Одновременно с одобрением и ликованием большей части населения, меньшая (даже, можно сказать, ничтожно малая) его часть подняла ужасный вой, обвиняя меня во всех грехах. Первое, за что уцепилась наша либеральная общественность, цирроз ей в печень и чирей на язык – моя прошлая служба в вермахте, притом, что воевал я не против русских большевиков, а против демократических англичан. На этом основании (и еще за мои действия в отношении сирийских и африканских беженцев) меня обзывали фашистом, нацистом, расистом, представителем прусской военщины (хотя я ни разу не пруссак, а самый настоящий шваб) и многими другими, ничуть не менее почетными «титулами». Вся либеральная общественность в прессе, интернете и даже на заборах принялась предсказывать, что прямо сейчас (в крайнем случае, завтра, в самом крайнем – послезавтра) в стране появится свирепое гестапо, которое будет приходить к людям в дома ночью и хватать их прямо на улицах средь бела дня. Бр-р-р-р!
А ведь единственные, кого хватают прямо на улице, это те самые не имеющие документов пришельцы из жарких краев, которые совершают уголовные преступления и административные правонарушения, и при этом даже не скрывают своего презрения к немецкому народу и немецкому государству. Надо отметить, что таких нежелательных иностранцев на нашей территории находится более трех миллионов, из них около двух миллионов – это турки из числа тех, что не желают интегрироваться в немецкое общество, а остальные – те, которые на самом деле не беженцы, а просто паразиты, понаехавшие на все готовое. И ведь их даже невозможно (или, по крайней мере, очень сложно) депортировать.
Страны, из которых они прибыли, расположены очень далеко, через несколько границ, в Африке и на Ближнем Востоке. Жили бы они там весьма неплохо, если бы англосаксы в своей привычной манере не начали устанавливать у них демократию, разворотив привычный уклад жизни. Англосаксы – это зло пострашнее крыс и тараканов (достаточно только вспомнить судьбу краснокожих44 в Латинской Америке), но вот бороться с ними человечество еще не научилось. По крайней мере, эта борьба протекает с переменным успехом.
Кстати, об англосаксах. Общая численность оккупационных войск составляла пятьдесят тысяч человек, и большая часть из них – это как раз американцы с англичанами. Кроме того, недавно выяснилось, что не все произошло так гладко, как мне докладывали в первый день офицеры генерала Штудента, напиравшие на полный успех и замалчивающие некоторые накладки. Были во время «Летнего листопада» и перестрелки с часовыми, и потери с обеих сторон, и банальный мордобой. А в одном из командных бункеров, в котором, спасаясь от наших десантников, забаррикадировались американские офицеры и генералы, в систему вентиляции при помощи работавших на объекте немецких техников пришлось пускать усыпляющий газ, а потом взрывать бронированную дверь. Но ничего; главное, что взрывом никого не зашибло, и теперь у нас есть ценные заложники.
К тому же вся операция произошла очень быстро, так что в американском военном ведомстве не успели среагировать, пока ситуация была неустойчива; а теперь уже поздно. К настоящему моменту почти весь бундесвер перешел на сторону Национально-Освободительной армии и влился в ее состав. Попутно, как временный верховный главнокомандующий, я издал приказ о немедленном выходе частей немецкой армии из так называемых «миротворческих» операций и возвращении их на территорию Фатерлянда. Нечего лить немецкую кровь в интересах лондонских и нью-йоркских банкиров и биржевых спекулянтов.
С ядерным оружием тоже случилась накладка. Хранилище на авиабазе Рамштайн, где должно было находиться сто двадцать авиационных атомных бомб мощностью от двадцати до пятисот тысяч тонн в тротиловом эквиваленте, оказалось пустым. Говорят, что еще четырнадцать лет назад их вывезли в Америку на модернизацию, но так и не вернули назад. Но зато двадцать таких бомб, мощностью по пятьдесят тысяч тонн тротила, обнаружилось на немецкой – вы представляете, господа, на немецкой! – авиабазе в Бюхеле, где дислоцируется 33-я истребительно-бомбардировочная эскадра люфтваффе. Естественно, мы тут же перепрятали эти боеприпасы, так что они в любой момент могут пригодиться нам. Когда об этом стало известно в Лондоне и Париже, то языки, поначалу велеречиво-многословно обвинявших вашего покорного слугу в политическом бандитизме и агрессии против демократии, тут же втянулись в то место, где им и положено было находиться, после чего наступило гробовое молчание.
Правда, заокеанские клоуны пока продолжают метать громы и молнии, угрожая то экономическими санкциями, то «томагавками». Но на первое у меня есть ответ в виде полного эмбарго на американские товары, а за второе своими головами могут ответить интернированные на нашей территории солдаты и офицеры бывших оккупационных войск. Кроме того, наши дипломаты ведут интенсивные переговоры о включении Германии в системы коллективной безопасности с участием местной России, Китая и Советского Союза нашего мира, после чего безопасность немецкой территории будет обеспечена в полном объеме.
14 декабря 1941 года (04 июля 2018 года). Полдень. Вашингтон-1941, Белый дом, Овальный кабинет
Присутствуют:
Президент Соединенных Штатов Америки – Франклин Делано Рузвельт;
Вице-президент – Генри Уоллес;
Госсекретарь – КорделлХалл;
Начальник штаба президента адмирал Уильям Дэниэл Лехи.
– Джентльмены, – сказал Рузвельт, глядя прямо в глаза вице-президенту и госсекретарю. Наши дела очень плохи. Нам не удалось сделать свой бизнес на европейской войне, ибо дядюшка Джо слишком быстро уничтожил плохого парня Адольфа, а теперь чьими-то интригами мы не можем получить дивидендов и от войны на Тихом океане. Имейте в виду, что без военных заказов, в том числе и для поставок по ленд-лизу, наша промышленность испытывает значительные трудности из-за хронического недогруза мощностей. Вы прекрасно знаете, как отличаются объемы военных заказов в мирное и военное время. Если во время мира нашим военно-воздушным силам требуется две-три сотни тяжелых бомбардировщиков Б-17, то во время войны объемы заказов будут исчисляться десятками тысяч единиц. И так во всем. Это же так замечательно – вести войну, когда на твою территорию не может упасть ни одна вражеская бомба. А заплатить за все должны были как побежденные немцы с японцами, так и наши русские и британские союзники.
Рузвельт вздохнул и затушил в пепельнице почти догоревшую до конца и обжигающую пальцы сигарету.
– Но теперь все пошло не так, как задумывалось, – продолжил он, – и в войну уже вступили все, кроме нас. Зная, что без разрешения Конгресса мы не сможем объявить им войну, и то, что Конгресс никогда не даст нам этого разрешения, японские макаки просто смеются нам в лицо. Мистер Лехи, скажите – без нашего участия, один на один, японцы сумеют разгромить англичан и захватить Австралию, Новую Зеландию и Индию, что даст им так необходимые ресурсы? Или Великобритании все же удастся перевести схватку в клинч, истощив весьма ограниченные материальные и человеческие ресурсы Японской Империи?
– Ответ скорее «Да», чем «Нет», – ответил адмирал Лехи, – после погрома, который японская авиация устроила в Сингапуре, возможностей для сопротивления у королевского флота почти не осталось. Что касается британские сухопутных войск, то они стремительно откатываются на юг перед постоянной угрозой охвата с флангов. А ведь у японцев в Малайе вообще-то нет численного преимущества в живой силе и технике. Что касается японского десанта в британском Борнео, то там, можно сказать, все кончено. Британские силы целиком разгромлены, японцами захвачены почти неповрежденные нефтепромыслы, аэродромы и порты, и теперь их силы готовятся к вторжению в Голландскую Ост-Индию, куда отступили остатки англичан. Думаю, что это случится не раньше, чем падет Сингапур и японские солдаты не начнут перепрыгивать через Малаккский пролив на остров Суматра.
– Вопрос только в том, – веско сказал Рузвельт, – что будет делать в таком случае хитрейший дядюшка Джо. Спровоцировав Адольфа своей кажущейся беззащитностью на прямое нападение, он сумел в ходе очень скоротечной войны прикарманить всю Европу. Исключение составили Италия и Британия. В Италии гордый дуче валялся у него в ногах, умоляя простить необдуманное объявление войны, а в Британии дорогой сэр Уинстон каждую ночь трясется от страха, молясь, чтобы русские не вздумали воплотить немецкую задумку с их «Морским Львом» и, высадив десанты на пляжах южной Англии, установить в Лондоне Британскую Советскую Республику. Понятно, что ТАКОГО вторжения Британия не выдержит и ковром ляжет под ноги победителям, уже растоптавшим лучшую сухопутную армию Европы. Теперь, когда Франция, Голландия и даже Португалия почти вошли в состав Советской России (ибо формальные плебисциты об этом будут проведены в странах Европы в самое ближайшее время), дядя Джо считает своей законной собственностью и Французский Индокитай, и Голландскую Ост-Индию… Именно по этой причине дядя Джо присоединился к нашему нефтяному эмбарго…
– В таком случае, – ответил адмирал Лехи, – русские смогут повторить случившуюся два года назад битву у Номон Кана в тысячекратно большем масштабе. Японская армия значительно слабее германской, а новая русская армия показала просто великолепную способность стойко держать оборону, перемалывая кидающиеся на нее вражеские орды, а также и наносить глубокие рассекающие удары на всю глубину оперативного построения противника. При борьбе с таким противником я не поставлю на Квантунскую армию и гнутого никеля. Разгром стремительный и неумолимый в срок от десяти дней до трех недель, после чего Маньчжурия и Корея переходят под власть русских, а их тяжелые бомбардировщики, что вдребезги разнесли Берлин в первый же день войны, начнут методично вдалбливать Японию в каменный век, разрушая жилой фонд и уничтожая промышленность и инфраструктуру. Да и что там разрушать? Над построенным из бамбуковых реек и рисовой бумаги Токио достаточно высыпать несколько десятков тысяч мелких зажигательных бомб размером с апельсин, а уже огонь доделает остальное. Если японцы решатся воевать на таких условиях, то они полные безумцы, которым не только не дорога собственная жизнь, а также жизнь их близких.