Разговор прервался сам собой. Почему он выбрал меня, а я — его, если раньше мы соглашались на совсем других, непохожих на нас? В голове крутится этот вопрос, но не задавать же его в присутствии Скалки и Английского Гада?!
— …Значит, «Вышка»? Поздравляю! — протягивает Холодов. — Серьезный вуз, даже вам может быть непросто, Вика.
— Это не проблема, я помогу, — вставляет Морозов, не обращая никакого внимания на скептическую усмешку моего бывшего препода. — Я тоже в Москве остаюсь.
Теперь уже Холодов не скрывает своего удивления, но ему хватает такта промолчать. Все-таки Скалкина хорошо на него влияет.
— Здорово. Рада за тебя, Саш, — быстро произносит Тамара и смотрит на меня вопросительно. — Мы отойдем с Викой, хорошо? Вы нас не ждите, приятного аппетита.
В этот момент официант как раз подошел к нашему столу и начал расставлять блюда. А Скалкина мягко, но настойчиво потянула меня в коридор.
— Чего тебе не терпится? — спрашиваю я, про себя отмечая довольно нетипичное поведение Тамары. Раньше она никого никуда не таскала. Но, видимо, жизнь с Холодовым меняет что-то в голове.
— Нужен перерыв. Пусть они между собой поговорят, а мы — друг с другом. Я давно тебя не видела на взводе, Вика, но сейчас к тебе можно спичку поднести, и ты вспыхнешь. О чем вы говорили, когда мы подошли?
— О том, что он всегда выбирал смазливых тупых гадин, а я — подкаблучников. В общем, неважно, просто иногда он слишком…
— Ты его так сильно любишь? — обрывает меня Тамара, и я застываю от ее простого и вместе с тем очень сложного вопроса. — Вот уж никогда бы не подумала, что он тебя может так задеть. Но от вас искры летят, еще сильнее, чем дома было.
— Мне никогда не нравились такие самовлюбленные пустые качки. — Я опускаюсь на пуф и прячу лицо в ладонях. — Почему с ним?
— У вас химия, — наставительно говорит Скалкина, явно продвинувшаяся на пути любовных отношений.
— И физика, — грустно добавляю я. — У нас с ним просто американские горки сегодня. Целый день как на вулкане.
— Вик, что на самом деле происходит? Я думала, это будет легкая и радостная встреча, но то ты молчишь, то Морозов невпопад отвечает. Вы чем-то другим заняты?
— У нас планы на эту… этот вечер. Не знаю, что из этого получится. Меня тянет к нему, безумно! Прости, Тамар. Нам с Морозовым, очевидно, рано вместе на публике появляться. Тут же начинаем выяснять отношения.
— Видимо, есть что выяснять. Но расстаться, хотя бы на время, что…
— Нет! — грубо обрываю я Тамару. Внутри такая волна негодования и возмущения поднялась от одного предположения. — Просто нервы, с ним по-другому не получается.
Тамара молчит, только поправляет свои волосы.
Телефон вибрирует в сумочке. Папа! А ведь я его не предупредила до сих пор, что ночую не дома.
— Привет! Как дела, пап?
Он редко звонит днем, обычно сообщениями перекидываемся, но сегодня еще ни одного не было.
— Нормально. Вика, я постараюсь пораньше сегодня вернуться. Надеюсь, ты не будешь еще спать. Нам надо поговорить.
Глава 55
— Я уже успел соскучиться. Все в порядке? Вас долго не было. — Морозов настороженно смотрит на меня, словно ждет какого-то подвоха. — Вика?
— Нормально все. Вы шампанское заказали?
На столе и правда появилась бутылка дорогого алкоголя, а еще блюдо с закусками, наполовину пустое уже. Мальчики время тоже зря не теряли. У Саши на тарелке лишь обглоданные ребрышки, официант прямо сейчас забирает у него грязную посуду и ставит чистую. А потом и у Холодова. Вот кто точно расстроенным или напряженным не выглядит.
Передо мной салат из руколы с креветками и пармезаном. Вряд ли я его осилю, аппетита нет никакого. Меня до сих пор потряхивает. Разговор со Скалкиной, а потом и с папой напряжения не снял. Нам надо просто остаться вдвоем и все прояснить. Поэтому я и сказала папе, что ночую сегодня не дома. И что он может сказать, что случилось, по телефону. Значит, не такое уж и важное у него дело, раз промолчал.
— Вик, ты съешь хоть что-нибудь? — заботливый голос бугая доносится сбоку, а на плечо ложится его тяжелая рука. — Под шампанское-то надо.
Официант уже разливает по бокалам золотую пену. Чуть ли не силой заставляю себя есть салат. Холодов произносит какой-то тост явно с двойным смыслом, но мне лень его улавливать. Лапа Морозова на моем плече оказала совершенно неожиданное терапевтическое воздействие. Наконец-то я расслабилась. И тело с удовольствием приняло в себя бокал шампанского. А за ним и второй. Салат пошел на ура.
— Значит, в Италию думаешь поехать учиться. Круто, — отмечает Морозов, который на удивление быстро разговорил Скалкину. Та ему уже чуть ли не предполагаемую дату отлета выложила. Кошусь тихонько на бугая, он по-прежнему обнимает меня одной рукой. Вроде даже стул ближе подвинул, чтобы меньше тянуться пришлось.
— А я не поняла, Ярослав, — обращается Тамара к своему приятелю. — А почему «О чем молчат рыбы»? Это такой стеб, что ли? И к чему он?
Холодов довольно улыбается и начинает нести какую-то чушь, которую, по всей видимости, только что придумал и выдает ее за какую-то древнюю притчу. Скалка доверчиво слушает его, приоткрыв рот.
— Спасибо тебе, — шепчет на ухо Морозов. От его теплого дыхания по спине прокатилась жаркая волна.
— За что? — тихо отвечаю я, почти касаясь его губ.
— Что не сбежала. Когда вас долго не было, подумал, что послала меня далеко и уже едешь в свое Южное Бутово.
— Почему я должна была тебя послать? — Странно, но у меня и мысли не было взять и действительно уйти из ресторана. Но огреть его чем-то тяжелым, пожалуй, все так же хочу.
— Я накосячил, — коротко признает он. — Не нужно было спрашивать про бывших. Идиот.
Он пожимает плечами, а мне хочется рассмеяться.
— Идиот, — соглашаюсь искренне.
— Только я тебе рассказал о себе, а ты — почти ничего, — продолжает он и после паузы предлагает: — Пойдем потанцуем.
В ресторане играет живая музыка, несколько пар неторопливо двигают бедрами на импровизированном танцполе.
Я смотрю в его серые глаза, в приглушенном свете они кажутся черными. Внимательные, нахальные, эгоистичные любимые глаза.
— Не сегодня, Саш. Устала немного. Когда-нибудь я тебе все расскажу, но не здесь и не сейчас.
Морозов слегка расслабляется от моих слов, по глазам видно. Снова наливает нам шампанское и, не чокаясь, быстро выпивает.
— Договорились. Больше сегодня не ругаемся?
Мне хочется зацеловать его упрямые твердые губы, но даже ладонью по щеке не могу провести. И дело вовсе не в том, что вокруг люди, что Холодов, уже давно закончивший втирать Тамаре свой свежесочиненный эпос, теперь с любопытством поглядывает на нас, не переставая жевать мясо. Если отодвинуть в сторону мое безумное и слабо контролируемое желание быть с Сашей во что бы то ни стало, то здравый смысл велит не гнать лошадей. Я не приз в чьей-то гонке. Да и Морозов не кусок мяса.
— Я не хочу с тобой ругаться, Саш. Но у нас много тем, от которых током искрит, — признаюсь я. — Сегодняшний день это очень ясно показал. Не хочу его лакировать. Понимаешь меня?
Он молча делает большой глоток шампанского. А я терпеливо жду его ответа.
— Я отвезу тебя домой после ужина. И всю ночь буду писать, что я с тобой буду делать и в каких позах, когда ты все же перестанешь психовать и придешь ко мне.
Для здорового качка-боксера у Морозова очень быстрый ум. Ему многое не нужно объяснять. Вот как в данную минуту.
— Я тебе отвечу про позы. — Прижимаюсь лбом к его плечу и наконец чувствую мир в душе. Все правильно. Просто пока не время.
Вдруг замечаю непривычную тишину. Поднимаю глаза и вижу, что никого, кроме нас, за столом нет.
— Они сбежали, Вик, — отвечает на мой немой вопрос Саша. — Не выдержали наших объяснений и пошли танцевать. Вон воркуют.
По мне, так Морозов просто не знает значения слова «воркует». Потому что своими дикими плясками совсем не под музыку эта парочка распугала других любителей потанцевать.
— Но я всегда буду задавать не самые приятные вопросы. — Морозов снова серьезен и продолжает, казалось, уже закрытую тему. — Я хочу знать о тебе абсолютно все. Не потому, что я чертов извращенец, помешанный на контроле, а потому что ты — это ты.
— А сам готов? — Меня не пугают его слова, хотя я терпеть не могу, когда кто-то пытается лезть в мою жизнь. — Саш, у меня тоже к тебе много вопросов. И я тоже пойду до конца.
Он чуть наклонил голову, задумался. Не хохмит и не строит из себя мачо. Таким он мне нравится больше всего.
— По рукам.
Через несколько минут за стол вернулась раскрасневшаяся Скалкина с кавалером. И теперь, когда уже, в общем-то, пора просить счет и расходиться, завязался самый душевный разговор.
— Отлично посидели. Как кино по телеку посмотрел. — Холодов добродушно похлопывает меня по плечу, как будто я только что рассказала смешной анекдот. — Мы здесь еще пару дней, пока я свои дела не утрясу.
Ну уж нет! Холодова надо дозировать. Все-таки это не на пары к нему ходить, тут общение вроде как добровольное.
— Я позвоню тебе завтра днем. Поболтаем. Хорошо? — Скалкина всматривается в мои глаза, надеясь прочесть то, что пропустила, отправившись танцевать свои полоумные пляски.
— Хорошо!
Они быстро уехали на такси. Как я поняла, Холодов, зная, что выпьет, не стал заморачиваться с машиной.
В кармане вибрирует телефон. Папа. Я написала ему, что буду дома часа через полтора. И что если он хочет поговорить, то я готова. И точно: сообщение от него. Первым делом, конечно же, спрашивает, все ли у меня в порядке и что натворил Морозов.
А тот больше не предлагает ехать к нему. Только поглядывает с сожалением, словно что-то теряет сегодня. Но вслух ничего не говорит.
— Уверен, что на твоей поедем? Саш, может, тоже на такси?
— Боишься? Вик, там была пара бокалов.
— Боюсь.
Морозов идет к одной из машин, что в избытке стоят у ресторана. Через две минуты мы сидим в теплом салоне, прижавшись друг к другу. Он молча гладит мои волосы, играет ими, что-то шепчет в ухо, а меня клонит в сон. Я не пытаюсь с ним справиться, просто прикрываю глаза и чувствую, как сильные руки чуть крепче сжали меня в своих объятиях.