Так как я не слышал от него никакого доклада прямо сейчас, то сделал вывод, что он уже доложил, каким образом они перестали существовать на карте. И что-то мне подсказывает, что его подбили гранатометом.
– Первый и второй, – сказал Павел громким голосом, – приступают к выполнению задачи, нас и так уже обнаружили.
– Дебил! – прокомментировал я его желание наступать с двух сторон, а не с трех. У них и так особо не было шансов, по крайней мере, я в это до сих пор не верил. К тому же мне не нравилось столь раннее обнаружение и уничтожение одной нападающей стороны, что на треть снижает возможность успешного выполнения задачи.
К моему огромнейшему сожалению, никто из штаба не решился остановить атаку, и пришлось отложить рацию чуть в сторону. Мы как раз таки ехали по той же самой дороге, и можно было рассмотреть все в подробностях. Несильно догорала фура, только черный дым поднимался над дорогой, на лицевой стороне которой явно был виден разрыв от попадания ракеты. От машины отчетливо можно было различить следы ног. Только бойцов, сидящих в машине, уже не было видно от сгоревшей машины.
– Здесь налево, – показал я водителю узкий проулок.
– Вижу, – коротко ответил тот и отделился от колонны нескольких грузовиков. Они везли оружие и боеприпасы. Первоначальный удар предполагалось сделать с помощью бахирных техник и того небольшого количества вооружения, которое взято с собой в фуры.
Двигаясь с этой стороны, можно было добраться до необходимого оврага так, чтобы его не было видно из особняка. Там уже начался бой. Я слышал выстрелы и взрывы гранат. И интенсивность их была уже достаточно высокая.
– Тормози! – скомандовал я мужчине. – И приступай!
Машина остановилась, а мои помощники стали выгружать контейнеры с бинтами, медикаментами, капельницами и физраствором. Я в этом празднике жизни не участвовал. Только смотрел за обстановкой.
Клык потратил примерно пять минут на анализ земли под нашим госпиталем, а также внимательно изучил все, что было на склоне, только после этого он подготовил небольшую площадку шириной примерно в тридцать метров твердой почвы, а сверху прикрыл небольшим козырьком.
Мы тут же начали расставлять капельницы и выставлять ящики с перевязочным материалом. Сделали пункт для лежачих пациентов примерно на тридцать мест, и пусть лежать им придется на каменной земле, для меня это было допустимо. Для самых тяжелых подготовили несколько раскладных кушеток.
Десять минут работы, и мы готовы были принимать раненых. Несколько из них уже подошли со стороны дороги, по которой мы приехали. Все перевязанные, десяток человек, которые прошли до нас по дорогам примерно два километра.
– Что случилось? – спросил я у одного из бойцов, после того как достал у него из груди два осколка и наложил повязку. Боец потерял много крови и вряд ли скоро вернется в строй, поэтому я поставил ему еще и капельницу, чтобы поддержать организм.
– Все было нормально, пока вдруг машина не взорвалась, – слабым голосом ответил солдат. – Водитель только успел что-то крикнуть, как машина мгновенно загорелась, но у нас у всех был «доспех духа», поэтому никто не пострадал. Командир приказал двигаться вперед, и мы побежали, чтобы с ходу попасть в перестрелку… Нам понадобилось не менее пяти минут, чтобы сделать прореху в защитных сооружениях и пролезть внутрь, но тут-то и была загвоздка. У них очень много вооружения. Мы сумели окопаться, не понеся потерь, и начали выдвигаться в первой линии обороны, но были встречены помимо огня ракетами. А еще их Витязи использовали сильнейшие техники, чтобы разбить защиту наших Витязей. После того как мы два раза остались без защиты, стали нести потери. Убитых уже примерно десять человек. Меня направили с ранеными сюда.
– Подожди, – перебил его Дима, оказавшийся рядом с нами. – А что там по целителю? Я слышал, что каждому отряду выделили по слабому целителю.
– Его убило одним из первых, – сказал парень.
– Черт, – проговорил Дима. – Такое только в фильмах бывает.
– Да, именно это и сказал командир. Тяжелых мы сложили возле забора, чтобы по ним осколками не ударило, а сами сюда.
– Квадроциклы еще не подъехали? – спросил вместо этого я.
Вопрос был не праздный. Трофимов подсказал порядок эвакуации при таких операциях. Почти во всех кланах для вывоза раненых с поля боя использовали квадроциклы с тележками сзади. Много на них не вывезешь, но двоих, максимум троих лежачих вполне возможно, к тому же удобны по бездорожью, быстрые и легкие.
– Если бы были рации, то наверняка подъехали бы, – сказал боец. – У Дорониных проводная связь, а нас они сами решили заглушить, поэтому никто никого не вызывал. Хотя по времени скоро должен подойти второй эшелон.
– Ладно, отдыхай, – сказал я парню, а сам пошел вместе с Димой из нашего полевого госпиталя.
– Дерьмо, – сказал Дима, когда нас никто уже не слышал. – Я же этот госпиталь не рассматривал как нечто заслуживающее доверия. Думал, нашим по щам сейчас дадут, и они откатятся. После чего перестанем эту комедию ломать.
– Внимание! – громко прозвучал голос Павла в эфире. – Меня кто-нибудь слышит?
– Да, – мгновенно ответил отец. – Как обстановка?
– Моя группа вышла к дотам! Разбили постановщик помех, – уверенно сказал брат. – Прикрываем вторую группу, по ней ведут огонь со всех сторон. Они срочно нуждаются в огневом прикрытии. Прошу поторопить группу прикрытия.
– Минута, и мы на месте! – громко сказал один из лидеров групп прикрытия. – Все три направления готовы к поддержке.
– Группа три! Много раненых! Нужна эвакуация! Срочно! – сказал командир неудачливого третьего отряда. – С нашей стороны несколько мощных Витязей. Совместными ударами пробивают почти все защиты, подставляя под выстрелы пулеметов! Необходима срочная защита от огневых средств противника…
Командир говорил, а я явно представлял, как это происходит. Кажется, ему в этой операции не повезло больше всех. Сначала на него обратила внимание разведка Дорониных, и, судя по всему, именно на это направление покатилось наибольшее количество сильных бойцов.
– О, а вот и поддержка! – указал пальцем на приближающиеся машины Дима.
Это было несколько грузовиков, до отказа заполненных эритроцитной массой, плазмой и кровью. С ними примерно двадцать девушек-воинов. Это были медицинские специалисты, которые знали, как правильно накладывать повязки, как колоть обезболивающее и кому какую кровь вливать.
Натрия хлорид, который я вколол бойцу, должен был просто поддержать его организм до подъезда этих сил. В современных боевых действиях повышенная смертность как раз таки связана с потерей крови. Боец, получая рану, пока хватает сил, накладывает на себя «доспех духа» и идет вперед, а в связи тем, что организм становится более мощным, начинает чувствовать слабость в последний момент.
Две девушки пробежали мимо меня к лежащим бойцам. Что-то спросили, провели над лицами планшетами и, в чем-то убедившись, побежали обратно.
– Чего это они? – спросил я у Димы.
– Спросили имя и сличили лицо с базой данных на бойца. Там высветилась группа крови и особенности организма. Сам же знаешь: не та группа крови – и все, кирдык, – сказал Дима.
– Да, – кивнул я ему на квадроциклы, которые ехали к нам с двух сторон, поднимая клубы пыли, – а вот и первые раненые.
Раненых было много. Даже не так – очень много. Я не додумался до того, что нам нужны будут санитары, которые будут перекладывать пациентов на стол, потому что раненых ну очень много. Пришлось поставить на ноги тех пациентов, которые были относительно легко ранены, и приказать им носить лежачих. Плюс команда девушек-воинов не стояла в стороне, а помогала.
Дима с еще одним молодым целителем, который как-то очень быстро потратил свою энергию на лечение, диагностировали раненых, кому-то Дима просто рану затворял, кого-то отправлял ко мне. Энергии и у него, и у меня было достаточно, как и опыта работы с ранениями. И все равно приходилось экономить.
Некоторым ни осколки достать, ни пули я не успевал, просто закрывал раны и писал, где проблема. Разрезать я бойца мог, как и достать постороннее из его тела, а вот заштопать, чтобы он не умер от потери крови, не мог. У меня буквально не было времени, чтобы что-то сделать более прилично.
Для меня не это было страшно. Страшное было в том, что многие из бойцов, помимо крови, часто не справлялись с собой, и кто-то справлял малую нужду, кто-то большую. Раненных в живот было около десяти человек. Вот только помочь я им ничем не мог. Их отложили в сторону, и ими занимался целитель Кирюты, только у него более или менее были навыки в этом направлении. Я бы их точно не вытянул.
Подача больных закончилась так же неожиданно, как и началась; приготовившись принимать очередного раненого, я осмотрелся и понял, что больше никого и нет.
Энергии, как бы я ни старался экономить, оказалось едва на донышке.
– Давай на руки полью! – сказал появившийся рядом со мной Дима с пятилитровой канистрой. Глаза у него были запавшие, форма вся в крови, как и руки, и лицо. У меня явно все точно так же, не раз ко мне на лицо что-то пырскало. Умывшись, я полил на руки и лицо ему.
– Что произошло? – спросил я его. – Остановили наступление? Мне кажется, я не слышу стрельбы!
– Конечно же, не слышишь, – сказал он, – потому что ее нет. Закончилась войнушка, не успели шапками закидать.
– Так, сука, и знал! Спасибо… – высказался я, принимая из рук одной из подошедших девушек горячий бутерброд и термос с чаем. Она поднесла нам их на вытянутых руках, а потом еще и поклонилась, прежде чем убежать. Это было странно, поэтому спросил у Димы: – Чего это она?
– А-а-а! – отмахнулся он. – Ты ее брату три железки достал и перебитую артерию залатал. Помнишь того, что клиническую смерть успел узнать на своей шкуре?
– А! – протянул я и вгрызся в принесенное угощение. Во рту стоял вкус металла и испражнений, несмотря на то, что я хорошенько прополоскал рот. Да и аппетита тоже не было, но я точно знал, что мне еще понадобится энергия, чтобы помогать тем раненым, которых мы отложили в сторонку. С оставшимися посторонними предметами в теле.