Немного помолчав, Путин добавил:
– Единственное, что я вам могу посоветовать в таких условиях – вступить в прямые переговоры со своими предками и, разумеется, примириться со своим собственным народом. Ему надо не так уж и много. В принципе, люди – хоть во Франции, хоть в России, хоть в любой другой стране мира – хотят только трех вещей: справедливости, безопасности и благополучия. Если ваша полиция не в состоянии справиться с этническим криминалом и террористами, и даже, более того, вы почти организованно завозите этому криминалу и террористам подкрепления – ждите беды. Если французы на улицах ваших городов перестают чувствовать себя дома, потому что приезжие из дальних стран заводят на них свои порядки – ждите беды. Если ваши граждане, которые платят налоги вашему государству, видят, что они получают от этого государства все меньше благ и все больший кусок достается приезжим, которые собираются всю оставшуюся жизнь жить на пособия – ждите беды. Если ваши граждане видят, что каждое следующее поколение живет все хуже, достойную работу найти все труднее, а люди, которые находятся у власти, не собираются с этим бороться – ждите беды.
– Но месье Сталин – если бы вы захотели на него повлиять – мог бы остановить это вмешательство и отозвать своих цепных псов! – почти выкрикнул возмущенный Макрон. – Если вы это сделаете, мы обязательно снимем с России санкции, наложенные за аннексию Крыма и неисполнение Минских соглашений.
После этих слов Путин посмотрел на Макрона так, как строгий учитель смотрит на глупого ученика, сморозившего, что дважды два равно пяти.
– Послушайте, Эмманюэль, – с едкой толикой насмешки сказал он, – причем тут Сталин? На территории Франции при поддержке французского народа действуют исключительно французы – так же, как на территории Германии действовали немцы, и даже польское правительство в Варшаве арестовывали исключительно поляки. Одним словом, если вы проигнорируете мои советы, то Пятая республика, которую вы возглавляете, непременно падет. Какая форма государственного правления придет после нее, я еще не знаю, но новое правительство первым делом отменит все самые дурацкие решения прежних властей, примерно так, как это сделал фельдмаршал Роммель в Германии. Ответьте мне честно – где тогда будут ваши санкции, и вообще чего они стоят после того, как из этого режима вышла Германия, а третья по экономике страна бывшего ЕС, Италия, почти в открытую игнорирует наложенные ограничения?
После этих слов у Макрона по коже прошла волна мороза, как если бы он выслушал свой смертный приговор.
– Так вы, месье Путин, заранее знали о том, к чему приведет ваше легкомысленное желание помочь своим предкам поскорее и с наименьшими потерями выиграть ту войну? – обвиняющим тоном произнес французский президент. – Вы знали и все равно пошли на это, не предупредив, нас, европейцев, об опасности, как это положено делать в отношении добрых друзей…
– А разве мы добрые друзья? А я и не знал! – с деланным удивлением произнес Путин. – Разве же не ваши европейские правительства делали все для того, чтобы «сдержать» Россию, ограничить рост ее мощи и принизить ее международную роль? Разве не наши «добрые европейские друзья» ради этой призрачной цели инспирировали государственный переворот на Украине, желая сделать из нее незаживающую язву рядом с Россией? Разве не ваши тогдашние правительства за то, что мы спасли тех, кто протестовал против этого переворота, наложили на Россию экономические санкции и помогали Бараку Обаме обматывать нас изолентой? Разве не вы коллективно, в лице блока НАТО, придвигали к нашим границам военную инфраструктуру и войска, а также одобряли агрессивную антироссийскую политику некоторых наших лимитрофов? Разве не вы во всем, что случилось неприятного, искали российский след, притесняли действующие на вашей территории российские СМИ? Разве после всей этой политики вас можно назвать нашими добрыми друзьями? Нет уж – как аукнется, так и откликнется, месье Макрон, и единственный совет, который может вам помочь, я уже дал. Вы должны договориться – но не со мной или товарищем Сталиным, а со своим собственным народом и с властями той Франции, которая образовалась после освобождения вашей страны от германской оккупации. Других советов у меня для вас нет, и никакой иной помощи я вам оказать не могу. Я понимаю, что будет тяжело; да только когда нас рожали на этот свет, никто и не обещал нам, что жить будет легко… На этом все, месье Макрон, мне нечего вам больше сказать. До свиданья!
Сказав это, российский президент развернулся и вышел из комнаты.
Тогда же и там же. Брижит Мари-Клод Макрон, в девичестве Тронье
Клянусь, еще никогда я не видела своего супруга таким взволнованным. По лицу его ползли красные пятна, он теребил узел галстука, как если бы испытывал удушье, и губы его кривили непроизвольные конвульсии. Оттого, что такая реакция мужа на слова Путина была для меня полной неожиданностью, я несколько растерялась. Да, черт побери, я растерялась – хотя до этого считала, что растерянность мне не свойственна. Именно в этот момент – когда четкие шаги покинувшего комнату российского президента затихали в коридоре – я в полной мере ощутила ту самую бренность бытия, о которой во все времена так любили потолковать философы… Ощутила – и ноги мои вновь коснулись земли, от которой веяло холодом и тревогой… Поневоле я теперь смотрела на действительность совершенно другим взглядом – и то, что казалось раньше искажением и обманом зрения, теперь с неумолимой быстротой начинало приобретать столь явственные очертания, что отмахнуться от этого уже не представлялось возможным.
В глазах Мани загнанным зверем метался страх. Кажется, он даже забыл, что я нахожусь рядом с ним. О да, он пребывал под воздействием серьезного потрясения; теперь он предстал передо мной в новом свете… Он выглядел так, словно его побили. О мой Мани! Он всегда был так уверен в себе, так напорист и упрям! И в этих его качествах я находила неизменное очарование – так было с первого дня нашего знакомства. Этот его взгляд – взгляд могучего титана, способного перевернуть небо и разверзнуть земные недра! Но теперь, когда визит к месье Путину был завершен и нас накрыло ощущение наступившей катастрофы, глаза моего мужа погасли – будто притух тот источник энергии, что питал его. И он.. он даже стал сам на себя непохож. И я, впервые видя его таким, старалась подавить обуревавший меня приступ паники. «Я должна взять себя в руки и поддержать своего мужа! – так повторяла я себе. – Я сильная, я умная, – убеждала я себя, – я справлюсь…»
Но почему-то мне все никак не удавалось обуздать свои эмоции. Кровь стучала в висках грозным набатом, и тяжесть всех моих прожитых лет вдруг надавила на меня со всей силой… А ведь раньше я просто не чувствовала этого! Мой муж дарил мне крылья, крылья любви, которые поднимали меня над миром. А положение, которое наша чета стала занимать с тех пор, как мой супруг сел в президентское кресло, заставляло нас смотреть на весь этот мир со снисходительной беспечностью… О, это была настоящая история успеха, когда мой муж, у которого не было никаких выборных перспектив, получил поддержку ведущих политических сил и сумел пробиться на один из высших постов в мировой политике. Правда, для этого потребовалось пообещать всем и все сразу (зачастую прямо противоположное), и к тому же во втором туре в качестве всеобщего пугала использовать эту ужасную Марин Ле Пен. А уже после того, как все получилось, мы крайне воодушевились и решили, что теперь нам позволено все. Мало ли кто кому и что обещал во время избирательной компании. Делать мой супруг собирался совсем не то, что было обещано всякому плебсу, а то, что нам посоветовали очень серьезные и очень непубличные люди, умные советы которых и помогли нам пройти между Сциллой и Харибдой избирательной кампании.
Но случилось то, чего мы никак не ожидали. Сначала я думала, что вся эта история с якобы изобретенной русскими машиной времени была грандиозной мистификацией Кремля. Мы полагали, что все батальные сцены «новостей из сорок первого года» были еще прошлым летом сняты на этом их «Мосфильме», и что месье Сталина играет талантливо загримированный актер. По крайне мере, так нам объяснили телевизионные эксперты с каналов TF-1 и France 2. И мы (в смысле европейцы) в это верили. Разве может нищая, изолированная от всего цивилизованного мира страна-бензоколонка, из которой на Запад давно уехали все грамотные люди, вдруг совершить прорыв в мировой науке и установить контроль над самим временем, посрамив старика Эйнштейна? Вот и мы, европейцы, не поверили ни одному слову русской пропаганды, посчитав сообщения о вторжении русской армии в сорок первый год низкопробной мистификацией.
Но, увы, все это оказалось самой настоящей правдой… Разгром Гитлера и захват Европы сорок первого года русские осуществили с той же легкостью, с какой четыре года назад они захватили Крым. Более того, у этой правды оказались очень грозные последствия – после того, как русские столкнули мир сорок первого года с накатанных рельсов, он перестал быть нашим прошлым и обрел собственное существование. Этот факт означал, что проникать теперь стало возможно не только из нашего мира в тот, но и наоборот, что вызвало весьма неблагоприятные последствия. Уничтожив Третий Рейх, месье Путин и месье Сталин только вошли во вкус, решив принести этот ужас и в наш мир, нарушив его хрупкое равновесие, вызвав турбулентность невиданных масштабов. Я, конечно, понимаю, что каждый президент в первую очередь должен заботиться именно о своей стране, но нельзя же ради амбиций этих русских (которые думают, что они тоже что-то значат на мировой арене) жертвовать всей западной цивилизацией! Но эти двое остаются непреклонными в своем стремлении прогнуть этот теперь уже двойной мир под себя.
И вот сейчас, при разговоре с Путиным, нам пришлось убедиться в том, что шутки закончились и настало время для принятия ответственных решений… Причем эти решения дано принимать совсем не нам. Чего стоит одно только высказывание, что, мол, зачем нам тот мир, в котором не будет России – гори он тогда синим пламенем. Мой бедный супруг! Да, не зря говорили про Путина, что от него исходит нечто такое, что заставляет людей невольно открываться чуть больше, чем нужно… Что это? Аура? Гипноз? Сила личности? Печать избранности? Метод психического воздействия? Образ и репутация? Не могу точно сказать. Но явно российский президент обладает чем-то, чего нет больше ни кого… по крайней мере, ни у кого из сильных мира сего. Это ощущается очень хорошо, когда находишься с ним в непосредственной близости, даже если и не встречаешься с ним взглядом. И сегодня в образе повелителя мира, великого господина, решающего, кому жить, а кому умереть, он был особенно хорош.