е. Обругал и отправил вон, придав ей ускорения по жопе, на ее ойканье сказав, чтоб не боялась, сказано ж, не трону. Едва успел откушать неплохого вина, раздумывая, как бы все правильно устроить, и что сделать в первую очередь, что потом, как снова постучали. Крикнул, мол, можно — а в этот раз Бролт пожаловал.
— Ну? — Как оно? Что гарнизон?
— Гарнизон, вашбродь, занят приемом пищи и употреблением напитка. Все благочинно, смею доложить — в тон мне отвечает Бролт. Сам он, видать. Тоже приложился, но такому это же не доза, так, чисто для.
— Тогда чего ж пожаловал? — спрашиваю. Этот мой капо мужик толковый, просто так беспокоить не стал бы.
— Я, так сказать, вашбродь…
— Ну?
— Я, это… Ну, я так посоветовался, с народом… с некоторыми… Ну, в общем…
— Не тяни коня за яйца, Бролт.
— Ну, народ Вам, вашбродь, благодарен…
— Бролт, ну не за этим ты меня от неплохого же вина оторвал?!
— Так я это… чего и говорю… Вы, вашбродь, осерчали, видно же, на Пецю-то… Так мы… народ, то есть… Ну, в общем. Хольц, паренек тот, помощник мой, что на хорька похож. Он дело говорит. Наверняка у него, у Пецы-то, спрятано тута чего-то. Он же жадный, в банк городской деньги не повезет, я-то и то не очень доверяю, но иные клиенты приучили. А этот — нееее… Тута у него кубышка-то. И, поди, не одна…
— Тааак… И как же ее найти? Дом весь разобрать по доске по камушку? Ну, в принципе, если всех вас напрячь…
— Не надо всех, вашбродь… Вы, это… если можно, не говорите вообще никому, а? А то нам… ну народу, то есть… Нам-то тут с ним потом еще жить… А так, вроде как Вы сами нашли, а?
— Так а где искать-то? Я, что ли, по твоему, с ломом стены долбать бегать стану?!
— Низачем, вашбродь. Я столяр хороший, я на звук тихонько простучу тут все, а потом уж вы сам и достанете, да и то сказать я подмогу если что. Только как бы Вы мне прикажете… А Хольц полазает еще поищет тоже, он мастак на такое дело. Он вообще-то… ну, умеет он. А все пусть сидят, вы их оттуда не выпускайте, только до уборной. Так и скажите, чтоб там сидели. Все одно он бы там прятать не стал — слишком место людное, мало ли что.
— Хм… ну… А давай! Так, конопатую эту сюда, пусть еще принесет и мяса пожирнее! А ты начинай, пока там все проверь, потом я прогуляюсь, здесь осмотришь!
Бролт вышел, вскоре принесла мне конопатая Наси здоровенный кусок чего-то типа буженины и еще вина… эдак и много станет, ну ничего. Отправил ее, снова приложив по жопе — а теперь она и не ойкает. Да еще и вроде как, предугадав шлепок, малость подуперлась, чтоб отдача сильнее была… А ничего задница! Аж рука гудит. Даром, что конопатая.
Первую захоронку нашел этот хорек малолетний. В кухне, в печи, аж в дымоходе, в горшочке, стоявшем в нише, обнаружились какие-то золотые цацки. Немало, в основном довольно аляповатые, некрасивые, серьги, кольца и всякое подобное. Бролт сказал, что это может ему вместо денег приносили, а может и краденое скупал. С такого станется. Но, тем не менее, припасем. Сдать на лом — тут не меньше полтинника. Молодец Хольц, догадался. Печь огромная, в нее залезть можно, а внутри в дымоходе и выпрямится — и вот если еще и руку протянуть и пошарить… Выдал ему полтинник серебром за работу. Аж просиял, гопник малолетний. Отравил его под плотину отмыться, и велел в тряпье мельника что-то подыскать, а это застирать. Чтоб народ не задавал вопросов. Итак, Марио, твоя принцесса в другом замке, но ты выбил пятьдесят кредитов…
Пока Хольц полоскался и стирался, обрадовал уже Бролт. Нашел две захоронки — в полу жилой комнаты и в стене коридора. В комнате большой ящик с монетами — и золото и серебро, всего на сотню с лишним, в коридоре — несколько золотых, наверное, брусочков — банковские слитки, что ли? — и кипа бумаг. Векселя какие-то… на предъявителя — заберем… расписки, расписки…. Много расписок, и не только с этого села, ну оно и понятно, мельница на всю округу ближайшую… Так, банковские облигации — тоже изымем… Если столяр прав, то это, скорее всего, тоже ему приносили вместо денег. Нет, ну зачем тебе столько, жирная рожа? И еще односельчан в рабы скупал? Нет, так дело не пойдет… Расписочки… а зря, что ли, камин в комнате? Жаль, до тех, что в сумке, не дотянуться, ну да ничего. Выдал столяру от щедрот золотой. Тот принял степенно, вроде как и небрежно, мол, подумаешь… Аккуратно поставили доски и камни на место, пусть сюрприз будет.
Но сюрприз принес синий и дрожащий Хольц. Заявился, как был с купания, и поведал, что есть у его мысль, где еще может быть заначка. Пошли проверять, что поделать. Перекрыли полностью лоток, и полез по скользкому от водорослей деревянному желобу паренек под самое колесо. Возился там долго, вылез, нож попросил, полез снова. Но достал. Снова кувшин небольшой, залитый глиной, что ли сверху, с монетами. Золотые. Сотня ровно. Ну, заслужил, скотыняка малолетний, держи еще… полтинник, облезешь с бОльшего.
Неплохой улов, нечего сказать. Хорошо, когда ограбляемый — жадина. Запер всю добычу в комнате, спустился, велев вскочившему народу продолжать отдых, и отправился проверять своих орлов. Ибо мало ли что.
…Вернулся я с проверки уже к сумеркам. Все шло чинно и благородно, даже трое шалопаев исправно пили в трактире, не запершись, но уверяя, что скоро уйдут вечерять. Наливающийся бланш у одного из них я тактично не заметил. Впрочем, бывшие там же солдаты заверили, что они проконтролируют. Потом я прошелся по селу — нет, не слышно ни воплей, ни визга бабьего — все как-то относительно мирно. Заглянул в церкву — там конечно не праздничная атмосфера, но все в порядке. Батюшка заверил, что никто их не беспокоил, а один солдат на вечернюю молитву заглянувший, никак никого не притеснял и пущен в храм был с согласия всех присутствующих, вежливо пред тем попросясь. Ну, и ладушки. Походил еще, встретился с немного окривевшим сержантом, вылезшим тоже проверить, что и как. Выпили с ним немного, прошлись, стращая всех тем, что начальство не дремлет и бдит. Вернулись к нему, в богатый дом, где, кроме прочего обнаружилась, по общему виду — явно не из этого дома, зареванная баба, не выглядевшая впрочем ни особо одетой, ни сильно печальной своей судьбой. Мы немного посидели, выпили, потом я отправился искать второго сержанта, но не нашел. Парочка обнаглевших пьяненьких солдат от чистого сердца пригласили отведать шикарной медовухи. Отведал, чего обижать дураков, праздник сегодня. Поняв, что вечер скоро перестанет быть томным, направил стопы свои к моему маленькому личному концлагерю на один день.
Встретил меня Бролт и известием, что Хольц нашел еще денег. Видно, все, что было не спрятано, расходное — собрал Пеця в сумку, да зашвырнул в ручей. Только паренек глазастый, усмотрел, но нырять боится. Ха! Всего делов. Скомандовал, и спустили мы за полчаса запруду. Постарались ничего не сломать — мельница местным еще нужна. Спустили, на метр где-то, и потом полностью перекрыли — она теперь полдня набираться будет. Точнее, полночи. А ниже по течению — вот она, сумочка лежит! И главное, мужики, что ворот крутили, видят. Загнал их обратно, Хольца отправил за сумкой… а потом и сам полез. Не зря — под плотиной еще горшок нашли. Ну, до чего же жадный Пеця! Но ничего, все изымем. Мокрую тяжеленную сумку притащил, вывернул на пол прямо — брезгливо поворошив ногой, по-царски велел:
— Серебро и золото мне принести, остальное, Бролт — подели на всех по своему разумению! — ну, на кой хрен мне с медью возиться? — Так, селяне. Пошел я отдыхать, а вы — чтоб тихо себя вели… Вина мне еще притащите, но в меру!
Только я идти хотел — смотрю, толпа как-то зашевелилась, и нате вам — выталкивают из нее девку ту, с косой, ей в руку кувшин, тарелку — и гонят за мной следом. Поднялся, ей показал куда поставить, и машу, мол, проваливай, не искушай без нужды. Но не идет, дура. Стоит, глазами лупает.
— Чего тебе Сказано же — иди.
— Меня… господин офицер… опчество к вам отправило…
— По что?
— Ну… на ночь…
— Таак… — нет, я вообще-то и не против, но вот такое сволочное поведение «опчества» мне категорически не нравится. Как разорять мельника, так все горазды, а сами — такие же? Ну, мать вашу… Встал, да, руку разминая, к двери. Да только это глазастая вдруг ко мне кинулась, и давай шептать горячо:
— Господин офицер! Не прогоняйте! Матушка, ежели узнает, что я с Арчем Длинным гуляла, меня из дома выгонит, а батюшка проклянет, как есть! А я, похоже, затяжелела от него уже… Вашбродь, смилуйтесь! Так-то все люди на Вас подумают, а вам-то что, полное право имеете, и все видели, и матушка тоже, как Вы меня словили… Ну, что Вам стоит? А я все умею… все, что скажете сделаю!
…К проблеме создания девице Арине алиби мы подошли серьезно. Рассматривали проблему долго, вопрос обсуждали со всех сторон и под разными углами, прорабатывая все возможные варианты. Со всеми, так сказать, вытекающими последствиями и звуковыми эффектами. Стены толстые, но, кажется, и в поселке могли слышать. Очень меня это обсуждение утомило, вырубился, как убитый. Но утром все же быстро и энергично повторили основные наработанные тезисы и наиболее важные моменты. Сукин сын этот Арч, даже завидно. Если найду его — заставлю жениться, пожалуй.
…По утру народ выглядел помято — ну, ночевать на полу или на мешках конечно не особо комфортно. Но ничего. Зато отожрались, похоже. Бролт молодец, порядок соблюден, и даже уборную не загадили, хотя нагрузка явно превысила проектную. Ну, может, и загадили, да отмыли. Толковый капо попался.
— Так, селяне — на часы глянул, слышу — кто-то вздохнул завистливо, тут-то про такую моду только узнали, как же! — Значит, сюда слушай. Я вот чего придумал. Времени у нас еще остается чуть — так что доедайте, чего там еще осталось, впрок наешьтесь…
— Так, вашбродь — Бролт вклинивается — Тама уже и осталось-то токмо на завтрак всем… ну и Вам конечно самое лучшее! А так-то все подмели…
— Ну и отлично! А после того — я сейчас вот напишу расписку. Что мое решение такое — каждый из вас, кто сколько сможет, на себе унести, как хочет — хоть за щеки набивай, имеет право МОЕЙ муки забрать. На каждого — сколько унесет. Там вон мешки пустые есть — рассыпьте муку по ним, кому сколько. Расписку отдам Бролту, да копию потом в управе оставлю, от греха. Все ясно? — ну, тогда за работу! А мне — завтрак тащите! — сказал им, да наверх пошел. Хрен в кармане тебе останется, Пеця.