— Если бы я была на Вашем месте, то сказала бы, что это просто несчастный случай, миссис Десай, — отозвалась Роза.
— Нет, ты бы так не сделала, — шепнул ей Доктор, отведя в сторону.
— Ты бы повела себя как маленький храбрый солдат.
Она бросила на него уничтожающий взгляд.
— Так что ты тут делаешь? Твоя тяга к печенью взяла над тобой верх? — Она вытащила разбитую бутылку молока и разорванный пакет пирожных с заварным кремом из сумки и помахала им перед его лицом.
Он взял пакет, открыл его и положил целое пирожное себе в рот.
— Фсработало мое фаучье чутье, — пробубнил он с набитым ртом.
— Будь серьезнее, — сказала она.
— И неприлично говорить с полным ртом.
Он проглотил пирожное.
— Я и так серьезен! Я настроен слушать твои крики о помощи.
Они идут на определенной длине волны.
Он шевелил пальцами у головы, имитируя получаемую частоту.
На секунду она действительно подумала, что он может говорить серьезно.
В конце концов, она не знает, как устроены инопланетные мозги.
Но она знала, что он придет к ней.
Даже если бы она не кричала физически.
Она примирительно фыркнула, Доктор усмехнулся.
— Мне стало скучно играть, — сказал он.
— Задачи не для такого ума, как мой.
— Ты побил счет Микки? — спросила она.
— Ну а ты как думаешь? Конечно побил.
На несколько тысяч очков.
Наверное, как раз во время моего победного крика он и попросил меня убраться.
Роза недоверчиво рассмеялась.
— Ты позволил Микки Смиту выгнать себя?
Доктор выглядел немного смущенным.
— Я же сказал тебе, что уже наигрался в эту игру, — сказал Доктор.
— Да ладно тебе, пойдем и сделаем вместо нее что-нибудь менее скучное.
Это была наименее безлюдная часть планеты Туп: тут было два здания.
Одна была похожа на гигантскую пирамиду, вершина которой была обрезана, словно у вареного яйца.
Но если у обычной пирамиды есть всего один вход, у этой их были сотни.
Иногда, если смотреть боковым зрением, это выглядит словно здание внутри купола огромной перевёрнутой чаши, сделанной из тусклых фиолетовых линий.
Но, возможно, это была просто игра света.
У другого здания не было видно дверей вообще.
Даже можно сказать, что оно больше, хотя оно меньше, чем усеченная пирамида, квадратная и цельная, построенная с некоторой утонченностью.
Внутри здания было много комнат, в том числе и центр управления.
Внутри главной комнаты управления было шумно.
Кьювилы бегали взад-вперед, проверяя мониторы, циферблаты и показатели счетчиков.
— Это невероятно! — сказал один из них.
— Этот оператор освоил игру! Какая скорость, какая сноровка…
— Это только начало долгого пути, — сказал другой, но его компаньоны проигнорировали его предупреждение.
— Перевозчик проник другим путем.
— взволнованно выкрикнул третий.
— Победа! Победа близка!
Коренастый Кьювил начал прогонять группу своих ликующих товарищей к ряду маленьких кабинок.
— Соберитесь! Не задерживайтесь! В тот же самый момент, как будет достигнут успех, вы будете отправлены в крепость Мантоденов — готовьтесь к бойне.
Спина каждого Кьювила ощетинилась, когда он был готов к бою.
Один маленький Кьювил от волнения выстрелил иголкой; она звучно ударилась о стену телепортационной кабинки и лидер — коренастый Кьювил, обернулся на звук.
— И…извините, Фрайнел, — пискнул в ужасе маленький Кьювил.
Фрайнел негодовал.
— Если бы мне не надо было готовиться к моменту победы — моменту, когда я одним нажатием кнопки принесу нам победу…ты был бы наказан за свою недисциплинированность.
Его когтистый палец был над большой красной кнопкой, контролирующей телепорт.
— Победа близка…
— Э… э… победа перестала приближаться, — нервно сказал другой Кьювил, тыкая когтем по шкале, чтобы уточнить данные.
— Люди делают много перерывов, — сказал другой.
— Они не выносливы.
Они не воины.
Шепоток согласия пронесся по комнате.
— Нет, игра была выключена, — нервно сказал Кьювил.
— Будем надеяться, что перевозчик выживет, пока игра не продолжится…
Кьювил, простонал, глядя на монитор.
— Мантодены в секторе… — сказал он.
Другие толпились вокруг, даже Кьювилы, которые зашли в телепорт, вышли посмотреть, что происходит.
— Они могут не заметить перевозчика…
— Нет, двое за углом… Они заметили его…
— Тот, что слева, собирается убить его…Глупый перевозчик, просто стоит там…
— Он ничего не может сделать без оператора…
— Вот и всё.
Подключите другого перевозчика обратно в начало, пока оператор не вернется…
Лидер, Фрайнел, хрюкнул.
— Я хочу этого оператора.
Никто другой до него не показывал такого мастерства! Этот оператор приведет нас к нашей судьбе, наконец-то! Отследите сигнал.
Отправьте сообщение нашим агентам на Земле.
Он будет играть в игру для нас — под нашим контролем.
Он умолк.
— И говоря о контроле…
Он стал разворачиваться, громыхая иголками, пока его спина не оказалась перед лицами остальных.
Затем, со свистом рассекая воздух, он расстрелял иглами несчастного маленького Кьювила из телепортной кабинки.
Кьювил свалился на пол.
— Нужно поддерживать дисциплину, — сказал Фрайнел.
Микки Смит начинал жалеть, что выгнал Доктора, не потому, что ему была нужна компания самодовольного мерзавца, а потому, что стало очевидно, что Роза не вернется с молоком и печеньем теперь, когда ее старик ушел.
Он начал исследовать кухонный шкаф, но там ничего не было, за исключением старой коробки с крупой и гигантской банки маринованного репчатого лука, подаренной мамой Розы.
Он открутил крышку, выбрал луковицу и начал задумчиво ей хрустеть.
Таким образом Доктор был выше его, лучше выглядел и чаще спасал мир, чем он.
Это можно и пережить.
Но это было слишком, парень даже в видеоигры его обыграл, так как это была земная вещь, стихия Микки, и он должен был выиграть хотя бы там.
И все потому, что это была новая, странная игра.
"GTA", или "Большое путешествие", или даже "Соник Супер Ёжик", и у Доктора не было бы даже шанса.
Но эта игра, с ее трясущейся точкой обзора и причудливой графикой — она требовала времени для привыкания.
Микки был еще недостаточно близко с ней знаком.
Взяв другую луковицу, Микки прогулялся обратно до комнаты и снова включил игровую приставку.
Он станет лучшим в этой игре, и когда в следующий раз Доктор переступит порог он бросит вызов ему в игре — всего лишь в маленькой игре, Доктор, я не боюсь тебя, я выиграю у тебя. Ты Доктор? — и потом он покажет этому путешественнику во времени…
Но консоль играла все лучше.
Там мелькали все эти огоньки и она издавала высокий звук, а картинок на экране больше не было вообще.
И потом входная дверь Микки с грохотом открылась.
На секунду, когда он увидел Перси Дикобраза, стоящего в дверях, Микки посетила сумасшедшая идея, что они узнали, что с его консолью что-то не так и послали кого-то разобраться с этим.
Но он знал, что это глупо.
Так не бывает.
И парень — или девушка, кто знает кто там внутри костюма? — даже не постучался в дверь.
И тут, вспомнив о вещах, случающихся, когда рядом Доктор, он вдруг понял, что это не парень — или девушка — в костюме.
И когда дикобраз направил на него оружие, он совсем не удивился…
4 Глава
Роберт всегда подозревал, что его мама была на самом деле не его мамой.
И он знал, знал со страстной уверенностью, что глубоко внутри он другой.
Особенный.
Не такой, как другие мальчики.
И однажды, пришло доказательство.
Письмо.
Прекрасное, великолепное письмо.
Дорогой мистер Ватсон, Мы хотим сообщить вам, что Вы настоящий волшебник.
Мы будем ждать Вас в магическом колледже Дозбина в начале следующего семестра.
И его маме пришлось признать, что на самом деле он не ее сын.
Его родители были известные колдуны, возможно самые блестящие колдуны, которые когда-либо были, но их убил злой волшебник.
Подозревалось, что злой волшебник попытается убить Роберта, потому что он станет самым могущественным волшебником, который когда-либо жил.
Поэтому Роберта, ещё ребёнком, тайно увезли и отдали самой жалкой, ничтожной, глупой, дрянной женщине, которую только смогли найти, чтобы никто ничего не заподозрил.
Но сейчас злой волшебник хочет завоевать мир и Роберт должен пойти в школу волшебства чтобы изучить заклинания с помощью которых он сможет победить его раз и навсегда. И все дети, что когда-то дразнили его, будут смотреть на него с благоговением, а девочки будут любить его…
Он паковал чемодан, чтобы поехать в школу волшебства.
Не на отдых, он не хотел ехать на отдых. "Отдых под солнцем, Помпончик, мы отлично проведем время." Но его беспокоила не солнечная часть его каникул, а часть, связанная с его матерью.
Он был бы счастлив растянуться на пляже в темных очках, надеясь, что они скрывают тот факт, что он наблюдает за девчонками в бикини — мечтая, что в любую минуту они оглянутся на него, и не с жалостью или презрением к тощему ребенку с бледной прыщавой кожей, а с пониманием, поскольку они боготворили бы его душу, зеркально отражающую их души, и это заставило бы их хотеть его, нуждаться в нем, быть отчаянными для него…
Но у него есть мама.
Мама, которая называла его "Помпончиком", даже при друзьях, даже при девочках.
Мама, которая неожиданно начинала натирать солнцезащитным кремом его спину, как будто ему было 6 лет.
Которая зачитывала очень громко разные статьи из ужасных женских журналов, так, что все могли слышать и знать, что ей нравится абсолютная чушь.
Которая носила ужасную одежду, обувь и действительно отвратительные солнечные очки, нарочно, чтобы ему было стыдно.