладно, спрашиваю:
— Деда, а бабушка обед готовит?
— Обед. Скоро будет готово.
Бабушка, услышав наш разговор, пришла из кухни в гостиную. Увидав меня, она всплеснула руками:
— Ах ты, батюшки! Да кто ж тебе позволил вставать-то?! Доктор велела лежать неделю, а ты встал! Ну-ка в постель! Живо!
Дедушка ей:
— Да ладно тебе, Анна, на внука наезжать. Разве ж пацан улежит в постели, коль опамятовался. Дай ему поесть хоть, что ли. Третий день уж ни крохи во рту не было.
Я просто обалдел. Спрашиваю:
— Как это, третий день?!
— Ну, а который же? — говорит бабушка. — Со вторника в беспамятстве, а теперь уж четверг. Сам посчитай.
Вот это был нежданчик… четверг… «Это сколько же я уроков пропустил? — пронеслась в голове мысль. — Четыре дня, если считать с понедельника. Только отметки исправил, стал хорошо учиться, и на тебе, снова отстал. Снова придётся догонять».