В Храме и правда горели чаши, полные углей, было сухо и тепло. На Павла нахлынула истома, сознание утекало в спасительный мир сна. Аид, бросив взгляд на ослабленного спутника, сокрушенно покачал головой и дал знак отцу.
Старец осторожно подхватил Павла под руку и повел к боковой стене Храма. Там располагались шкафы. Старик приоткрыл один, достал пыльную бутылку и, счистив с нее грязь, откупорил одним движением. Посуды нигде не было, потому он протянул бутылку Павлу, сделав знак пить. Но сосуд чуть было не выскользнул из ослабевших пальцев Павла, и старик, вовремя подхватив бутыль, напоил несчастного.
Прилив сил пришел с первым же глотком. Это было похоже на вино, но вовсе не было вином. Павел обхватил бутыль и жадно глотал, не в силах оторваться. Но спустя еще мгновение старик выхватил питье и, хитро погрозив Павлу пальцем, отставил подальше.
Павел чувствовал себя молодым, сильным и всемогущим. Зрение прояснилось, тело вибрировало от энергии, которую хотелось выплеснуть. Он ощущал себя как во времена юности, когда перепахать поле казалось плевым делом, а после еще и на веселье оставались силы.
Старик усмехнулся и повел Павла назад к Аиду, который уселся на ступени перед огромной статуей богини и, казалось бы, чего-то ждал.
Павел засмотрелся на Фригг, которая почему-то сильно напоминала ему Геру, в чьем регионе он прожил с Петром столько лет. Но не успела мысль оформиться, как голос бога перебил все раздумья.
– Смотри, отец! – горько засмеялся Аид. – Миры рушатся, война на его пороге, а братец налакался амброзии и предается сну.
Только тогда Павел увидел седого крупного мужчину, лежавшего между гигантских ступней статуи богини. Аид сидел прямо рядом с братом, с ненавистью наблюдая за безмятежным сном Верховного. Старик сокрушенно покачал головой. Аид приподнял голову брата за волосы и, размахнувшись свободной рукой, влепил тому пощечину такой силы, что воздух заходил ходуном.
– О-о-о, – пьяно хихикнул Верховный, приоткрыв глаза, и Павлу стало неловко, что он наблюдает такую постыдную сцену между богами. – Это ты, брат…
– Ну-ка вставай, – Аид, отшвырнув голову брата от себя, поднялся и навис над Верховным. – Пришло время отвечать за все, что ты наворотил.
– Надо же, – продолжил похабно хихикать Верховный. – Я наворотил… И кто бы это говорил? Мой непогрешимый старший брат, отрада Молодых богов.
Аид презрительно скривился, пнув барахтающегося Верховного. Тот кое-как поднялся и сел, привалившись к стопе богини.
– Пока я не прикончил тебя, – процедил Аид, сдерживая ярость, – отвечай! Где она? Она жива?
– Сейчас жива, полагаю, – постучал по подбородку Верховный, откровенно издеваясь. – Вроде бы в последний раз мы убивали ее лет двадцать назад…
– Зачем?! – с мукой закричал Аид. – Что ты с нами сделал?
– Я сделал? – внезапно абсолютно ровным голосом проговорил Верховный. – Это ты привязал ее душу к себе, пытаясь спасти девчонку, когда я заточил вас в клеть. Это ты применил чуждую магию. Это ты был не в силах отпустить ее и дать умереть с миром. И она повсюду следовала за тобой, перерождаясь в мирах рядом с тобой снова, снова, снова…
– Но зачем ты убивал ее? – продолжал кричать Аид.
– Как зачем? – искренне удивился Верховный. – Ты украл у меня всё! Всё, что я когда-либо любил. И ты полагал, что я дам тебе то, что желаешь больше всего на свете?!
Казалось, Аид поражен в самое сердце.
– Но что я украл у тебя? – прохрипел рыжеволосый бог.
– Всё! – снова ответил Верховный. – Покой, первородство, любовь матери.
– Ты что, ополоумел? – недоверчиво прошептал Аид.
– А чью сторону она выбрала в войне, в которой понапрасну и погибла?!
– А чью сторону она должна была выбрать? – устало спросил Велес, будто разом растеряв весь гнев. – Ты нарушил наши законы. Ты убил мою жену!
– Какую там жену, – пренебрежительно фыркнул Верховный. – Если бы не твоя магия, она умерла бы через тридцать или сорок лет вашего брака. Это несерьезно… А вот ты убил мою жену, когда разрушил Игру!
– А-а-ах, – насмешливо прошипел Аид. – Какой ты у нас зато серьезный. Возродил культ нашей умершей матери, усадив на трон одну из Молодых богинь, а потом на ней же и женился?! Браво, брат! Жену я его убил…
Павел глазам не мог поверить. Ему показалось, что боги сейчас сцепятся, словно мальчишки: так они кричали друг на друга, забыв обо всем на свете. Но внезапно жесткий хлопок сотряс воздух, и Павел, зажав уши, увидел, что ладони старца соединены прямо перед лицом, а взгляд пылает гневом.
– Прости, отец, – Аид сделал шаг назад, на его лице расцветало раскаяние, столь непривычное для богов.
– Прости, отец, – передразнил Верховный. – Наш золотой маленький бог всегда готов угодить.
Аид проигнорировал слова брата и какое-то время молчал, будто обдумывая что-то.
– Итак, – наконец спросил он отстраненно. – Ты скажешь мне, как она перерождается?
– Все просто, идиот, – насмешливо протянул Верховный. – Если она умирает, то сразу же появляется в утробе женщины в том мире, где в этот момент находишься ты. Я так и не смог разорвать эту магию.
– Тебе это и не под силу, – задумчиво протянул Аид, отворачиваясь от брата. – Хоть ты и познал все глубины искусства разрушения.
Рыжеволосый бог сделал два шага от Верховного, кивнул отцу, а затем Павлу, призывая их следовать за ним.
– Эй, – крикнул Верховный вслед, и в его голос проскользнули нотки отчаяния. – Так и оставишь меня? Не убьешь за все, что я натворил?
– Нет, – Аид лишь немного повернул голову в сторону брата. – Я получил все, что мне было нужно. А ты… ты победил, дорогой брат. Можешь оставаться единственным богом в этом разрушенном мире.
И с этими словами Аид, а за ним и старец с Павлом покинули Храм. Верховный еще что-то кричал им в спины, но Павел не мог разобрать ни слова. Это были жалкие полупьяные крики бога, оставшегося ни с чем.
Аид замер на небольшом пятачке перед Храмом, ни в какое сравнение не идущим с площадью в регионе Геры. Он постоял, прикрыв глаза и глубоко дыша. Наконец старец не выдержал и тронул сына за плечо.
– Не хочешь остаться с ним, отец? – внезапно спросил Аид, но старик отрицательно помотал головой и сделал несколько жестов. – Почему не рассказал, что именно его молния убила маму, – пробормотал он, нахмурившись. – Не знаю… К слову не пришлось.
Старец усмехнулся и зажестикулировал.
– Нет, мне его не жаль, – раздраженно отмахнулся Аид, но Старый бог ухмыльнулся в седую бороду, и сын его раздраженно цокнул.
Наконец рыжеволосый бог обернулся к Павлу, и тот приготовился слушать приказания и наставления. Богу лучше знать, что нести людям, но Аид сказал только:
– Теперь ты знаешь, что может сделать жажда власти в руках людей… или богов. Иди и расскажи своим людям то, что считаешь нужным. И если тебе будет нужна помощь, чтобы управлять Империей, найди в регионе Диониса молодого синьора Медичи. Вдвоем вы справитесь.
– Могу ли я… – Павел запнулся, не зная, как именно должен просить о том, что зрело в его голове все время их путешествия.
– Говори, – подбодрил его Аид, а Старый бог благодушно кивнул.
– Могу ли я просить… – опять начал Павел, но после выпалил на одном дыхании: – Научите, как закрыть Империю так же, как вы хотите закрыть Явь!
Аид усмехнулся.
– Научу, – кивнул он. – И одобряю. Ни к чему вам непрошеные гости. Но цена высока. Ты готов платить?
Павел нехотя кивнул. Теперь ему и платить, и нести это бремя до конца жизни.
Аид оглянулся на Храм Фригг и пошел прочь. Старик хлопнул Павла по плечу, подмигнув ему, и подтолкнул мягко вслед за богом. Мир Мидгарда остался позади.
VГраница миров
1
1943 год от Великого Раскола
Девочка сидела в песочнице и не замечала, что подол рубашонки задрался почти до самого пояса. Она деловито, сосредоточенно насупившись, стучала ладошкой по рядам песчаных куличиков. Так и не скажешь, что именно она пыталась построить. Кто поймет эти малышовые замыслы. Со стороны все выглядело просто как невнятная уродливая куча песка. Мальчик, сидящий напротив, мельком взглянул на творение подружки, добавил к своему мокрую горку из ведерка и принялся споро придавать ей форму. Теперь его песочная куча начала немного походить на терем. Девочка посмотрела на то, что получилось у друга, а потом, замерев на миг, махом разрушила свое творение. Мальчишка замер, испуганно глядя на подружку, но она лишь задорно показала ему язык, а после громко засмеялась, откинув голову назад. Кудряшки ее легких светлых волос весело запрыгали. Мальчик засмеялся в ответ, придвинулся к девчушке и что-то сказал, но та ничего не услышала. Ее смех резко оборвался, девочка непонимающе смотрела на друга: его рот открывался и закрывался, но оттуда не вылетало ни звука. Малышка протянула ладошку к товарищу по играм, чтобы убедиться, что это не один из тех моментов, когда посреди игры или забав в Городских садах она просыпалась в кровати и оказывалось, что ничего этого не было и пора начинать новый день. Ладошка уперлась в воздух, будто он стал упругим, а мальчик так и застыл с открытым ртом, не успев договорить. Малышка пыталась пощупать то, что мешало продвинуть руку. Оно было прозрачным и сопротивлялось. Никогда еще девочка не видела такого. С трудом она поднялась на ноги и попробовала сделать шажок вперед. Это было бы весело – совсем как бегать в воде, когда плещешься в озере, – но странный звон в ушах отвлекал и делалось страшно. Очень и очень страшно. Как будто потерялась, осталась совсем одна и больше никогда не увидит маму.
Очень медленно девочка повернула голову туда, где мама сидела с подругой. Мама была на месте, тепло улыбалась, а глаза ее блестели. Но и она застыла на месте с едва поднятой рукой, словно хотела заправить волосы за ухо. Такая у нее была привычка. Но сейчас она замерла на середине движения, и выглядело это совсем уж жутко.