– Хорошо, Тея, слезай давай! – крикнул я громче обычного, забывая о том, что следует быть тихими.
– Скажи, что веришь мне, – поддразнила ты, и мне показалось, что я услышал, как мелкие камушки откалываются от скалы и падают.
– Незачем так рисковать! – с отчаянием попросил я. – Ты можешь сорваться. Глупый спор того не стоит.
Ты хихикнула и ловко, словно вода, стекла со скалы. Я не понимал, как тебе удаются все эти штуки. Ты умела быть тихой, прятаться, ускользать. Когда мы устраивали спарринг на коротких клинках, ты танцевала вокруг, не давая подобраться на длину лезвия, пока я не падал без сил. Мне начало казаться, что ты гораздо более сильный противник, чем я решил в момент нашего знакомства. Никому бы не советовал списывать тебя со счетов.
Ты легко спрыгнула со скалы и потянулась, разминая мышцы. Я смотрел на тебя с гордостью, и в груди разливалось привычное тепло. Так, как я чувствовал себя рядом с тобой, не сравнить ни с чем. Да, первое время ты меня раздражала и пугала, но именно с тобой я разделил товарищество и узнал, что такое настоящая дружба, верное плечо и надежный человек.
– Что, Пирр? – со смешком спросила ты, и я понял, что глазею на тебя слишком долго. – У меня что-то на лице?
– Нет, я понял, что давно не рассказывал тебе историй, – соврал я.
За эти годы мы разделили множество тайн и додумывали интересные детали к легендам из старой книги, что покоилась в недрах библиотеки моей матери. Первое время их было много, но со временем другие, более насущные беседы или дела отодвинули привычку к сочинительству на второй план. Мы предпочитали лишний час потренироваться или совершить набег на виноградник Верховного Жреца, что требовало всей собранности и внимания. Но искушение полакомиться спелыми терпкими ягодами было столь велико…
Но я и так рассказал тебе много. Про великого и славного воина Ахилла, у которого была лишь одна слабость, заключенная в его пятке. И ты смеялась до икоты, не в силах поверить в эту глупость. Про чудовище с женским лицом и змеями вместо волос. Она звалась Горгона, и взгляд ее обращал человека в камень. Ты уже не смеялась, а сочувствовала несчастной, и я всегда поражался глубине твоего милосердия. Рассказал я и о двенадцати подвигах Геракла, силача и героя, что был очень похож на нас. Наполовину человек, наполовину бог. Его отцом был Зевс, и ты предположила, что, должно быть, он мой давно почивший брат. Я долго думал об этом. Год, который мы посвятили с тобой историям Геракла, был наполнен моей неизбывной тоской. Ты легко принимала правила жизни, с радостью вспоминала отца, не беспокоилась о том, что ни разу не видела свою богиню-мать, и всецело была довольна своей судьбой. Я не понимал, откуда в тебе эта легкость. Для меня предназначение было тяжкой обязанностью и трудом. Я не чувствовал почтения к отцу, не разделял гордости других Чемпионов, но и твоей радости к жизни перенять не мог. Так и болтался где-то посредине.
– Так что? – твой счастливый голос вырвал меня из раздумий. Ты уже опустилась на землю, прислонившись спиной к скале, а я все так же стоял столбом. – Сегодня ты расскажешь легенду?
– Да, – ответил я, усаживаясь рядом и выталкивая все ненужные и неуместные мысли из головы.
– Я так рада! – ты разве что в ладоши не хлопала.
– Хорошо, – я сделал вид, что твое оживленное лицо вовсе меня не тронуло, и с растерянностью понял, что по твоему носу и щекам рассыпаны маленькие точки. Я никогда раньше не замечал этого, а потому начал жадно рассматривать. Они всегда были? Я такой невнимательный?
– Пирр, ты чего рот раскрыл? – ты засмеялась, но я услышал неловкие нотки в этом слегка натужном смехе. Наверное, я придвинулся слишком близко.
– Прости, – соврал я. – Только что вспомнил, что замесил вчера тесто, но не убрал в теплое место и не накрыл.
– Боги! – ты вскочила на ноги.
История была забыта, ты испугалась. За такой проступок я мог получить десять плетей. Нельзя было переводить продукты впустую и допускать невнимательность на дежурстве. Я судорожно задышал, раздумывая, как продолжить эту нелепую ложь. Я прекрасно помнил, что тесто стоит там, где нужно, и, более того, Талия, дежурившая этим ранним утром на кухне, скорее всего, уже пекла хлеб из пышной поднявшейся массы. А потом я протянул к тебе руку, чтобы усадить обратно, но слова застряли у меня в горле.
По внутренней стороне твоей голени, в которую упирался мой взгляд, стекала кровь. Я в ужасе вскинул голову, встречаясь взглядом с твоими карими глазами, но в них был только страх за меня. Никакой боли.
– Ты поранилась? – прохрипел я.
Ты недоуменно нахмурилась, должно быть, решив, что я сошел с ума, но я указал на ногу, и мы одновременно перевели наши взгляды вниз. Кровь текла… как будто… изнутри тебя. Из-под штанины, по внутренней стороне ноги, струилась по лодыжке к самой щиколотке, нелепо повисала на круглой косточке у основания ступни и страшно падала наземь, тут же впитываясь в желтую иссушенную почву.
Осознание ударило в меня, словно мешок с песком на тренировочном поле, от которого я не успел увернуться. Нет-нет-нет, ты еще слишком мала!
Вскочив на ноги, я грубо схватил тебя за руку и потащил к нашему уединенному пляжу в бухте. Ты не сопротивлялась, только невнятно пыталась узнать, почему я веду себя так странно, но липкий душный ужас, никак не вяжущийся с прохладой летнего утра, охватил меня и держал в своих когтях, заставляя сотрясаться от страха. Я бежал со всех ног к воде, вспоминая события двухлетней давности.
Той зимой ты заболела. Чемпионы редко болели, но ты все еще была маленькой и слабой, а условия жизни на острове – тяжелыми, а потому слегла с лихорадкой. Верховный Жрец лично лечил тебя и приказал нам уповать на то, чтобы боги спасли тебя. Но сейчас я думаю, что он сходил с ума от страха, так как давал тебе задания наравне с остальными, не делая поблажек. А когда это предсказуемо привело к беде, то затрясся над сохранностью своей шкуры. А отвечал он за нас головой, в этом мы убедились позже.
Мне никак не удавалось пробраться к тебе, а потому по ночам я бродил по острову в одиночестве, страшась, что не увижу тебя никогда. Именно в одну из таких ночей я наткнулся на Деймоса. Его силуэт, словно сотканный из тьмы, взрезал рассветную дымку, словно клинок. Деймос был довольно мрачным ребенком, ему нравилось уединение.
Я хотел обойти его, чтобы не тревожить, и спуститься к воде, но внезапно он сказал четко, но не сильно громко, будто хотел, чтобы услышал его только я:
– Не ходи туда. Там Калипсо и Йоргос.
Я завертел головой. Их нигде нет – что за ерунду он несет?
– Что-то я их не вижу, – пробурчал я. Настроение было слишком паршивым, а страх за тебя не отпускал ни на минуту, потому я не был настроен на беседу.
– Они в пещере, идиот, – в голосе Деймоса не было злобы.
– Зачем они полезли туда? – спросил я, подходя ближе. Мне стало любопытно. – Там что-то интересное?
– Это их пещера, – Деймос почему-то усмехнулся и глянул на меня искоса так, словно я и правда был идиотом. Для этого ему пришлось чуть закинуть голову вверх, а это значило, что я завладел его вниманием. – И они достаточно интересны друг другу.
Он нес какую-то чепуху. Я понимал каждое отдельное слово, но не понимал сути. Что он имеет в виду? Теперь и Деймос завладел моим вниманием. Я осторожно уселся рядом, но на некотором отдалении, чтобы не шептаться, но и не говорить слишком громко. Я понял, что, если сильно повысить голос, нас всё же могут услышать, а Калипсо не любит, когда ей мешают. Она обязательно поднимется сюда и разорется, а я хотел выяснить, что значат эти странные слова Деймоса.
– Интересны друг другу? – я постарался говорить ровно, незаинтересованно. Словно поддерживаю разговор, который он начал.
– Да, они там заняты друг другом, – насмешливо протянул Деймос, но, быстро раскусив, что я абсолютно его не понимаю, добавил: – Боги, Пирр, они спариваются.
– Что? – задохнулся я, вспоминая это действо, которое видел пару раз между лошадьми стражников и мелкими животными в нашем хозяйстве. – Что? Фу!
– Ты такой ребенок, Пирр, – горько прошелестел Деймос. – Лучше уж первый раз друг с другом, чем с этими…
– Что?
Он окончательно меня запутал.
– Ты знаешь, что некоторые Чемпионы ездят с Верховным Жрецом в Столицу на праздники? – устало спросил Деймос.
– Да, – пробормотал я, не понимая, почему мы перескочили с одной темы на другую. – И в том числе ты.
– Конечно, – спокойно кивнул Деймос. – А зачем нас туда берут?
– Зачем? – глупо повторил я, с удивлением осознав, что никогда не интересовался – а они и не рассказывали.
Просто с каждым годом туда ездило все больше Чемпионов. Сначала только Талия, потом Мирра с херувимчиком Киросом, следом присоединился Деймос, и вот… Я вспомнил, как за завтраком Верховный Жрец объявил, что на следующий праздник урожая Йоргос и Калипсо поедут с остальными. Но в голове никак не складывалась связь. Как это относится к тому, чем они там заняты в пещере сейчас?
– Затем, – со значением ответил Деймос. – Что Калипсо вошла в пору…
– Э-э-э…
– Надеюсь, что это мне зачтется, – пробормотал Деймос себе под нос. – Слушай, что я скажу, и позже будешь благодарен. Люди любят… спариваться. Взрослые люди. Еще людям нравятся Чемпионы, особенно патрициям. И это часть Игры. Мы приезжаем в богатые дома, патриции выбирают себе Чемпиона, которого… могут позволить себе оплатить. На один вечер. И Чемпион должен сделать все, чтобы патриций остался доволен.
– Я… что… – он перевернул мой мир, словно кто-то поднял меня за ноги, свесил вниз головой со скалы и тряс изо всех сил. – Зачем это делается?
– Деньги, – усмехнулся Деймос. – Некоторые больше всего любят спариваться, другие – власть, прочие – деньги. Верховный Жрец из последних. Ты разберешься со временем.
– А если… Если это… Не знаю… Если старый человек купит Чемпиона на вечер? – с отвращением пробормотал я.