или же диктатура одной из крайних сил. Господин Соломин лично водил меня в архивы и показывал завизированный Керенским план будущего расчленения России на английский, французский, американский и даже греческий протектораты. Союзнички-с, называется!
Корниловцы свой шанс на взятие власти реализовать не смогли, и одной из причин стало то, что они, по словам господина Соломина, олицетворяли возврат к темному прошлому и продолжение надоевшей всем войны. Поставив в августе крест на правых, мадам История оборотила свой взгляд на левый фланг, где разгорелась своя схватка за лидерство, и победить ней, по всем правилам дарвиновской науки, должна была самая сильная, целеустремленная, дисциплинированная и беспощадная к врагам политическая сила. Таковой, в силу персональных особенностей своего лидера, и оказалась партия большевиков, которая со всей пролетарской решительностью поставила крест на планах Антанты в отношении России. Им эта страна была нужна для самого грандиозного в истории социального эксперимента, и отдавать ее они никому не собирались.
Нельзя сказать, что, узнав все это, я примирился с тем, что сотворили с Россией Ленин и компания, но, по крайней мере, мне стала очевидна неизбежность их победы в том хаосе, что возник в России в результате падения династии Романовых. Ну да ладно, то дела давно минувших дней, в двадцать первом веке уже затхлые и отдающие плесенью. За местной международной политикой наблюдать куда интереснее, ибо она свежая, с пылу с жару, и творится прямо в эти минуты, не без участия главных исторических акторов последнего времени – Путина и Сталина. Особенно мое внимание привлекли события во Франции двадцать первого века. Хотя на заре третьего тысячелетия эта страна мало напоминала ту Францию, которую я знал в двадцатых и тридцатых годах, тем не менее знакомые черты в ней угадывались более чем отчетливо.
Но самое главное событие за время моего отсутствия произошло все же во Франции моего родного мира. В канун нового 1942 года Сталин провел во Франции, Бельгии, Голландии и Дании плебисциты, превратившие эти западноевропейские страны в новые советские республики. В принципе, по примеру присоединенных в сороковом году стран Прибалтики, я ожидал чего-то подобного, но не так скоро; и потому был несколько ошарашен, когда явившийся ко мне в номер в сопровождении господина Соломина советский посол в здешней Москве господин Громыко вручил мне новенький краснокожий паспорт гражданина СССР.
Кстати, гражданином здешней Российской Федерации я стал еще три месяца назад по именному указу нынешнего всероссийского президента – за выдающиеся заслуги перед российской литературой, но по большей части за то, что меня угораздило родиться в российском ныне городе Воронеже. Родись я тремя-четырьмя сотнями верст западнее – в украинских нынче Харькове, Сумах или Полтаве – так просто россиянином мне стать не удалось бы. Потребовался бы нудный, долгий и противный из-за произвола чиновников путь приобретения гражданства как «возвращающемуся соотечественнику» (чем бы я точно не стал заниматься и никому бы не посоветовал) или опять же именной указ Президента, в котором мои литературные заслуги считались бы главной и единственной причиной обретения российского гражданства. Тут по этому основанию в россияне позаписали кучу мировых знаменитостей – спортсменов и актеров; и мне в их компании было бы как-то неуютно. Я же в первую очередь русский, а уже потом знаменитый писатель. Местные к такому положению привыкли, а для меня это все дико, о чем я прямо написал в очередной своей статье.
Но вернемся к господину Громыко и врученному мне советскому паспорту. Вместе с паспортом советский посол вручил мне письмо – из него я узнал, что господин Сталин читал все мои статьи о России двадцать первого века, причем читал по своему обыкновению, делая на полях пометки красным карандашом. Впечатление у советского вождя от моего литературного творчества, по его же собственным словам, осталось самое благоприятное, и после завершения визита в Российскую Федерацию меня приглашали в турне по Советскому Союзу сорок первого года, чтобы я мог взглянуть на тамошнюю действительность непредвзятым взглядом эмигранта, не бывшего в России целых двадцать лет. И знаменитая размашистая подпись: «И-Ст».
Разумеется, я поеду, почему бы и нет. Из того что я узнал в двадцать первом веке, вырисовывался вывод, что Советский Союз, избавленный от тягот тяжелейшей войны и находящийся в фазе бурного роста – это тоже весьма интересная страна. Там есть что сравнивать и с Российской Империей, оставшейся в моей памяти, и с Российской Федерацией двадцать первого века. Грязного белья (вроде лагерей для противников советского режима) мне, разумеется, не покажут, но и не надо. Я вообще не понимаю, почему из их существования нынешние противники господина Сталина делают какой-то особенный фетиш? Ведь при блаженной памяти во времена последнего русского самодержца Николая Александровича также существовали каторжные тюрьмы, в которых люди, помимо прочего, сидели и «за политику»; кроме того, точно такие же каторжные тюрьмы для «политических» тогда существовали и на заморских территориях Франции.
Наверное, все это оттого, что на фоне страдающих политическим бессилием деятелей демократически-либерального толка, совершенно не изменившихся за минувшие сто лет, Сталин, подобно первому русскому императору Петру Первому, выглядит неколебимой глыбой и монументом самому себе. Петр Алексеевич тоже был фигурой весьма неоднозначной – и ноздри рвал, и головы рубил, и Петербург построил на костях, и восстание Булавина в крови утопил, родного сына приказал обезглавить, но все равно вошел в Российскую историю как вполне положительный герой. А все потому, что свою главную войну со Швецией выиграл, выход к Балтике отвоевал, и прорубил даже не окно в Европу, а богатырским плечом высадил кусок стены. Принял страну скорее азиатскую, пребывающую в ленивом сонном застое, а оставил преемникам динамично развивающуюся европейскую Державу. Вот так же и Сталин – принял от предшественников страну, в которой две трети населения не могли свести концы с концами, а оставил после себя мировую сверхдержаву, одну из двух сущих на планете. И не его вина, что преемники промотали унаследованное богатство, пустив его в распыл.
Ну да ладно о Сталине, о нем мы поговорим позже, когда я все-таки проеду по Советскому Союзу и посмотрю, насколько хорошо он и его помощники смогли воспользоваться даром, которым их оделили потомки. В истории бывали случаи, когда неожиданная помощь со стороны приводила не к ускоренному развитию, а к застою с почиванием на лаврах успехов, достигнутых чужим трудом. Сейчас меня больше всего интересует творящаяся прямо сейчас Великая Французская Трагикомедия. И знаете, почти все указывает на то, что режиссером в этом спектакле опять же подвизался господин Сталин, притом, что сценарий писали в личной канцелярии господина Путина.
Одним словом, стоило в предместье Сен-Дени появиться большой группе вооруженных коммунистических жандармов из нашего сорок первого года, как местный политический бомонд пришел в ужасное волнение и даже слегка впал в панику. Дело в том, что это предместье, переполненное выходцами из жарких стран и до того не вполне контролировалось французскими властями, а французские законы были в нем не более чем юридической фикцией. Этнические преступные группировки (сиречь хорошо организованные банды), составленные из эмигрантов по национальному признаку – с таким зверем французская полиция в мои времена и не сталкивалась. И в двадцать первом веке полиция тоже не собиралась сталкиваться ни с чем подобным, поэтому один за другим отдавала кварталы, населенные арабами и африканцами, на откуп их диких обычаев и понятий.
И тут появляются коммунистические жандармы, которые во всем своем великолепии святой простоты, подобно Гераклу, всего за несколько часов приводят один из самых неблагополучных районов в пригодное для жизни состояние, на ходу вычищая авгиевы конюшни. Оформлено все было, как братская помощь предков своим потомкам. Как пишут газеты, в коммунистическом экспедиционном отряде не оказалось ни одного русского или советского, а все исключительно французы и парижане, хотя и коммунисты. Ну как тут не запаниковать? Местная пресса уже разнесла новость о том, что их нынешний президент Макрон даже летал в Сочи просить заступничества российского президента и вернулся оттуда не солоно хлебавши. Мол, нынешние власти должны не паниковать и не кричать о советском вторжении, а взять и договориться, в первую очередь со своим собственным народом, который, хоть и весьма недоволен своим президентом, однако весьма одобряет все то, что сделали в Сен-Дени коммунистическая жандармерия.
Народ одобрил это настолько, что на утро следующего дня, то есть сегодня, местное левое движение «Непокоренная Франция» начало в Париже акции протеста против повышения цен на бензин, против разрушения социальной системы местной французской республики, против диктата бюрократии Европейского Союза и за отставку президента Макрона. Выступления, которые рано утром начались, как попытки нескольких десятков левых активистов перекрыть парижскую кольцевую автодорогу, уже к вечеру вылились в массовые протесты по всей Франции, вызвавшие паралич транспортного сообщения. Эта так называемая «Непокоренная Франция» моментально обросла десятками тысяч соратников и попутчиков, зачастую не состоящих ни в каких организациях; и среди них изрядный процент составляли те, кто абсолютно не исповедует левых взглядов, но при этом терпеть не может нынешнего президента-перевертыша. Слишком много у людей набралось возмущения бесцеремонными действиями властей, и теперь, когда за их спиной вдруг обозначилась ухмылка знаменитого Кремлевского Горца, эти демонстранты решили высказать своим обидчикам все и сразу. Ведь, как сообщает пресса, им обещали, что протестующих никто и пальцем тронуть не посмеет.
Одним словом, все как у нас в феврале семнадцатого – мутный круговорот, только без зимы, затяжной войны, голода в столице и слабого государя-императора, свержение которого кажется единственным способом избежать еще больших бед.