Успех этого предприятия обеспечили штурмовые части Вергена у риссцев, и союзные инженеры, создавшие понтонные парки, и наведя из них переправу ниже по течению, в результате чего обе армии получили возможность начать прорыв вглубь территории врага. Вот в осуществлявшую такой прорыв группу мы и попали. Прежде всего благодаря отсутствию тяжелого вооружения — союзные части скорее следует описать как «тяжелая пехота» — у них очень много вспомогательного вооружения и средств усиления, но мобильность от этого страдает. Нас же и вовсе лишили обоза — Ури пригнал нам дюжину здоровенных тентованых пароконных грузовиков, и передал приказ — бросить обоз и больных-раненых, к бою негодных, и выступать, получив лишь усиленный боекомплект и паек. Вот гадство — парни обозники уже соорудили, на одной из реквизированных телег (мы разжились транспортом даже сверх штата), что-то типа полевой кухни — примуса, самовары, посуды набрали в домах… Даже пушечку нашу обратно отобрали, гады. Успел только приказать, чтобы загрузили, наплевав на приказ, дочерта трофейных плащ-палаток (наткнулись тут на какой-то мобсклад), да три реквизированных самовара. Загрузились, и рванули догонять уже ушедшую вперед кавалерию, меся грязь под мелким дождиком. Надо сказать, перли нехило, с обозом бы нам так не поспеть. Поначалу я по привычке сел в головную машину, рядом с водителем, но вскоре понял, что стереотип не работает. Это не автомобиль, тент козырьком присутствует — а более ничего. Сыро, холодно, ветрено. Когда из Степи стало заносить зарядами мокрый снег, плюнул на все, велел посменно вести колонну сержантам и ефрейторам, а сам отправился в один из фургонов с самоваром, исполнявшим роль печки попутно, и завалился дрыхнуть на горе плащ-палаток. Доедем как-нибудь.
Наша группа шла к Эбидену, смыкая кольцо вокруг валашской армии. Погода не радовала, впервые небоевые потери стали превышать боевые, но тут все решилось просто. Рота у меня контрактная, потому всех больных и убогих, пострадавших от своей глупости или неудачливости, я оштрафовал, а то и вовсе лишил жалования за месяц. Немного помогло. Потом начались таки столкновения, и потери снова пришли в норму. Пришлось однажды взять штурмом невеликий поселочек, обороняемый фольксштурмом при аж трех картечницах. Хорошо хоть, что тех самых эрзацев. Ополченцы дрались люто, пришлось буквально закидывать гранатами каждый дом, а последние пару и вовсе подпалили. И бабы ихние с ними вместе воюют. Всех и перебили, да сожгли, единицы живых в селе остались. Какого чорта они там так держались — непонятно, никакого значения сей поселок не имел, и не мешай он нам пройти далее, имей я время обойти его — и не подумал бы положить полтора взвода на такую глупость. Далее понеслось — отбили две атаки каких-то кавалеристов, одну ночную вылазку, и однажды попали в засаду, где нам перебили, не считая солдат, четырех лошадей. Хорошо хоть, численность наша снизилась настолько, что, перекомплектовав фургоны, и оставив раненных дожидаться подмоги, смогли продолжить движение. Вышли, и перехватили у союзных конных егерей взятый ими перекресток дорог. И тут же пришлось отражать… ну не атаку… попытку прорыва из окружения толпы, иначе не скажешь, валашцев. Поначалу мы их осадили, помогла одна, ухваченная все же целой в давешнем поселке картечница, за которую я встал лично. Но потом повалила и вовсе огромная толпа, и я всерьез очканул. Они ж нас сомнут, к гадалке не ходи. И смяли бы, подошли так, что я уже готов был приказать в штыки — кстати, и валашцы почти не стреляли, просто перли, шагом, не бегом даже, надеясь проломить нас штыковой. Кое-как отбились гранатам, точнее, заставили толпу как-то замедлиться, все же начать растекаться, обходя нас, я смог расклинить зажевавшую патрон мясорубку, солдатики набили нормально торчащий сверху магазин… Тут и подоспели сразу с двух сторон кавалеристы — и союзные с запада подошли, открыв огонь прямо с седел, и с востока показались, рассыпаясь лавой, рисские драгуны, сверкая саблями. Колечко замкнулось, и валащцы начали сдаваться. Из роты осталось едва треть состава. Где-то в ходе этих боев, я даже не уловил когда, убили Борьку. Вот же непруха. Обидно как. Последний из старичков, единственный, кто меня еще хоть как-то волновал в этой быдломассе. Но, что поделать, отметил это как-то отстраненно. Чем дальше в лес, тем толще щепки летят. Убили его, а могли и меня — несколько раз только чудом пролетало мимо, и кепку мою где-то сбило, и сдается мне, ничем иным, как пулей. Вот, так примерно и живем.
***
Валашская армия еще несколько дней пыталась вырваться, тыкаясь всюду своими обессилившими колоннами пехоты и изредка — кавалерии. Но первый неорганизованный натиск был отражен, а дальше удавку затягивали артиллеристы, спешно усиливая кольцо из пехоты и кавалерии. Противопоставить этому валашцам было нечего — вся их артиллерия разбита или брошена без снарядов у переправ. Спустя несколько суток началась постепенная сдача в плен. Войне подходил конец.
А мы в это время были уже далеко — соединившись с рисскими частями, мы моментально перешли из-под союзного командования, наоборот, прибрав под свое временное командование грузовики с ездовыми, и рванули к Эбидену. На севере город уже отрезали от гор конные отряды, а пехота, пусть и относительно мобильная, как наша, подтягивалась, стараясь блокировать город с юга. В Эбидене все еще оставался князь Орбель, и потому мышеловку следовало срочно захлопнуть — войск в городе вовсе не много, и баронские штурмовики, наверняка, запросто выковыряют поганца из его рейхсканцелярии.
Оставалось нам до города всего-то верст двадцать каких-нибудь, и если бы не шикарные широколиственные леса, которые окружали Эбиден, мы бы его уж могли видеть. А так как раз узрели опушку этих кущ, специально сохраняемых и преумножаемых всеми князьями. В лесах поддерживался порядок, за попытку срубить там дерево — сажали на кол, из этого же дерева обычно и сделанный, причем иногда со всей семьей. Охотиться тут разрешалось только с особого повеления князя, особа приближенным к телу, или приближенным к приближенным. Смотрелось то даже издалека красиво и величественно, даже не верилось, что за этой стеной огромных дубов и кленов, там, дальше — расположен огромный индустриальный центр. Красиво, чорт подери!
Но в лес я сунуться поопасался. Для леса наши два взвода по сути — вообще ничто. Какие-нибудь фанатичные княжеские лесники или егеря нас запросто перещелкают. Остановился в богатом селе на пригорке, откуда открывался отличный вид на окрестности. Поселочек внушал — с полсотни дворов, каменные в основном дома, храм с оградой и высоким шпилем, широкая площадь, добротная каменная мельница на текущем под пригорком ручейке с запрудой. Дорога на Эбиден тут сказать так, второстепенная, не сказать совсем чахлая, все же к столице, но неширокая и конечно уж не мощеная, только в селе булыжник. Решил, по возможности здесь заякориться, максимально тормозя. Навоевались, а в лес соваться такой численностью не резон. Все, будем поднимать танк. Отправил союзных водителей на их фургонах, вместе с моим ефрейтором искать командование с донесением, и велел организовать подобие обороны, благо какие-то укрепления из мешков с песком и хилых рогаток с проволокой имелись — типа, поселок подготавливали к обороне. В донесении расписал полную невозможность продвижения вперед из-за отсутствия обоза и снабжения, потери и обилие легкораненных. Обоз наш, действительно, нас так и не нагнал. Транспорта у меня нет. Союзный сержант, командовавший приданным нам транспортом, сразу согласился валить с передовой — он уж себе оправдание придумает, почему пришлось нас покинуть. Вот так вот. Местных жителей собрал на площади, кратенько поставил в известность, что желания судить по справедливости у меня мало, а патронов много, и велел носа из домов не казать. Тем более что пока грабеж отменяется и даже разместились мы на обращенной к Эбидену окраине, заняв круговую оборону. Своим я тоже сделал внушение, ибо сейчас дисциплину надо удержать, мало ли что, война еще не кончилась. Хотя, конечно, некоторая эйфория намечалась, и витало в воздухе что-то эдакое… виделся уже конец всему этому гадству. Но оттого мне лично особенно обидно было бы склеить сотни именно сейчас. Потому вечером выставил усиленные посты, и всех проинструктировал по полной программе. Чтобы если что, каждый знал, куда ему бечь, что хватать, и чего делать. Пока война не кончилась — расслабляться не след. Проверил закрытый плащ-палаткой снаряженный к бою трофейный пулемет — конечно, в сравнении с рюгельским — похабная машинка, только в упор, или попугать — но все же. Укрепления оборудовали, конечно, так себе, больше для виду, больше от очередного дурного обстрела из лесу, хотя тут до опушки далековато — с версту, ближе князь запрещал селиться и вести хозяйственную деятельность. За брустверами из мешков с грунтом мы растянули собранные из плащ-палаток полога, и грелись кострами да самоварами. Дождик превратился в липкий туман-морось, но постепенно пригрелись, да и начали дремать.
Глава 9
Потом ходило много слухов. Основной, конечно, о том, что это именно так прорвался в горы князь Орбель с охраной. Хотя горы — в другой стороне, но, наверняка, там его ждали, и, по уму-то, прорваться на юг, когда тебе бежать на север, в таком варианте не самое глупое. Но вполне может быть, что и вовсе отряд какого-то лихого спецназа, наемники или какое формирование спецслужб местных так ушли из-под удара — и растворились потом в тылах, ушли в зелень. Одно было очевидно — ни разу не рядовые армейцы это были…
Оставшиеся в живых часовые божились, что не спали, но видимость с этим дождем-туманом и низкими тучами была околоникакая. Я им, в общем, верю, в такую погоду всякое бывает, а дорога была старательно перекрыта несколькими барьерами с колючкой. Причем никакой не змейкой — наглухо. Некому тут ночью к нам ехать, да и вообще с той стороны наших нету. Так что, самую чуть часовые расслабились, вполне закономерно. И когда из темноты и мороси на них вынырнул конный отряд в, от силы, по следам судя, три десятка всадников — попросту остолбенели. Я не придумал ничего другого кроме как — подползли эти ребята и растащили загородки, а когда рванулись все остальные от леса, то попросту те в седла лошадей, которых им в поводу привели, запрыгнули. Иначе никак не объяснить. Последняя рогатка была на виду у часовых, но ни один из них не вспомнил, как она оказалась на обочине. Не иначе, одетые в темное, пластуны ее откинули в последний момент, прямо перед появившимся уже отрядом. Почему не зарезали тихо часовых… наверное, не решились рисковать, важнее было, чтобы отряд прошел — а от леса доскакать не долго, но любая случайность, и все сорвется. Это, кстати, говорило за вероятность бегства если и не князя, то кого-то важного. В общем, грамотно сработали, спецназ он и есть спецназ. И дальше тоже как на учениях…