…Горн оказался мужик, что надо. Сумерки не успели сгуститься, как, заранее подсвечиваясь фонарями от греха, к нам прикатили аж три пролетки с чистенькими, аж морду набить хочется, свежими, орлами из тех, что остались охранять миссию. Тонкошеий молоденький ефрейтор доложил, что его отделение прибыло нас сменить, но до утра господин майор велел ночевать на месте, будучи в качестве резерва. И еще нам прислали провизию, пологи и одеяла. Молодец майор Горн, мое почтение. Даже благоволил лично черкануть не то чтоб приказ, а прямо-таки пусть и краткое, но письмо. С благодарностью за отлично выполненное задание. Провизии нам и так хватало, даже прибывших угостить можем, а вот что хорошо — среди присланного несколько бутылей вина. Недешевого. Ефрейтор поясняет — лично господин майор купил на свои деньги, в ближайшей винной лавке. Ессесно, там на всех наших-то выйдет по стакану от силы, а новоприбывшим и вовсе — хрен. Не заслужили еще. Тут же распорядился всем быстро, растянули пологи, расстелились, распределил свежих в караул, дал указания никого не пропускать, а всех подозрительных стрелять, только чтоб из своих кого не подстрелить, жандармов там, или как. Никаких паролей-отзывов же нету, все в спешке и наспех. Всех подвел и потыкал носом в свежих убитых, разъяснив, что вот они — лопухнулись. И поэтому их убили. Пусть сами выводы делают. Ефрейтора назначил ответственным за все на свете вообще, и отбыл к своим под полога — приговорить аршин, и спать завалиться. Как есть, особо не рассупониваясь, выкушали по кружке весьма и весьма недурственного вина, сухого красного — кислятина, но самое то, что надо сейчас. Выпили молча без тостов, здравниц или упокойных — просто засадили дозу, и готово. Да так и повалились дрыхнуть. Сегодня кончилось. Все, не кантовать. Перед тем как вырубиться успел на четверть секунды перепугаться — дошло, что ведь, я же реально только что на миллиметр не пострелял этого жандарма. Вот бы уж тогда я себе нагреб неприя…
***
За ночь просыпались несколько раз, хватаясь за ружья. Наши сменщики с испуга принимались палить во все, что им казалось страшным. Не знаю, был ли там кто или нет, или просто мерещилось — но патронов у нас было в избытке, собственно сказать, на зачистке в основном гранаты тратились. Да и то, до того, в бою — патроны в основном у пулеметчиков уходили, у нас разве что подсумки расходовались, а уж в ранцах набито полно было, просто некогда возиться было. В общем, шарашили они почем зря, только нас будили. Мы, впрочем, проснувшись, только головы поднимали, ружья нашарив, послушивали, что в ответ никто не стреляет, да и эти тоже видно что заполошь просто так, ну и ложились обратно спать, тут же и засыпая. Эка невидаль, стреляют. Надо чего от нас будет — позовут.
Утром проснулись хмурые и помятые, бочку воды извели на мытье, тут же послал новеньких на дедовой телеге с бочкой в поселок по воду. Им тут ещё неизвестно сколько стоять. Нажучил, что в селе наших теперь не любят, так что пускай не хлопают там ушами. Потом устроили завтрак, своим я сделал построение и приведение в порядок и вид — нам сейчас к начальству шествовать. Восемнадцать человек всего. Таков был печальный итог, ага. Ну, ещё кто-то в раненых остался, конечно. Интересно, сколько всего в городе побитых, с обеих сторон? Если везде такое месилово, как у Заводоуправления, то изрядно…
Завтрак наш был прерван самым непотребным образом. В Кузнечном вдруг вспыхнула перестрелка, жаркая и обильная, но недолгая. А потом со стороны поселка показалась, в клубах пыли, несущаяся в нашу сторону бричка. Или тачанка — пёс её знает, как они тут правильно именуются, рессорные скоростные повозки. Из-за пыли и не поймешь сразу — двое там лошадей, или трое. Но шибко скачут. Только, нас завидев, сворачивают в сторону, в поле, и давай гнать, только пыль полосою.
— Не стрелять — ору, эти ж идиоты сейчас засыпят пулями поселок, и тех, кто преследует повозку-то. Попасть с полкилометра все одно вряд ли, а вот случайно кого из своих — запросто. Словно подтверждая мои мысли из пыли вылетает еще какой-то тарантас, но этот идет по дороге. В нашу сторону — велю всем рассыпаться и залечь, приготовиться к бою, так и ждем. Недолго, однако — там снова вспыхивает перестрелка, едва полпути прошел тарантас, вот и лошадей убили, остановился — мелькают вокруг него верховые, вроде даже знакомые синие мундиры видать. Пуля дурная над нами высоко свистнула — правильно я сделал. Что стрелять запретил, и положил всех. А там уже, видать, добивают — выстрелы пистолетные, неспешные. И — к нам верховые жандармы несутся, видно уже хорошо. Тут командую всем — с колена, да по той бричке, что полями уходит — как раз по-напротив нас вышли, по дуге обходя — ясное дело, по полю им не оторваться, обойти, да на дорогу ладятся, там могут попробовать уйти. Метров четыреста до них, хотя чорт поймет. Быстро ору своим:
— Ты, и ты и трое! — прицел пять! Вы и эти — прицел четыре! Остальные прицел три! Целься по коням, первая пуля перед ними, вторая — в них, три патрона — огонь! — тако-ото вот оно вернее будет. Даем три залпа — готовы коняшки, срезало ближнего, упала бедолага и тащат ее по земле. Ну, тут же скомандовал еще два патрона, и перезарядиться, а потом по паре магазинов дать по самой бричке. А сам кошусь на жандармов — мало ли что, сейчас всякое быть может. Нет, все нормально, подскакали те, оттормозились, и с седел давай лупить двое по бричке, а остальные, не снижая скорости, чуть по стороне к ней рванули — ну, ясное дело, у этих карабины, а те со своими рычажками, под тех пистолетный патрон. В драке накоротке чуть не как пулемет лупит, а револьверный патрон тут хорош, вроде нашего сорок четвертого специального, мало не бывает. Но вот вдаль кидать, больше, чем на сотню метров, даром, что ствол длинный для такого патрона, сантиметров в сорок — все одно нездоровый оптимизм. Решивши не тратить патроны, благо и так хватит — бричка уже встала, лошадка бьется там, а вот и вовсе упала, достали её, значит — немного осматриваюсь. И тут у меня только что челюсть об пряжку ремня не брякает, как я на жандармов-то обратил внимание, точнее на одного из них. Так я челюсть едва и успеваю подобрать, чтобы вовремя приказать прекратить огонь — доскакали жандармы, как бы не зацепить. Там у брички снова выстрелы пистолетные, с карабинов значит своих лупят, немного, но так густо — ну, ясно, живьём брать не интересно, а подранков опасаются, страхуются издалека. Прискакивают обратно, притащили какое-то барахло, винтовки еще что-то, доложили что, мол, были там солдат какой-то, и парень с девкой молодые, из «чистой публики». А мне все это вовсе не интересно, я все отойти не могу, насилу в себя пришел, когда лейтенант жандармский стал нам благодарность выговаривать за помощь, и вопрошал, есть ли возможность притащить этих инсургентов дохлых сюда. Как-то деликатно так выспрошал, значит, порядок в городе восстановлен, и потому чужим войскам жандарму хоть в каком чине командовать не выйдет. Ну а помочь — отчего бы и нет, свистнул новеньких, велел телегу дедову взять, да и прикатить сюда или бричку целиком, коли справятся, или просто дохлое мясо со всем барахлом. А я, тут же улучив момент, когда все поразбежались по делам, полюбопытствовал:
— Господин лейтенант, позвольте поинтересоваться, а что у Вас за интересное такое оружие? — потому как, может, я чего и не понимаю, но по той бричке с седла этот перец совершенно отчетливо лупил с самозарядки, только гильзы летели.
Лейтенант вдруг расплывается в счастливой улыбке, а его товарищ, тоже вроде как лейтенант, только младший — у жандармов есть тут свои тонкости во всей этой бижутерии, начинает весело скалиться. У него, кстати, карабин тоже примечательный — рычажная винтовка, но под патрон обычный винтовочный, и заряжается обоймой, как русский винчестер девяносто пятого года. Тоже доселе не видел таких, и оформлена, как охотничья — ложа короткая, и вроде даже насечкой подукрашено малость. Но то-то понятно, а вот полуавтомат!
— Интересуешься, сержант? — весьма как-то благосклонно лейтенант спрашивает, и я соображаю — похоже, любимая игрушка, а тут такой шанс похвастать.
— С детства оружие люблю, вашбродь, но вот такого не видал, и даже не слышал! Видать сразу, что знатное изделие, и не дешевое, поди! А уж как стреляет — картечнице не угнаться! Вот уж диковина!
Неуклюжая лесть свое дело вполне сделала — лейтенанты благоволили сойти со своих кобылопедов на твердь земную, и начать производить впечатление. Что на самом деле было нетрудно, я и так впечатлен был, и жаждал подробностей. В итоге получил в руки короткий, но увесистый карабин. Тяжел, фунтов десять тянет, поди, то бишь четыре кило примерно. На килограмм почти тяжелее моего карабина, хотя ствол не длиннее. Осмотрел внимательно. Сделано качественно, сразу видно, ручная работа, высший класс. Армейской массовой поделкой и не пахнет. Так, как тут? — затвор стоит на задержке, лейтенант, отстреляв, не зарядил, оставил. Понятно, студит оружие — от частой пальбы ствол весьма горячий, он же патронов тридцать выпустил, если не больше, только вот пока с седла стрелял. Видать, наконец-то представился случай в деле любимую цацку применить. А магазин тут, смотрю, обычный, от винтовки, так же в один ряд пять патронов и отсечка. И набивается обоймой. А как же его дальше?
— Ты затвор-то отведи назад, и железку в магазине вниз сунь, оно дальше само — подсказывает мне младший лейтенант. А как его отвести-то? Рукоятки-то нету!
— Снизу посмотри — владелец вундервафли советует. Посмотрел — и таки точно, в недлинном цевье снизу паз сделан, а в нем виден рычажок эдакий, то ли рукоятка, потянул ее чуть назад, чую — подается! Отвел, уперев прикладом в бедро, нажал на подаватель, отпустил, только что пальцы успев убрать, и затвор с лязгом, таким знакомым, аж ностальгия, и захлопнулся.
— Ай, красота — не удержался я, отчего лейтенант и вовсе расплылся от счастья. Поприкладывался — баланс не особо, конечно, на ствол перевес сильноват почему-то. Но в целом очень приятно. Обнаглел вовсе и спрашиваю — Разрешите пальнуть пару разков, вашбродь? Ни разу в жизни с такого не пробовал!