На третий день Дом был разукрашен на славу. На флагштоке во дворе гордо развевалось знамя Свейна; над каждой крышей реяли черные с серебром флаги. Вдоль троввской стены развесили флажки; перед чертогом установили большой шатер, где лежали бочонки с пивом, приготовленные для угощения. Вокруг расставили столы: доски, положенные на козлы. Столы ломились от кож, тканей, костяной утвари, свистулек и прочих товаров, какими славился Дом Свейна. К вечеру наконец все было почти готово, и люди мало-помалу вздохнули свободнее. Брат Халли, Лейв, деловито расхаживал повсюду, благодаря людей за труд. Он смотрелся весьма величественно в своем черном с серебром плаще.
Халли устал от работы. Он собрал нескольких мальчишек, которые тоже заскучали, в проулке за кожевенной мастерской.
— Давайте поиграем! — предложил он. — Во что: в «дохлых ворон» или в «Битву на Скале»?
Как обычно, выбор пал на Битву. Халли заявил, что он будет Свейном.
— Может, лучше троввом? — предложил Кетиль, сын Грима. — Так оно больше похоже на правду!
Халли набычился.
— Кто из нас тут Свейнссон? Свейном буду я!
Кетиля, Стурлу и Куги, косоглазого парнишку, который чистил свинарник, выбрали троввами. Им дали сломанные серпы, чтобы изображать страшные когти. Вместо шлемов Халли и прочие герои надели ржавые ведра, позаимствованные в кузнице, а вместо мечей взяли палки, найденные в конюшне. Великой битве предстояло разыграться на куске полуобвалившейся троввской стены, которая теперь представляла собой груду древних камней, поросших травой и мхом. Герои встали на скале плечом к плечу и принялись сыпать остроумными и вызывающими замечаниями. Троввская орда ринулась на них снизу с ревом и воплями. С крыш Свейнова Дома вспорхнули испуганные птицы; коровы на лугах шарахнулись в разные стороны. Женщины, что работали в кожевенной мастерской, выругались и сделали знак от сглаза. Битва началась. Замелькали кулаки и палки.
Лейв Свейнссон устремился прочь со двора. Плащ развевался у него за плечами. Он грозно уставился на сражающихся. Несколько секунд спустя его заметили, и битва вмиг прекратилась. Кто-то закашлялся, кто-то ахнул, и воцарилась тишина.
— Хорошенькое дело! — с расстановкой произнес Лейв. — У нас Собрание на носу, а вы, детвора, резвитесь и скачете, как будто собаки над грудой костей! У нас с Эйольвом еще сотня дел, вам всем хватит работы дотемна. Ступайте и немедленно беритесь за дело, а не то запру вас в чулане на все время ярмарки!
Лейву уже исполнилось восемнадцать. Он был взрослый мужчина, плотный и толстошеий, и имел привычку зыркать на всех по-бычьи, исподлобья. Казалось, что он с трудом сдерживает ярость. Мальчишки перепугались и побледнели.
Тут с вершины троввской стены раздался голос Халли:
— Давно ли, братец, ты сам забавлялся такими играми? Иди сюда, поиграй с нами! Так и быть, я одолжу тебе свой шлем!
Лейв подступил ближе.
— Ты что, Халли, по тумакам соскучился?
— Нет.
— Ну так не забывай, что я старше и главнее! — Лейв расправил плечи и выпятил грудь. На нем была его лучшая туника, черные чулки в обтяжку и начищенные башмаки. — Со временем мне предстоит возглавить этот Дом, и на мне лежит большая ответственность. Мне некогда валяться в грязи!
— Да ну? А вот Гудрун-козопаска рассказывает другое, — небрежно заметил Халли. — Она утверждает, что когда ты прошлой ночью уходил из ее хижины, то был весь в соломе!
Тут одновременно раздалось несколько звуков: мальчишки расхохотались, Лейв взревел от ярости, а Халли затопал башмаками по стене, пытаясь удрать. Но ноги у него были короткие, а у брата его — длинные. Исход был стремительным и болезненным.
Лейв угрюмо бросил:
— Пусть это будет уроком для всех вас. С подобными наглецами я разбираюсь в два счета. А теперь слушайте, что вам делать…
И он, стоя на троввской стене, принялся отдавать распоряжения столпившимся внизу мальчишкам.
У него за спиной Халли молча промокал кровь, текущую из носа. Когда кровотечение наконец остановилось, он рукавом стер с лица кровь и слезы. Потом встал, тщательно прицелился и пнул Лейва прямо в зад.
Лейв с пронзительным воплем полетел вниз, хлопая руками, как птица крыльями. Под стеной возвышалась внушительная навозная куча. Полет был достаточно долгам, чтобы Лейв успел перевернуться в воздухе и воткнуться в кучу вниз головой.
С громким чавканьем голова, плечи и верхняя часть туловища Лейва исчезли из виду. Ноги его остались торчать вверх, как-то причудливо дрыгаясь; подол роскошного, черного с серебром плаща мягко осел на влажный скат кучи.
Мальчишки, которые поначалу ахнули от ужаса, уставились на кучу, изумленно выпучив глаза.
Халли усмехнулся.
— Ты гляди, как глубоко он воткнулся! Я и не думал, что она такая мягкая.
Куги-свинарь вскинул руку.
— Я только что вывалил туда целую тачку свежего навоза!
— А, это многое объясняет. Но вот каким образом он умудряется стоять торчком? Вы только посмотрите, как он дрыгает ногами! Акробат, да и только. Ему стоило бы выступить с этим на ярмарке.
Однако тут ноги наконец опустились, и торчащая из навоза спина быстро согнулась. Теперь Лейв стоял на коленях, а его голова и плечи по-прежнему были погружены в навоз. Он уперся руками, напряг мышцы, раздалось звучное «чпок!», и наружу появилась его верхняя половина. С нее лило ручьем. По переулку стремительно распространилась нестерпимая вонь.
Мальчишки, все как один, принялись отступать к ближайшим проулкам и дверям хижин.
Халли решил, что пора потихоньку слезть со стены.
Лейв кое-как поднялся на ноги. Башмаки его скользили в навозной луже. Он стоял к ним спиной; его плащ свисал, промокший и жалкий. Лейв медленно развернулся, угрожающе поднял свою грязную, взлохмаченную голову и уставился на мальчишек. На миг все застыли; он их будто околдовал.
А потом разлетелись во все стороны, как семена одуванчика на ветру.
Халли мчался быстрее всех. Хотя лица его брата было почти не видно, чувства, отражавшиеся в его глазах, ничего хорошего не сулили. Мальчик спрыгнул с троввской стены. Приземлившись, он услышал грохот камней — брат карабкался на стену с той стороны.
Халли понесся по переулку мимо кожевенной мастерской Унн. Его ноги так и мелькали, но, увы, шаги его были слишком короткими. Он услышал, как Лейв взревел и спрыгнул на мощеную дорожку. Впереди женщина несла стираное белье; она преграждала ему путь. Мальчик шмыгнул вбок, в мастерскую, промчался между распялок, на которых скоблили шкуры, поскользнулся на овечьем жире и рухнул на спину рядом с дубильным чаном.
К нему подошла Унн. Лицо у нее раскраснелось, руки были в пятнах.
— Халли? Что такое?..
Тут ворвался Лейв; он увидел Халли и ринулся к нему. Халли откатился в сторону, под ножки распялки. Лейв, разогнавшись, проскочил мимо и врезался прямиком в чан. Чан опрокинулся, и мерзкая желтая жидкость разлилась по полу. Унн горестно вскрикнула. Бруси, ее сын, завопил и отпрыгнул в сторону, спасаясь от потопа: он ухватился за потолочную балку и так и повис. Лейв даже не обратил на них внимания: он устремился к главной двери, куда стремительно улепетывал Халли. По пути схватил скребницу и запустил ее в голову Халли, однако же не попал: скребница отскочила от дверного косяка и угодила Лейву в глаз.
На главном дворе Свейнова Дома завершались приготовления к Собранию. Мальчишки подметали булыжную мостовую; столы были расставлены ровными рядами; весело развевались флаги. Арнкель с Астрид стояли на крыльце чертога, раздавая пиво усталым работникам.
И тут во двор выбежал Лейв. Где же Халли? Ах, вот он — нырнул под стол! Лейв бросился туда, опрокинул козлы, на которых держался стол; горшки со стола полетели во все стороны. Люди кинулись врассыпную, шарахнулись назад, натыкаясь друг на друга; блюда и товары посыпались на камни.
Халли увернулся от протянутой руки Лейва и вскочил на стол, где были разложены ткани. Лейв последовал за ним, топча чистые холсты башмаками, заляпанными навозом. Халли спрыгнул на землю и вбежал в шатер, где хранилось пиво. Лейв ворвался следом и увидел, как Халли карабкается на стойку с пивными бочками. Лейв отпихнул в сторону какую-то женщину, ринулся вперед, точно волк на добычу, и тяжело приземлился на бочки, сбив со стойки несколько бочонков. Бочонки выкатились из шатра, покатились через двор, посшибав, точно кегли, всех, кто очутился у них на пути, и в конце концов разбились о стены ближайшей из хижин.
Лейв надвигался. Халли сидел на самом верху стойки, и деваться ему было некуда. Мальчик в отчаянии огляделся и увидел веревку, свисающую с крыши шатра. Он подпрыгнул, ухватился за эту веревку, раскачался — и рухнул на землю, поскольку половина шатра обрушилась. Мальчик приземлился в мягко оседающую груду ткани и флажков, шагнул в сторону — и застыл.
Позади него вырос Лейв.
— Ну, братец!..
Он тоже остановился. Огляделся по сторонам. Перед ними стояли Арнкель и Астрид, с мрачным взглядом и каменными лицами, а со всех сторон подступали люди Свейнова Дома: мужчины, женщины, ребятня, и все молчали.
Светлые волосы Астрид были туго заплетены и сколоты в прическу; ее открытая шея выглядела тонкой и белой. Выражение лица у нее было как в чертоге во время вынесения приговоров, когда рыдающих преступников уволакивали на виселицу. Она мельком взглянула на Лейва, на Халли, снова на Лейва…
— Вы выглядите как мои сыновья, — произнесла она, — но, судя по вашим делам, вы для меня чужие.
Оба они ничего не ответили. Толпа смотрела и ждала. Где-то заплакал младенец.
— Я жду объяснений, — продолжала Астрид тем же ровным тоном.
Лейв выступил вперед. Его рассказ был сбивчивым, в нем звучали обида и жалость к себе. Их отец, Арнкель, поднял руку.
— Довольно, сын мой. Отступи чуть подальше, а то у меня глаза слезятся от вони. Что скажешь ты, Халли?
Халли пожал плечами.
— Да, я столкнул его в навозную кучу. А почему нет? Он ударил меня и оскорбил меня и моих товарищей, как они легко могут подтвердить.