Окинув помещение взглядом, Джексон улыбнулся. Именно здесь он чувствовал себя наиболее уютно. Подготовка к самым разным ролям доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Однако на втором месте с незначительным отрывом шло само исполнение. Сев за стол, Джексон провел рукой по его поверхности и посмотрел в зеркало. В отличие от всех, кто смотрится в зеркало, он не увидел свое отражение. Вместо этого перед ним возникла чистая заготовка, которую требовалось вылепить, раскрасить, подправить, подчистить, превратив в нечто другое. Хотя Джексон был полностью удовлетворен своим умом и чертами характера, он не понимал, почему всю жизнь ему нужно довольствоваться одними и теми же физическими чертами, в то время как вокруг так много всего интересного? Можно пойти куда угодно, сделать что угодно… Он говорил это всем двенадцати своим победителям лотереи. Своим цыплятам, выстроившимся в одну линию. И все согласились с ним, полностью и безоговорочно, потому что он был абсолютно прав.
За десять прошедших с тех пор лет Джексон заработал сотни миллионов долларов для каждого из победителей и миллиарды долларов для себя самого. По иронии судьбы, сам он вырос в достатке. Его семья принадлежала к «старым деньгам». Родителей его уже давно не было в живых. Отец, по мнению Джексона, представлял собой типичный пример тех представителей высшего класса, чье состояние было унаследовано, а не заработано собственным трудом. Отец отличался высокомерием и в то же время вечно всего боялся. Вращаясь два десятка лет в вашингтонской политике, он как мог расширил связи своей семьи, но затем решил, что отсутствие личных качеств и пользующихся спросом умений доконало его и эскалатор перестал двигаться вверх. После чего он растратил семейные деньги в бесплодной попытке вернуть утраченное поступательное движение. Деньги кончились. Джексону, старшему ребенку в семье, в течение многих лет приходилось нести на себе основную тяжесть отцовского гнева. Достигнув совершеннолетия, он узнал, что доверительный фонд, учрежденный для него его дедом, уже столько раз подвергался противозаконным рейдам со стороны отца, что в нем ничего не осталось. Ярость и физическое насилие, которыми ответил отец, когда Джексон сообщил ему о своем открытии, произвели на него неизгладимое впечатление.
Со временем физические синяки и ссадины зажили. Психические раны оставались до сих пор, и Джексону казалось, что его внутренняя ярость лишь экспоненциально разгорается от года к году, словно он хотел превзойти в этом отношении своего родителя.
Джексон сознавал, что посторонним все это, возможно, покажется пустяком. Потерял состояние? И что с того? Кому какое дело? Но Джексону было дело. Год за годом он жил с мыслью об этих деньгах, которые должны были освободить его от тиранических преследований отца. И когда эта заветная надежда рухнула, в нем произошла необратимая перемена. У него украли то, что принадлежало ему по праву, причем сделал это тот, кто должен был любить своего сына и желать ему только добра, уважать и защищать его. Вместо этого Джексону достались пустой банковский счет и пропитанные лютой ненавистью удары сумасшедшего. И он принимал все это. До какого-то момента. После чего перестал принимать.
Отец Джексона скончался внезапно. Родители каждый день убивают своих маленьких детей, и у них никогда не бывает никаких на то оснований. Напротив, дети убивают своих родителей редко, и, как правило, на то у них есть веские причины. Джексон усмехнулся, вспоминая это событие. Один из первых химических экспериментов, осуществленный посредством виски, излюбленного напитка отца, результатом которого явился разрыв аневризмы сосуда головного мозга. Как и в любом деле, нужно же было с чего-то начинать.
Когда такое преступление, как убийство, совершает человек, обладающий интеллектом средним или ниже среднего, он, как правило, делает все неуклюже, без надлежащего долгосрочного планирования и подготовки. Следствием чего обыкновенно становится быстрое задержание и осуждение. Человек с высоким уровнем интеллекта серьезное преступление тщательно планирует, кропотливо подготавливает, длительно тренирует психику. Как следствие, аресты редки, обвинительные приговоры выносятся еще реже. Джексон определенно принадлежал ко второй категории.
Старшему сыну пришлось наживать заново растраченное фамильное состояние. За окончанием с отличием университета последовало старательное оживление семейных связей, ибо для успешного достижения долгосрочных целей Джексону нужно было не дать этим уголькам окончательно погаснуть. Несколько лет он потратил на оттачивание различных навыков, связанных как с телом, так и с головой, которые должны были помочь ему осуществить мечту о богатстве и вытекающей из него власти. Тело его было таким же сильным и подготовленным, как и мозг; одно идеально уравновешивалось другим. Однако, памятуя о том, чтобы не пойти по стопам своего отца, Джексон поставил перед собой гораздо более амбициозную цель: он добьется всего этого, оставаясь совершенно невидимым для придирчивых взглядов. Несмотря на любовь к актерскому мастерству, он, в отличие от своего отца, не жаждал всеобщего внимания. Ему полностью хватало одного-единственного зрителя.
И вот Джексон построил свою невидимую империю, хотя и совершенно противозаконными методами. Результат получается один и тот же, независимо от происхождения долларов. Иди куда хочешь, делай что хочешь. Это было применимо не только по отношению к его цыплятам.
Улыбнувшись этой мысли, Джексон продолжил обходить свою квартиру.
У него были младшие брат и сестра. Брат унаследовал все дурные качества отца и теперь ждал, что мир предложит ему все лучшее, не прося взамен ничего действительно сто́ящего. Джексон выделил ему достаточно денег, чтобы тот вел комфортное, но едва ли роскошное существование. Если брат растратит эти деньги, больше он ничего не получит. Для него колодец иссяк. Но сестра — это совершенно другое дело. Джексон горячо любил ее, несмотря на то, что она слепо обожала своего отца, как это часто бывает с дочерьми. Джексон дал ей возможность жить на широкую ногу, но никогда ее не навещал. У него просто не было на это свободного времени. Сегодня он ночевал в Гонконге, а следующую ночь ему уже приходилось провести в Лондоне. Больше того, визиты к сестре обязательно должны были повлечь за собой разговоры по душам, а у Джексона не было никакого желания лгать ей насчет того, какой деятельностью он зарабатывал и продолжает зарабатывать на жизнь. Сестра никогда не получит доступ в эту часть его мира. Она будет и дальше жить в роскоши и безделье, и в полном неведении, ожидая мужчину, который заменит ей отца, такого заботливого, такого благородного…
И все же Джексон поступил правильно по отношению к своим родным. Тут у него не было ни стыда, ни чувства вины. Он не был таким, каким был его отец. Он позволял себе только одно постоянное напоминание об отце — фамилию, которую использовал во всех своих делах: Джексон. Его отца звали Джек. И чем бы он ни занимался, кем бы ни стал, он навсегда останется сыном Джека.
Продолжая бродить по квартире, Джексон остановился перед окном и посмотрел на впечатляющую панораму ночного Нью-Йорка. Сейчас он жил в той самой квартире, в которой родился и вырос, хотя, купив ее, он полностью ее перестроил. Лежащая на поверхности причина заключалась в том, чтобы модернизировать квартиру, сделать ее более пригодной для его конкретных нужд; более тонким было стремление стереть прошлое, насколько это только было возможно. Перевоплощаясь, Джексон каждый раз замуровывал свою истинную сущность, прятал того человека, которого его отец считал недостойным уважения и любви. Однако боль невозможно было стереть полностью — до тех пор, пока он жил, пока помнил. Правда заключалась в том, что во всех закутках квартиры прятались болезненные воспоминания, готовые в любой момент захлестнуть его. Но Джексон уже давно пришел к выводу, что это не так уж и плохо. Боль являлась прекрасным инструментом мотивации.
В свою квартиру в мансардном этаже Джексон попадал с помощью персонального лифта. Никто и никогда не допускался туда ни при каких обстоятельствах. Вся почта и прочие отправления оставлялись у консьержа на первом этаже; однако их было немного. Джексон вел дела по телефону, через компьютерный модем и по факсу. Он сам убирал в квартире, но при его частых разъездах, с его спартанскими привычками эти обязанности не отнимали у него много времени; и определенно это была небольшая цена за абсолютную неприкосновенность частной жизни.
Джексон создал образ и для своей истинной личности — и использовал его, покидая квартиру. Этот сценарий был разработан на худший случай: если в его дверь постучит полиция. Хорас Паркер, пожилой швейцар, приветствовавший Джексона каждый раз, когда тот выходил из дома, много лет назад прикладывал руку к козырьку форменной фуражки, встречая застенчивого, робкого мальчугана, вцепившегося в руку своей матери. Семья Джексона покинула Нью-Йорк, когда он еще учился в старших классах школы, поскольку у его отца настали трудные времена, поэтому постаревший Паркер принимал изменившуюся внешность Джексона за последствия взросления. Теперь, когда «фальшивый» образ прочно укоренился у всех в сознании, Джексон был уверен, что никто и никогда его не опознает.
Для него слышать свое имя из уст Хораса Паркера было утешительно и в то же время тревожно. Постоянно изменять образ было непросто, и Джексон изредка ловил себя на том, что не откликается на свое настоящее имя. И все-таки было здорово, что он хоть иногда мог побыть самим собой, поскольку это давало ему возможность расслабиться и заняться изучением бесконечных лабиринтов городских улиц. Но каким бы ни был принятый Джексоном образ, его носитель всегда в первую очередь думал о деле. Все остальное потом. Возможности открывались всегда и везде, и Джексон старался использовать их все.
Обладая практически неограниченными средствами, в течение последних десяти лет он превратил весь мир в свою собственную игровую комнату, и последствия его действий можно было прочувствовать в политике и экономике по всему миру. Его деньги подпитывали предприятия, столь же многообразные, как и его внешние образы, начиная от повстанческих вооруженных формирований в странах третьего мира до рынка драгоценных металлов в промышленно-развитых странах. Когда есть возможность влиять на события всемирных масштабов, можно получать невероятную прибыль на финансовых рынках. Зачем рисковать игрой на фьючерских контрактах, когда можно манипулировать самим продуктом и потому знать наперед, в какую именно сторону будет дуть ветер? Все это было предсказуемым и логичным; риск сводился к минимуму. Вот такая обстановка была Джексону по душе.