Да, жаль, Кирилла с нами не было, а то далеко бы тот псих не уехал. Хотя… он, похоже, и так уехал не очень далеко. В общем, тому психу было бы даже лучше, если б его «повоспитывал» Кирилл. Кирилл это умеет. Страха тот лихач натерпелся бы, зато остался бы жив, а так… В общем, вечером в новостях передавали, что разбился какой-то важный чиновник. Это случилось как раз на проспекте Гагарина, за Дворцом спорта. Да и машина такая же, какую мы видели, и по времени совпадает.
Я после того случая, когда дорогу перехожу, смотрю не только на светофор. Я ещё смотрю по сторонам. А вдруг опять какой-нибудь идиот на красный свет попрётся? А что, придурков за рулём у нас хватает, особенно тех, которые на крутых иномарках.
Ну вот, перешли мы, значит, на другую сторону, вошли в парк и вскоре были на гиблом месте. Я уселся на бетонную плиту на краю обрыва. Ту плиту, наверное, забыли там какие-нибудь «античные строители», вот и лежит она у обрыва со времён царя Гороха. Вовка и Тимка забрались на плиту. Тимка, как обычно, ходил по ней с места на место, Вовка просто стоял, переступая с ноги на ногу. Вот так мы сидели-стояли-ходили там.
С реки дул не очень сильный, но противный и мокрый ветер. Небо было сплошь затянуто низкими мрачными тучами. Опавшие листья на земле перемешались с грязью. Грустная картина. А тут ещё этот вечный заколдованный туман над рекой, добавляющий невесёлых красок в угрюмый осенний пейзаж.
Пока мы ждали Кирилла и остальных, успели о многом поболтать. Больше, правда, говорили о разных пустяках. Вовка, например, вспомнил, что Таракан так и не вернул ему книжку, которую перед каникулами взял на два дня почитать.
Да нет, что вы такое подумали! Не настоящий таракан, конечно. Это «милейшее одомашненное насекомое» тут вовсе ни при чём. Таракан — это прозвище нашего одноклассника Тараса Канторова. Он, кстати, не обижается на прозвище, хоть оно и дурацкое.
Не забыли мы поговорить про Сапрыкину и Смолину. Ну, о том, что они дуры. Тимка пообещал их убить, если они ещё будут к нему приставать. Да нет, вы не подумайте ничего такого. Это он только сказал, что убьёт. На самом деле он не собирается никого убивать, а вот пошлёт их, наверное, ужас как далеко.
Итак, Кирилла ещё не было. Не было ни Гели, ни кошелихинских. Зато «нарисовался» какой-то пьяный дядька. Вот тебе и безлюдное место. Короче, дядька идёт прямо к нам. Останавливается метрах в десяти от нас и орёт:
— Эй, Ур-р-роды! А ну-ка, дайте закурррить! Живо!
Это у нас-то? У четвероклашек? Закурить? Ещё и обзывает. Я-то сразу понял, что он задирается, и точно, не ошибся. Вовка говорит ему, что мы не курим, а он орёт:
— Мне по барабану, курите или нет! Когда вас, подонков, просят дать закурить, вы обязаны дать закурить! Вы должны носить с собой сигареты и спички на случай, если я, потребую дать закурить! Давайте, живо! Кому сказано! Живо, я сказал!
— Дядь, — говорит Вовка, — мы ведь тебя не трогаем? Не задирайся, а? Ну, иди куда шёл, ну пожалуйста…
Он сказал ему это спокойно, вежливо даже, а дядька заорал:
— Чё ты вякнул?!
Ну, Вовка заводной, он разозлился и говорит ему, передразнивая:
— Чё слышал!
А дядька орёт:
— Да я те щас… ну-ка, ты, сопляк! Иди сюда!
Мы ждём, что будет дальше. Мне сразу стало не по себе. Я ведь трус, хотя никто из ребят этого не знает. А дядька продолжает орать:
— Иди сюда, сказал! Иди сюда! Ты чё, в натуре! Ты не понял?! Иди сюда!
Тимка ему говорит.
— Дядь, ты бы лучше сам шёл куда шёл и не приставал. Ну что тебе от нас надо? Мы ведь ничего тебе не сделали.
А мужик в ответ, уже Тимке:
— Чё?! Ну-ка, ты, щенок! Тоже иди сюда! Ну, кому сказал! Я Галкин! Ты чё, не понял?! Галкин я!
— Да хоть Скалкин, — говорит Вовка, — нам по барабану. Вы от нас никаких «закурить» не получите, гражданин Гадюкин.
Галкин просто остолбенел от такой наглости. Тимка спрыгивает с плиты, поднимает с земли такой же древний, как и плита, красный кирпич и говорит:
— Галкин-Скалкин, посмотри сюда, — с этими словами он подкидывает кирпич и ударом кулака разносит его буквально в пыль.
Галкин от этого даже протрезвел, по ходу. А Тимка ему:
— Дядь, ты понял, что будет, если я подойду? Этот кирпич покрепче твоей пьяной башки, так что лучше уходи и не задирайся.
Это произвело эффект. Дядька больше не орал «иди сюда». Он стоял с открытым ртом и округлившимися глазами. Мы ждём, когда он уйдёт, а он стоит, не уходит. Тогда Тимка решительно направляется к этому Галкину-Скалкину, и… Эх, видели бы вы, какого стрекача задал этот Галкин. Ломанулся прямо сквозь кусты — только хруст стоял.
Короче, за секунду Галкин исчез в неизвестности, а к нам как раз подошла Геля. Вообще-то её Ангелиной звать. Это мы зовём её Гелей. Ну, не только мы, а все, даже её родители. Она учится во втором классе, только не в нашей школе.
Малявка, скажете? Так вот знайте, что эта «малявка» любому сто очков форы даст. Она знаете как в тире стреляет из «воздушки»! Попадает не целясь! А главное, ничего на свете не боится.
Кстати, стрелять она умеет не только из воздушки и не только в тире. Это её папа-милиционер… ну, то есть полицейский… так стрелять научил. Знаете, если бы не её умение стрелять из пистолета и не её отчаянная смелость, я бы сейчас не рассказывал вам эту историю, а «отдыхал» на кладбище. Да уж, было у нас приключенье — не позавидуешь.
Итак, подошла она к нам и говорит:
— Приветик. А что это за дяденька был?
— Что ли, кто знает? — ответил Вовка.
А Тимка:
— Приключений искал на свою пьяную башку. Почти что нашёл.
— Ясненько. А где Кирилл?
— Скоро будет, — говорит Вовка. — Он в Кошелихе. Отправился за Ромкой и за Беловыми.
— Ясненько. Значит, и Гриневский будет?
— Ага.
— И Юля с Васей?
— А то!
— Вов, а зачем Кирилл сказал, чтобы мы собрались?
— Пусть лучше он сам расскажет. Слушай, а у вас как дела в школе? Ребята ссорятся?
— Ага, даже дерутся, даже девочки. А ещё учителя переругались. Знаешь, как они обзывали друг друга! А ещё нас учат: «Так говорить нельзя-а-а, где вы такие слова слы-ы-ышали…» А мы от них, может, и слышали.
После Гелиного рассказа настроение у меня совсем упало. Я понял, что в городе творится что-то и правда страшное.
И вот, наконец, появился Кирилл, а вместе с ним и кошелихинские: Ромка Гриневский, Васька с Юлькой Беловы. Они вместе с Кириллом возникли прямо из воздуха. Это называется телепортацией — внепространственным перемещением. А до Кошелихи, между прочим, почти сто километров. Во как!
Кстати, Кирилл у нас за главного. Нет, не потому, что он старше. Ромка, например, старше Кирилла почти на полгода. А в Солнцеграде и в Мире Снов есть ребята из нашего отряда, которые на несколько лет старше Кирилла. Так что дело не в том, кто старше, а в том, что Вовкин брат самый что ни на есть настоящий волшебник. Да-да, не удивляйтесь, так оно и есть. Он учился магии у Главного Хранителя Миров. Кирилл давно постиг Великое Знание, а в школу теперь ходит только для того, чтобы никто ничего не заподозрил. Короче, Кирилл у нас командир, а мы бойцы отряда Армии Света.
Итак, мы все были в сборе. Обменялись новостями. Кошелихинские нам поведали свои новости, мы им — наши. Потом Кирилл рассказал нам о том, что происходит в городе. И вот что мы узнали:
«Есть во Вселенной особые кометы. В магоастрономии их называют кометами страха. Обычные астрономы о них ничего не знают, потому что эти кометы невидимые.
Кометы страха — посланники Вселенского Зла. Они ищут в космосе обитаемые миры, чтобы сеять там панику, раздор и прочее зло. Пролетая вблизи обитаемой планеты, они воздействуют на неё энергией страха, и там начинает твориться то, что сейчас творится у нас.
Обычно это длится недолго. Ведь планеты движутся, и кометы тоже не стоят на месте. По законам небесной механики кометы не могут долго следовать за планетами, потому что не могут менять курс по своему хотению. Вот почему их действие быстро заканчивается.
Но в этот раз происходит что-то непонятное. Наш город уже почти месяц подвергается действию энергии страха. Мало того, площадь облучения быстро увеличивается.
Пока никто не смог найти источник излучения. Этого не смог сделать даже Главный Хранитель Миров. Известно лишь, что ни одной кометы страха поблизости от Земли сейчас нет…»
Когда Кирилл закончил рассказ, Тимка сказал:
— Кир, надо же что-то делать. Так же нельзя, так же все перессорятся и передерутся.
— Не передерутся, — ответил Кирилл. — Ну, то есть не все перессорятся и передерутся. Энергия Страха подчиняет себе только слабовольных людей, особенно тех, в чьих душах затаились ростки Зла. На людей с сильной волей это не действует. На них вообще ничто пакостное не действует. Например, человек с сильной волей никогда не станет наркоманом, алкоголиком, никогда не будет пробовать курить, подражая неумным сверстникам. Вот и энергия страха не заставит его без причины с кем-то ссориться, драться. Ведь мы же не перессорились.
Я тогда спрашиваю:
— Кирилл, это что, это у нас у всех сильная воля, что ли?
А он говорит:
— А ты как думал? Слабовольных людей, трусов всяких, не приняли бы в отряд.
Ну, я, конечно, чуть собой не загордился. Вот бы ещё и вправду смелым стать, тогда уж точно — сильная воля. Кстати, что он там сказал про трусов? Не приняли бы? Ага, а меня принял. Впрочем, никто не знает, что я трус.
Ну ладно, сказал, значит, Кирилл про сильную волю, что таких людей энергия Страха не подчинит себе. Потом говорит:
— Но с этим всё равно надо что-то делать.
Вовка на это:
— Я знаю один способ.
— Какой? — спрашивает Кирилл.
— Это просто, но этого всё равно, наверное, мало.
— Ну а всё-таки?
— Светлая аура. Она порождает энергию Добра. А энергия Добра, сам знаешь, убивает энергию Страха. Жаль только, что людей со светлой аурой у нас мало.