— Значит так, слушай сюда, конопатая… Да не дергайся ты! Нужна ты мне больно… Иди скажи людям: Не надо у него покупать ничего, у кого денег край — пусть все идут, на мельнице собираются. Поняла? Мельницу я сам себе возьму, все там отсидитесь, не тронет никто вас, нужны вы кому больно. А этому — денег не давать! Все поняла? — Иди!
Тако-то. Сучья морда. Ты тут на людском горе и моем гешефте решил нажиться? На страданиях народа и моей прибыли?! И без процентов?! Ну, я устрою тебе… Очередь к нему и впрямь иссякла, да и толпа вмиг рассеялась, тем более что до объявленного срока осталось менее четверти часа. Но мельник, так похожий на того незадачливого кондитера, так и простоял практически до самого полудня. Жадный… Ну, что ж. Будем перевоспитывать. А я и без бинокля вижу, как бегут на мельницу фигурки, большие и маленькие, кто-то, старикан или бабка какая и вовсе ковыляет еле-еле. Не все, наверное, в курсе, кто-то и отсидеться решил в домах, но главное не так много успели в кабалу вписаться к этой твари. Ничего, ничего… А вот и время. Посмотрел на моих, выстроенных, уже и Шмульке в строю, все готово. Картинно вскинул руку с «Бару», дождался, пока по моим будет точно двенадцать, и пошел к пулемету. Батюшка в церкви как раз жахнул в колокол, когда и я провозгласил наступление «Дня до флага» короткой очередью на шесть патронов вдоль улицы. Больше не вышло — заклинило. Прекрасный аппарат, однозначно беру. Первый раз в жизни провернул свинцовый фарш из патронов, иначе ощущения и не описать. Ну-с, а теперь — приступим-ка мы к делу… Подошел, махнул своим — вольно.
— Итак, орлы. День до флага. Гуляй, рванина. Правила вы знаете. Повторять не стану. Завтра в полдень — все тут, в каком виде сне не важно, но чтобы и ружье и вся амуниция при себе. Итак… я себе беру… беру… а пусчай мне, братцы, мельница будет? Никто же не против? Ну, еще бы… Таперича господа сержанты, идите, выбирайте. Потом господин ефрейтор, ну а дальше сами. И чтоб без глупостей… пааашли!
Нет, все же, я хороший командир. Авторитетный. Никто не рванул сразу. Пока я не покинул площадь, никто не стал никуда бежать. Да и то, немалая часть солдат за мной следом пошла к мосту, по пути уже, правда, сворачивая к домам побогаче. Ну сержанты где-то в другой стороне себе выбирают…
Калитка забора, за которым стояла не особо и богатая хатынка, распахнулась, и из нее, наперерез нам, как кошка под грузовик, рванулась какая-то девка. Машинально поймал ее в охапку, только пискнула что-то жалобно, сзади раздался веселый солдатский ржач, какой-то наглец прокомментировал довольно похабно мою удачливость, но сегодня прощаю. На крыльцо выскочила баба, вскрикнула — не иначе мать этой дуры. К ней в калитку тут же завернул немолодой солдатик, и баба тут же заткнулась. Ну, а чего вы хотели? Посмотрел на девку — лет восемнадцать от силы, черноволосая, коса толстенная, глазищи с испугу на пол-лица. Губу кусает… а сиськи ничего. И даже весьма. Если я ее сейчас отпущу, подумал, то трех шагов не пробежит, осчастливит кого-то. А у той чуть ли не слезы с глаз.
— Иди, не рыпайся, красавица! — говорю, и под руку ее волоку дальше, под хохот солдатский. Та рядом семенит, башку наклонила, вроде даже всхлипывает… Ладно, тоже мне… Чеж ты такая дура-то побежала куда-то, дома не сиделось?
Вошел на мельницу, закрыл за собой ворота, оглянувшись — мельница на краю поселка, никто за мной уже и не шел. Прошел дальше, в большое помещение. Хрен его знает, как правильно называется — терминал типа. Погрузка готовой продукции, разгрузка сырья. Сюда и телега въедет. А вот и весы, вон туда на прилавок подавать, отсюда с окошка забирать мешки или что там. Ну и народ тут же торчит. С узелками, с детьми, молчат, как мышки. А прилично их набралось, только взрослых человек под тридцать, наверное. Толкнул к ним девку, буркнул, чтоб обождали, и пошел осмотреться. Сама мельница не работает — выглянул с эдакого балкона на дамбу — лоток почти полностью перекрыт, немного воды идет разве по дну, колесо не прокручивает, оно вон еще и застопорено. А чтоб не поломало запруду — свободный ход рядом открыт, идет через него вода прозрачным изгибом. Красота. В соседней с мельней комнате — склад готовой продукции. Немало так мешков лежит. Денег стоит, зима все же, да и сколько того урожая в военный-то год собрали. Это хорошо. Рядом выход на задний двор — ну, тут ерунда всякая… инструмент, запасные жернова, еще что-то нужное в мельничном деле… ага, погребок… со жраньем и бочонок есть… то, что надо. Кухня летняя, здоровенная, с печью на манер русской — хлеб, что ли, выпекать? Вполне логично в общем. Вернулся в помещение, залез на второй этаж — комнатка невеликая, по всему видно, один жил, то ли жадный очень, то ли еще чего. Ладно, сойдет. Спустился к народу. Присел на чурбак какой-то, осмотрел всех. Затихли, что через толстые стены слышно, как вода на плотине журчит.
— Ну, голодранцы, что делать с вами станем? — смотрю, засопели мужики, бабы сейчас реветь начнут — Тихо! Пошутил я… сказал же, не трону. Так… кого бы мне… Во, ты! — тыкаю пальцем в бородатого мужика, виду вполне приличного, непонятно даже — чего он тут? — Иди сюда! Как звать?
— Бролт… Ваше благородие… — басом отвечает. Не то чтоб нагло, но так, с достоинством.
— Ишь ты… Кто таков, Бролт? Чем занимаешься?
— Столяр, вашбродь. Мебели на заказ и всякое делаю, в Эбиден вожу.
— Чего ж ты, Бролт, тут оказался? Нешто у хорошего столяра денег нет? Али, плохой ты столяр?
— Столяр я справный, не хвастаясь скажу. Да только, аккурат перед… появлением вашим… закупил я материала впрок… так рассудил — какое-то время не до того будет, а мебели могут и понадобиться… и опять же — гробы…
— Это ты верно подметил… И что ж — решил все бросить, и сюда?
— Ну, а чего ж? Когда Наси — кивает в сторону конопатой девки, в первых рядах стоящей — рассказала нам, что Вы велели, ну так и решил. Материал — а чего ему сделается? Там и дуб и лиственница даже — не утащат его, поди. Сжечь не должны, а поломать… Замучаются, ломаючи. А я, если жив останусь, то все по мелочи и восполню. Я бы и заплатил, да вот денег нет, а в долг у Вашего благородия попросить, боюсь, осерчали бы Вы. А к этому Пеце в кабалу все одно бы не пошел! Дома бы сидел, глядишь, и обошлось бы. Да только, так, думаю, надежнее — солдат, он же что — тот же ребенок, только… хм… орган мужской поболее, и ружье настоящее. Я сам в армии пушкарем служил, ефрейтора выслужил, и в эту войну призвали, сначала в пушкари, да пушек нет, потом в пехоту, да и ружей не хватило, так вот и обратно отправили.
— Так вот, тебя-то мне, Бролт, и надо было…. - встал я, пояс поправил, и гаркнул: — Так, слушай все! Вот его! -
За плечо потрепал Бролта, снизу вверх, между прочим — слушаться во всем! На нем — порядок тут. Все ясно? Ну и хорошо. Так, Бролт — теперь еще вопрос. Что за человек этот ваш мельник?
— Пеця-то? — Говно он. А не человек, прости, ваше благородие, на таком слове. Жаден без меры, к бабам пристает, деньги сулит, да только к нему разве совсем по нужде кто пойдет…
— Из-за яво муж у меня помер! — бабка какая-то из задних рядов. Она тут не иначе ради компании — вряд ли солдат боится, просто скучно, а тут такое событие — Захворал, старый, как я просила у яво муки в долг, так и не дал!
— Мы через то едва с голоду не померили!
— Он к моей Ниське приставал!
— Я ему в рабах полгода за хлеб и воду работал, спину сорвал!
Ну и всяко разно такое из толпы, в основном бабы, но и мужики иногда тоже. Жестом остановил — мол, понял все. Ну, они, конечно, так сказать, пристрастные, а уж мне в такой ситуации и подавно скажут как выгоднее. Это ясно. Да и наплевать, все одно я все решил, это так, комедия.
— Слушай сюда, селяне! Мне ваш Пеця-мельник тоже не понравился. А на вас у меня зла нету, так что… значит, Бролт, распорядись. Тама, во дворе — погребок. И доски там какие-то валяются, да жернова. Отряди людей — пусть жернова прикатят, и положат, на них доски, и будет стол. Мешки с мукой тащите — на них рассядетесь. И — все что в погребе есть — на стол! Думаю, попировать вам хватит. Ну, и мне-то кусочек оставь на вечер, хе-хе-хе! И бочка там — и ее кати, думаю, винишко там, его тоже на стол… уж насчет посуду сами придумаете что, хоть по очереди, ваши заботы… Да, и вот еще что… — заметил я, как у троих мужичков морды повеселели, при упоминании вина. Вышел за ворота, где-то тут… ага. Оглобли, что ли, куски. Вернулся, протянул Бролту — Вот, этим охаживай, кто барагозить станет, в питье меры не знать будет, или еще чего учинить беспутное. Эту дубину помощнику дай, сам выбери.
— Есть, вашбродь — отвечает, а лица у мужичков сразу поскучнели, и видно, что вовсе они вообще совсем и не хотят пить. Тем более Бролт выкликнул здорового ростом, но хромоногого белобрысого парня, вручив ему дубину, и еще какого-то паренька вертлявого себе в помощники назначил. Ну, тут все нормально. Отошел в сторонку, наблюдая. А ничего, селяне за чужой счет пожрать не дурни, быстро организуют все. Ну, да, так ему и надо, скотине. Велел мне потом принести винца, да закусить чего-то, и отправился наверх, пересчитать бабло, да раскидать, кому чего сколько. Княжью долю и ротную-солдатскую, подумав, чуть побольшил, из неучтенки — ее оказалось больше, чем я думал, а так будет не особо подозрительно. Все одно, вкупе со своей официальной долей — стал я богаче на сотню золотых, а это… ну, скажем так — можно и домик в деревне приобресть. С учетом того, что у меня уже нахомячено… а я вполне себе состоятельный… если только после войны цены не рванут вверх, конечно. Но… еще же наши часовые дела… сколько-то там в Рюгельском Банке уже накапало… Надо, кстати, эти деньги туда перевести, а не в Солдатский. Не стоит все яйца в одну штанину складывать. И, по возможности, не откладывая надо перевести — не хочу наличность таскать. Банки-то филиалы свои пооткрывают моментально — война кончилась, сейчас кто первый тот и король.
В дверь постучались, я на всякий случай кобуру расстегнул — мало ли… спрятал деньги, крикнул, мол — можно. Вошла конопатая, принесла кувшин и глиняный стакан, на блюде нарезали мяса вяленого и сыр, хлеб свежий. Кивнул, мол хорошо, поставь, она неуклюжая с испугу, чуть не пролила вс