– Звали, мужички?
– Расспросить тебя хотели, – объяснил сразу же подошедший к Спиридонову степенный мужик.
– Ты что – за главного у них? – поинтересовался Спиридонов и слез с коня. Спешились и остальные. Александр Ганин принял спиридоновский повод.
– Не главный я. А так… неробкий.
– Говори, неробкий. Только смотри, чтоб не заробел у меня.
– А ты меня пугать будешь?
– Это уж как ты себя поставишь. Ну, задавай вопросы, не томи.
– Вопрос первый и главный, – объявил степенный мужик и, помолчав значительно, продолжил: – какой такой есть смысл крестьянину с твоего восстания?
– Восстание, допустим, не мое, а ваше. А выгода с него вам самая прямая: наш революционный отряд защищает крестьянство от незаконных поборов белогвардейской сволочи.
– Значит, будем красных ждать, чтобы красные отобрали.
– Мы свое обязательно возьмем, – согласился Спиридонов. – Нам побеждать надо. Так ведь лучше один раз дать – нам, чем дважды – им и нам. Выгоду свою понимаете, граждане мужики?
Толпа к этому времени собралась, порядочная: подтянулись к крыльцу и старые, и малые, и любопытные бабы.
– Хваткий какой! – раздался восхищенный бабий голос. И тотчас из толпы выскочил вьедливый маленький мужичонка – местный, видимо, говорун.
– А если белые, к примеру, тебя побьют? – радостно воскликнул он.
– Типун тебе на язык! – злобно ответил Спиридонов. – На глупые вопросы не отвечаю. Умные вопросы имеются?
– Ты разумно нам ответил, – подбил бабки степенный. – Теперь вот только как на духу скажи: Красные победят?
– Это я вам обещаю.
– А теперь вопрос окончательный. От нашего тутошнего деревенского общества тебе надобно что?
– Надобно, мужики, надобно, – Спиридонов снова возвысил голос. – Оружие нужно, оно у вас есть, закопано по огородам, знаю я вас. И бойцы мне нужны. Конечно, наш отряд добровольный, у нас все по доброй воле. Вот даже человек из города имеется, доброволец. – Спиридонов слегка отодвинулся, показывая мужикам малозаметного Ганина. – Так что я вам советую выделить мне в отряд пятерых, которые помоложе. Добровольно.
Толпа загудела. Спиридонов стоял, слушал гул.
– Можна, – поразмыслив, сказал степенный мужик.
– А если согласные, завтра к вам Миша придет. К его приходу чтобы все готово было. Миша, покажись.
Миша выступил вперед и стал рядом со Спиридоновым.
– Уговорил! – озорно взвизгнул все тот же бабий голос.
Спирпдонов пошарил глазами по толпе, сказал сурово:
– Нам пора, мужички. – И пошел сквозь толпу – сдержанный, строгий, неподступный. Толпа уважительно притихла. Краем глаза определив ядреную бойкую бабенку, Яков неожиданно и ловко прихватил ее за бока.
– Бесстыдник! – с удовольствием заверещала бабенка. – Охальник! У тебя ж учителка есть!
– Учителка! – передразнил ее Спиридонов. – Я что, для себя стараюсь? Для твоего ж, бабочка, удовольствия. И обществу уважение оказать.
Общество Спиридонова одобряло.
– Учителка! – раздраженно бормотал Спиридонов, вскидываясь в седло.
– Учителка! – бормотал Спиридонов, выезжая из села.
Землянка была на небольшом сухом острове среди глухих и тяжелых болот. Рядом с землянкой росла единственная на острове сосна, а под сосной, закинув руки за голову, лежал Спиридонов. Подошел к нему Ганин, сел рядом.
– Хорошо-то как, Господи! Трава пахнет как! – сказал, не поворачивая головы, Спиридонов.
– Уж куда лучше! – ворчливо отозвался Ганин. – Не понять: отряд у нас или монастырь на болотах.
– Воевать хочешь, Саня? – полюбопытствовал Спиридонов.
– Действовать хочу. А ты ждешь. Чего ты ждешь, Палыч?
– Подходящего момента жду. Твои люди в городе, насколько я понимаю, тоже ждут?
– У них руки связаны.
– А вот мы им поможем развязать.
Ганин покосился на Спиридонова и спросил осторожно:
– Значит, мне скоро в город идти?
Спиридонов встал.
– Пошли в землянку.
Они спустились по ступенькам в низкую и просторную землянку, скверно освещенную малым окондем. Миша с Егором играли в подкидного дурака.
– Ну, штаб, давай заседать, – приказал Спиридонов и сел за стол.
– Жить нам в одиночестве уже никак невозможно. Сегодня Александр с Егором идут в город. Александр со своими договорился о совместных действиях: что, когда, зачем, Егор – наш полномочный представитель.
– Яша, а может не надо? – робко спросил Егор.
– Что не надо?
– Ну, какой я представитель? Я и не представитель вовсе.
– Да ты что, лапотник?! За дурака меня держишь?! – мгновенно ощерился Спиридонов. – Нашкодил, а теперь на болотах отсидеться желаешь?!
И успокоился. И уже Ганину.
– Долго его в городе не держи: ему опасно, его Кареев в лицо знает.
Егор тоскливо вздохнул.
– Понимаю, Яша, понимаю, Ганин был серьезен и деловит, – а то вместо Егора Михаила возьму?
– Возьмешь, что дают, строго определил Спиридонов, – пойдет Егор.
– Дело твое, ты командир, – согласился Ганин.
– Это верно, я командир, – вдумчиво произнес Спиридонов.
Помолчали.
– Что ж тянуть. Мы пойдем? – предложил Ганин.
Егор тоже встал. Подошел к нарам, влез в пиджак, натянул картуз.
– Прощайте, братцы. Авось вернусь.
– Робеешь, что ли? – заинтересовался Миша.
– Тоскую чего-то.
Встали все.
Встал и Спиридонов.
– Ну, с Богом, – сказал он.
Бога нет, – возразил Ганин и похлопал Егора по плечу, пошли мол.
– Точно знаешь? – спросил Миша.
– Уж куда точнее.
Они – Егор и Ганин – пошли к выходу.
– Егорушка, просьбу мою не забудь, – тихо напомнил Спиридонов.
– Все сделаем, – выходя пообещал Ганин.
– Шибко ловкий этот губернский представитель, – резюмировал Миша.
А Егор и Ганин уже полем шли.
– А ты молчишь, помалкиваешь, – решил начать беседу Ганин.
– Не о чем мне с тобой говорить.
– А о бабах.
– Никого у меня нету.
– Так не бывает, браток. У меня, например, хорошая бабенка. Белошвейка, по домам шьет.
– Отстань от меня, Александр, а?
– Да никак тебе страшно, Егор?
– А тебе весело?
Егор вдруг– остановился.
– Весело невесело, а все как надо идет. И мы идем. Шагай – вышагивай, дело наше такое. – И по-доброму мягко ладонью подтолкнул Егора – иди, мол.
– Александр, я в город не пойду.
– Что так? – мягко спросил Ганин.
– Не могу.
– Можешь, Егор. Скажи себе: идем, Егор. Никак нельзя не идти, Егор. И сможешь.
– Я как под пулями полежал, – захлебываясь, начал объяснять Егор, – так вот здесь (он положил себе ладонь чуть повыше живота) лопнуло что-то. И шатает и мотает меня с тех пор, как бы тошнит все время.
Помолчали оба, думая.
– Раньше я отчаянный был! – с горечью продолжал Егор. – Никого не боялся! А теперь всего боюсь. В отряде Спиридонова боюсь, сейчас офицера того, перед которым ломался, боюсь.
– Чепуха все это, Егор. Мнение это.
– Александр, я в город не пойду.
– Ты, браток, пока не шуми, на открытом месте руками махать нам не резон.
Под кустами в тени, Ганин и Егор прилегли, отдыхая.
Ганин вяло кусал от краюхи, поглядывая на Егора, ждал.
– Кончилось бы все скорее, – с сердцем сказал Егор.
– Победит всех наш Бова-королевич, тем и кончится, а то его победят – и тоже конец.
– А мне, что так, что этак. Все равно плохо.
– Да, Яша цыкает на тебя, будто ты его личный холуй.
– Так знает, что деваться мне от него некуда. Потому и вьет из меня веревки, как хочет.
– Это почему же?
– Кровь на мне, солдата того кровь. Дорога мне в другую сторону заказана.
– А если от крови отмоешься?
– Воды такой нет, – и Егор с надеждой посмотрел на Ганина.
– Ну, – спросил Кареев. В своем кабинете он сидел почетным гостем – верхом на стуле, положив подбородок па спинку его. За столом был Мокашев.
– Здравствуйте, ваше благородие, – Ганин не торопился.
– Здравствуй го, господин Ганин, – холодно поздоровался Мокашев.
– Ты, Саня, свои шутки брось. По делу пришел – дело давай, – трудно произнес Кареев (мешало то, что подбородок лежал на спинке стула).
– Вот я, живой. И все дело.
– Надо понимать так, что связь губернского пролетариата с отрядом Спиридонова налажена? – спросил Мокашев.
– А есть он здесь, бунтующий пролетариат? – вопросом на вопрос ответил Ганин.
– К большому моему сожалению есть, – подтвердил наличие бунтующего пролетариата Кареев. – Только тебя вот про этот пролетариат спрашивают, – и Кареев большим пальцем через спинку стула указал на себя.
– Ну, с ним пролетариатом у Спиридонова связь крепкая, – весело сказал Ганин.
– А мне он показался неглупым парнем, – признался Мокашев.
– Надеялись, что шлепнет меня Спиридонов?
– Зачем так – надеялся, скажем – опасался.
– Он не дурак, Георгий Евгеньевич. Хвастун немного – это конечно. А так – ловок, стервец.
– Он ловок, ты ловок, не много ль ловкачей, Саня? – Кареев слез со стула, подошел у Ганину, положил руки ему на плечи, рассмотрел глаза.
– Я для вас ловчу, Валентин Андреевич.
– Ладно, – Кареев подумал и добавил: – Верю. Теперь по порядку.
– Взять их на болоте, в их берлоге, когда они отрядом, нету никакой возможности. Перекрывают единственную тропу – конец, к ним и на козе не подъедешь. Да, и не отряд страшен. Не будет Спиридонова, мужики сами по деревням разбегутся. Спиридонова одного брать надо. Или убить.
– Вы можете это сделать? – спросил Мокашев.
– Боюсь, в этих делах по сравнению с ним я – щенок.
– Ты не сравнивай, не твоего это ума дело – сравнения. Что надумал? – Кареев ласково потрепал Ганина по плечу и вернулся к стулу.
– Спиридонова брать на болоте надо, когда он один.
– А часто он один бывает? – быстро спросил Мокашев.
– Бывает. Распускает отряд по домам – кормиться, а сам один остается.