Халли выругался про себя и, держась за солому, вытянул шею и заглянул в дыру.
Ауд неслась по сеновалу мимо лестницы. Верх лестницы дрожал. Кто-то поднимался по ступенькам.
Ауд стремительными шагами пролетела мимо люка. Подхватила мешок Халли, подбежала к тому месту, где лежал ее мешок, раскрытый и пустой. Она схватила его одной рукой, повернулась, чтобы бежать обратно, потом наклонилась и принялась что-то стряхивать с соломы.
Халли смотрел на нее, не веря своим глазам. Да что ж она делает-то?! Но тут он вспомнил свое пиршество: небось крошек натряс…
Лестница дрожала все сильнее. Ауд подняла голову.
Халли яростно замахал ей рукой. «Иди сюда!!!»
Ауд перестала стряхивать крошки и, не разгибаясь, помчалась вперед, перемахивая через балки. И все это совершенно беззвучно.
Она в мгновение ока снова очутилась у дыры, сунула мешки в руку Халли, ухватилась за соломенные края дыры, задрала ногу, сунула ее в дыру и с размаху вытолкнула себя наружу, на крышу. Она проделала это куда быстрее, чем Халли, и толчок был довольно сильный. К тому же она не успела нащупать опору.
Вылетев наружу, она попыталась за что-нибудь ухватиться, потеряла равновесие — и полетела вниз.
Халли протянул руку, ухватил ее за пролетающую мимо косу и развернул так, что она упала на него. Ее руки вцепились в его тунику; пальцы нащупали пояс Свейна. Ауд уперлась ногами в крышу и повисла на Халли, держась за пояс, а Халли держал ее за косу.
Кто-то спрыгнул с лестницы на пол сеновала.
Заскрипели доски, зашуршало сено под ногами. Раздался кашель, потом гулкий удар — видимо, человек ударился головой о балку — и отборная брань. Шаги приблизились, затем отдалились. Наверху, на коньке крыши, ворковали на осеннем солнышке голуби с розовыми грудками. Ауд слегка покачивалась из стороны в сторону. Халли не двигался. Его пальцы, вцепившиеся в солому, сделались скользкими от пота.
Обыск был не слишком долгим и тщательным, но для Халли это была целая вечность — вечность, наполненная зловещей тишиной и внезапным звуком шагов, которые раздавались как будто под самой дырой. Рука ныла, плечо дрожало. Он изо всех сил закусил нижнюю губу.
Наконец-то: шаги на лестнице. Голоса вдалеке. Цокот копыт на дороге по другую сторону сеновала.
Халли, старавшийся не дышать, наконец вздохнул полной грудью. Ауд подтянулась и уцепилась за солому рядом с ним. Некоторое время они лежали молча.
— Еще бы чуть-чуть, и все! — наконец выговорил Халли.
— Ага! — Она улыбнулась. — Халли!
— Чего?
— Уже все, можешь отпустить мою косу.
Они вернулись на сеновал, почувствовали себя в безопасности — и вот тут на Халли накатило. Ноги у него тряслись, сердце колотилось как бешеное; опустившись на пол, он потирал ладонями лицо.
Ауд же, напротив, пережитое только взбодрило. Она и раньше была взбудоражена, но теперь ей просто не сиделось на месте. Она расхаживала туда-сюда, размахивала руками, пинала сено на полу и вслух рассуждала об их чудесном спасении.
— Все, — говорила она, — теперь ты в безопасности. Никто сюда больше не сунется. Обычно сюда никто не ходит. Чтоб ему провалиться, моему папочке! Нет, ты слышал, а? «Да, конечно, великий Хорд, я сделаю все, как вы прикажете! Я и своих собственных людей перевешаю, если вы мне велите! Ищите где хотите, топчите наши поля, заглядывайте в любой уголок нашего Дома!» Тьфу! Удивительно еще, как он не надел на себя седло с уздой и не предложил Хорду прокатиться! Ненавижу своего папашу! Не-на-ви-жу!
Халли, внезапно почувствовавший себя ужасно усталым, только плечами пожал.
— Ну, может, ему просто деваться некуда. Они же все-таки его соседи. Он знает, какие они могущественные. Что, если он просто не может им отказать?
— Ага, как же! — уничтожающе фыркнула Ауд. — Вот мама моя с Хордом бы цацкаться не стала! Стоило бы ему сделать что-нибудь не так, она бы его живо выставила поганой метлой!.. — Она зашла за распорку, и ее голоса стало не слышно. — Посмотрела бы я, как он стал бы тогда важничать!
— Похоже, хорошая женщина была твоя мама, — сказал Халли.
— Она была из Дома Кетиля. Там народ прямой и грубый.
— Я смотрю, ты в маму пошла.
— Ну уж не в папочку, это точно! Мы друг друга изрядно недолюбливаем.
Она на миг помрачнела.
— На самом деле он не скрывает, что собирается выдать меня замуж, и чем быстрее, тем лучше. При каждом удобном случае принимается расхваливать меня, словно телку на ярмарке. Ну ладно, хватит болтать о всякой чепухе.
Она снова улыбнулась.
— Слушай, Халли, мы ведь действительно спаслись чудом! А все благодаря тебе, это ты придумал вылезти на крышу. Я бы сама ни за что не решилась! Теперь я понимаю, как ты сумел выжить во время всех этих приключений.
Халли невесело усмехнулся.
— Выжить-то я выжил. Но так ничего и не добился. Зачем было это все? Бродира не вернуть, а я пришел к тому, с чего начал. Нет, даже хуже: ведь теперь мне, видимо, придется вернуться в свой Дом, а там меня ждут побои и унижения. Свейн знает, что со мной родители сделают, когда я появлюсь дома.
Ауд плюхнулась на сено рядом с ним.
— Ты вернешься домой?
— Ну а что мне остается? Бродить по долине как бездомному? Мне никто не будет рад. Я достаточно повидал долину и знаю это наверняка. Со мной будут обходиться как с бродягой или вором. К тому же я ведь действительно приворовывал у людей в половине Домов отсюда и до ущелья. Эйрикссоны наверняка особенно будут рады встретить человека, который убил их купца…
Он вздохнул.
— Нет, надо возвращаться домой.
— Ну, по крайней мере, тебе не надо будет вступать в выгодный брак в угоду папеньке, — с горечью заметила Ауд. — Ты младший сын, тебе это не грозит. А меня окрутят с каким-нибудь олухом, который сумеет преумножить благосостояние нашего Дома, и сидеть мне с ним потом до конца жизни на Сиденьях Закона, разбирая дела о том, кто у кого спер овцу, кто у кого сглазил поросенка и сколько кур они должны отдать в качестве возмещения. Чудесная, насыщенная жизнь! Тетушка меня уже полгода обучает всем этим законам, и я готова ее придушить, такая это скучища!
— Извини, но это все же лучше, чем судьба, которая ждет меня, — возразил Халли. — Тебе светят Сиденья Закона. А мне достанется уединенная усадьба в горах, где придется всю жизнь вкалывать на брата, как простому арендатору.
— Да ладно тебе! Не так уж это и плохо.
— Думаешь? А знаешь, как называется эта усадьба? Дальние Болотищи! Последний ее обитатель помер от водянки. Правда, волки там не водятся, но это только потому, что они тонут в болоте.
Ауд рассмеялась коротким, лающим смехом. Халли тоже расхохотался — в первый раз за несколько недель.
— Я тебе не очень больно сделал? — спросил он. — Ну, когда за волосы поймал?
— Ах, тогда! Ужас как больно. Кстати, спасибо, что поймал.
— Здорово ты мешки успела утащить!
— Ну да, а то бы нам конец. Кстати, а что у тебя в мешке? Он такой легкий!
— Да считай что ничего. Поддельный троввский коготь, которым купец пытался меня убить.
— Знаешь, Халли, — сказала Ауд, — я поняла, что ты не такой, как все, еще в тот день, когда мы впервые встретились у тебя в Доме. Когда ты подсунул Рагнару эту бочку с испорченным пивом… Ты совсем ничего не боишься, да?
Халли нахмурился.
— Ну, не так, как мои родители — или как твой отец… Но нет, я многого боюсь. Просто когда мне страшно, я становлюсь таким… злым и сердитым и пытаюсь дать сдачи. Это трудно описать.
— Ну чего там описывать, дурачок? — улыбнулась Ауд. — Это же и называется «храбрость»!
— Нет… — Он нахмурился еще сильнее. — Нет. Я ведь рассказывал тебе, что случилось, когда я добрался до Олава. Это был решающий момент — и я потерпел поражение!
Ауд закатила глаза и застонала.
— Ох, ну вот, опять ты!.. Твоя ошибка, Халли Свейнссон, в том, что ты не к тому стремишься. По дороге сюда ты совершил тысячу подвигов, но они были не такие, как ты рассчитывал. Ты все ждал, когда тебе подвернется меч, чтобы сражаться с изгоями и чудовищами и под конец срубить голову Олаву. Но ничего такого не случилось — и теперь ты разочарован. Но ты напрасно разочаровываешься, Халли, потому что все это чушь. Такое бывает только в байках. Это не настоящие подвиги.
Халли озадаченно уставился на нее.
— В байках? Ты это уже говорила… Ты имеешь в виду легенды про героев?
— Про героев, про троввов — все эти байки, которые сковывают нас, Халли. Мы пляшем под дудку этих легенд, они указывают нам, как себя вести и что делать. Легенды дают нам имена, создают наши личности, указывают нам, где жить и кого ненавидеть. Они управляют всем.
— Так ты не веришь в них?
— Нет. А ты?
— Ну, нет, я хотел сказать…
Он потер нос, огляделся вокруг.
— То есть ты думаешь, что героев вообще не было на свете? Или что они не сражались с троввами? А как насчет Битвы на Скале? Ты вообще ни во что из этого не веришь?
— О, ну, может, что-нибудь из этого и правда. Наверное, на свете действительно жили люди по имени Арне, Свейн, Хакон и остальные, в этом я не сомневаюсь. Наверное, их кости и по сей день лежат в курганах, если не сгнили, конечно. Но в то, что они действительно совершили все, о чем говорится в легендах, — в это я не верю.
— Но…
— Ну подумай сам, Халли! — сказала она. — Подумай, как эти истории переплетаются и противоречат друг другу, подумай, как по-разному рассказывают их в разных местах. Подумай обо всех подвигах, что приписывают героям. Возьмем, скажем, Арне, драгоценного Основателя нашего Дома. Он мог швыряться валунами размером с хлев и перепрыгивать через реки в разгар половодья. Как-то раз он вскарабкался навстречу водопаду, держа в одной руке младенца, хотя зачем он это сделал, я что-то запамятовала…
— Ну, может быть, за много лет в эти истории и вкрались какие-то преувеличения, — начал Халли, — но…
— Что там еще? Он со связанными за спиной руками сражался с десятком противников, хотя чем именно он дрался в таком разе, я даже и представить не решаюсь. Ах да, еще он спустился под гору и убил троввского короля, а потом отправился домой завтракать.