— Нам сюда.
Что же, это право женщины — не отвечать на некоторые вопросы.
— Это не ваш дом горит?
— Нет.
— Вы уверены в этом? — Роль шута и простофили продолжаешь играть?
— Да.
— Почему же?
— Потому что мой дом вот.
Окидываешь взглядом архитектора. Четырехэтажный особняк из кирпичей и балконов.
— Ein neues Haus[8].
— Не совсем.
А вот братец бы никогда не скатился до этого пошлого разговора. И уж, разумеется, не стал бы ждать, пока его пригласят на чашку кофе. «Вы не хотите пригласить меня на чашку кофе?» Вполне по-джентльменски — избавить женщину от необходимости проявлять инициативу.
— Ein schönes Haus[9]. — Ты в восторге от дома.
Хилые голые деревца за низким бордюром. Из разноцветных окон на землю падает свет. Она черна, оттаяла, и, как осевшая пена, желтеет снег. Жестяная консервная банка с задранной крышкой. С деревянной скамьи за вами настороженно следит кот.
— Ist das Ihre Katze?[10] — Ты занимателен, как никогда.
— Нет. У меня нет кошки.
Будь более дерзок, капитан, женщины презирают рохлей.
— Мяу. — А почему, собственно, тебе не побеседовать с котом? Не отвечает. — Как по-немецки «мяу»? Или это интернациональное слово?
— Возможно. Надо будет посмотреть в словаре.
«Давайте вместе посмотрим».
В конце концов, тебе ничего не грозит. Для тебя это так — пустяк, забава, эксперимент. В субботу ты будешь в Жаброве.
«Я пойду. Спасибо, что проводили. До свидания».
— Wollen Sie mir nicht eine Tasse Tee anbieten?[11] — Тоном коверного; не больше кошки занимает тебя это.
В доме играют на пианино.
В субботу, первым автобусом.
Отрицательно качает головой.
— Warum?[12]
А ведь ты поклялся не задавать женщинам этого вопроса.
Парочка. В руках у нее ветка мимозы — весна! Провожаешь насмешливым взглядом.
— Спасибо за вечер. Мне пора.
Ты чувствуешь, как блестит и веселится твое лицо.
— Haben Sie keinen Tee?[13]
— Есть, но уже поздно. — Просто и откровенно. Я не собираюсь уязвлять ваше самолюбие, экономист. — У меня завтра урок в восемь.
Lehrerin!
— Дети в школу собирайтесь, петушок давно пропел.
Твои руки в карманах пальто. Тебе очень идет твоя мохеровая шапочка.
— До свидания. — Руку протягивает. Пожимаешь. — И не надо так плохо думать о людях! — горячо, торопливо.
«На пару секунд! Лида хоть глянет на тебя. Расстроится — был и не зашел. Мы как раз вспоминали о тебе вчера».
— О’кэй! — говоришь ты тоном братца, но, кажется, говоришь не то. «Auf Wiedersehen»[14] — надо было.
Кот соскочил и бежит за Lehrerin. Учительница гуманно пропускает его впереди себя. Нехорошо так поздно играть на пианино. К соседям неуважение.
Поворачиваешься, идешь. Легка и упруга твоя походка. Eine herrliche Nacht! Die Vögel singen[15]. Нет, птички поют, когда herrlicher Tag[16]. Но все равно — о’кэй, как говорит братец. Или auf Wiedersehen, как говоришь ты. Вторник, среда, четверг, пятница.
Троллейбусная остановка, но что за нужда — ты и пешком дойдешь. Статья Мирошниченко подождет немного. Вторник, среда, четверг, пятница и кусочек, совсем немного, понедельника.
«Это дико звучит, но, наверное, даже девственник может быть пошляком и развратником». Знакомьтесь: Андрей Рябов, поборник целомудрия и чистоты. Любопытно, как бы он вел себя на твоем месте?
«Мне уйти? У меня приятельница в квартале отсюда. Она будет рада, если я переночую у нее». Зачем, тетя? Не надо так плохо думать о людях.
Чего ради Lehrerin дала тебе этот дружеский совет? Видит бог, ты ничем не скомпрометировал себя. Тебе ничего не надо было от сегодняшнего вечера — ничего! Учуяла, и оттого высокомерная холодность? «Это ваш дом горит?» — «Нет». — «Вы уверены в этом?» — «Да».
— Вас можно на минутку?
Двое — навстречу, из темноты.
— Конечно.
Гостеприимно улыбаешься. Никого вокруг. «Дай закурить». Приближаются. Чьи-то торопливые шаги, но далеко, за углом.
— Курить есть? — Коренастый, в заячьей шапке. Сперва его сбить: маленькие — злее и жилистей.
— Нету. — Чистосердечно раскаиваешься в этом.
— А может, поищешь?
Длинный помалкивает, всматривается. Ухмыляясь, разводишь руками, но до конца не опускаешь. Неприметно отводишь назад правую ногу.
— Нету, ребята. Не научился. Вы уж простите меня. Лужа слева. Поосторожнее, иначе шапочка из мохера — гордость твоего туалета — угодит в воду.
— Пойдем! — Длинный за локоть берет коренастого соратника.
— Постой! — Высвобождает руку. — Деньги есть?
— Конечно, — рот твой расползается. — А у вас?
— Пойдем, Миша! — За обе руки держит. Тот вырывается, вернее — делает вид, что вырывается. Взглядом пронзает тебя.
— Я могу идти?
— Да-да, — торопится длинный. — Извини, парень.
— Пожалуйста. — Вежливо благодаришь наклоном головы, удаляешься.
— Напрасно удержал меня. — В спину, зло. — Я б пощекотал его, гада!
«Физически ты смел, не спорю, но, может быть, это даже не смелость». — «Нет, конечно». Двоих ты обесточил сразу, а с третьим пришлось повозиться: он успел шмякнуть тебя камнем по плечу. Потом ты огляделся. Братца не было поблизости. Ты прошел с полквартала, прежде чем он виновато окликнул тебя. «Мне показалось, ты тоже убежал. У меня кровь пошла, я не видел ничего. Вот». Платок, темный от крови. Ты протянул ему свой. «Правильно сделал. Ты бы только мешал нам. Сядь и запрокинь голову». — «Какой я подонок! Никогда не прощу себе этого». — «Простишь». — «Физически ты смел, не спорю, но, может, это даже не смелость».
— Нет закурить?
Опять? Но не громила, нет — услышав твое «не курю», торопится дальше. Со свидания?
«Первый автобус приходит к нам в половине десятого».
И суток не прошло — одиннадцать только. Сейчас завернешь и увидишь свет в окнах. Или только в одном окне — у стариков. Жена спит. А впрочем: «Постарайся пораньше, я буду ждать». Верит жена; вне подозрений твоя нравственность.
«Я напишу тебе, если не смогу приехать». — «Не надо». — «Что?» — «Не надо писать». — «Почему? Всякое может случиться». Ты предусмотрителен. «Не надо. Что не сможешь приехать, не надо писать».
Странно, что ты никак не можешь представить себе ее лицо. Золотистые и прямые, до плеч, волосы, а брови темные… Но ведь это не девочка из Жаброва, это — Люда, самая красивая женщина института. Она-то тут при чем? По театрам шастает Люда с твоим молочным братом, и это прекрасно. Да здравствует искусство! Ты сам завтра предложишь ей билеты на югославскую эстраду — добрый и великодушный, как господь бог.
Свет — во всех окнах. Не спят. Блудного сына ждут. Мужа, блудного.
Автобус с потушенными огнями — и вчера стоял на этом же месте. Шофер живет?
«Что не сможешь приехать, не надо писать».
Ты глупец и трус — как смел ты подумать, что не поедешь в Жаброво? Ресторанный чад, сигареты, бесстыжая музыка… Маски, карнавал — возможно, но какое отношение имеет ко всему этому девочка из Жаброва?
«Вы разве не знаете? Архипенко на студентке женится — с пятого курса. Жена жалобу в партком написала».
Выбрось глупости из головы: еще минута, и ты предстанешь перед супругой — утомленный и деловой. Кстати, ты все еще дуешься на нее — не забыл?
12
У порога встречает. Седеющая шевелюра, томик стихов в руке.
— Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе…
Запах ванили и свежей выпечки — радостям хобби предавался диктор областного радио. Внимаешь, исподволь расстегивая пальто.
— …Обратясь к кавалеру намеренно-резко,
Ты сказала: и этот влюблен.
Захлопывает книжку. Можно дух перевести. Снимаешь пальто.
— Гордись, сын мой: твой отец создал сегодня шедевр.
Профаны работают на телевидении — такому мастеру отказать!
— Поздравляю. Шедевр декламации? Или кулинарии? — Втягиваешь носом воздух.
— Ага, почувствовал! Запах, один запах чего стоит! А шедевры декламации, между прочим, отец ваш всю жизнь создавал.
Не твой — ваш. Канун тридцатилетия дает знать о себе? «Я могу на завтра пригласить твоих родителей? От своего имени, если хочешь». — «Она не пойдет». — «А он?»
Вкусно прищелкиваешь языком, оценивая запах. Не миновать дегустации — после ресторанного-то ужина!
Супруга не выходит. Побудь с родителями, Станислав, — я не ревнива; к тому же у нас с тобой целая ночь впереди.
«В субботу уезжаю. Одного нашего сотрудника навестить надо. Он в санатории». — «Это далеко?» — «Да. — Во сколько последний автобус из Жаброва? — Возможно, не управлюсь одним днем».
Заглядываешь в комнату родителей. Директор фабрики на посту — в очках, над бумагами.
— Привет!
Заметив пальцем место в ведомости, оценивающе глядит поверх очков.
— Добрый вечер.
На мой материнский взгляд, что-то ты и сегодня странен. Уж не пошел ли ты по стопам старшего брата? «У тебя семья, ребенок, и ты предаешь все ради минутной прихоти. Мне стыдно, что ты мой сын».
— Мать, скажи-ка ему, как пирог.
— Вкусный. — Склоняется над бумагами — работа не ждет. Учись, Рябов: истинный руководитель всегда на вахте.
«Нет, Станислав Максимович, этот разговор нельзя комкать. Завтра поговорим, с утра — вы не возражаете?» Идя к Марго, ты уже будешь знать все.