А вы же хоть не христиане, наши и все молодцы…».
«У зверей есть тоже душа, живые они, как и мы, —
Ответил ему Звенислав, – в этом не прав, мол, ты».
Вдруг, чу, богатырь изрёк: «Сомкнитесь братья мои,
Опасность опять близка, рядом уже враги».
Из мглы возникали фигуры, без опаски они приближались,
Наёмники мага Удхана в этих краях оказались.
Не так уж и много их было, видно, сюда их путь,
Также опасен был, пришлось им лиха хлебнуть.
Вышел вперёд смуглый воин, знакомым его был лик,
Ученик самого Удхана, хищный и быстрый Шарид.
Звенислав подошёл к нему: «Ну, надо же, уцелел,
Как же ты в битве выжил и к нам явиться посмел?».
«Я знаю, зачем вы идёте, – ему Шарид отвечал. —
Да только туда не пройдёте. Заклятья прочнее скал.
Велико моё войско было… Вот все, кто сейчас остался.
Перемирие я предложу, всем вместе в Аркам пробраться».
«Да я тебя!», – рек Звенислав, Бор сказал: «Подожди, остынь,
Не всё Шарид рассказал, охолони свой пыл».
«Гули на нас напали, по-вашему, духи навьи.
Хоть многих мы положили, их наши стрелы не брали.
Заклятья иссякли почти, треснул мой амулет.
Вместе мы можем пройти туда, где прохода нет.
Нам Чаша Огня не нужна, что в душах свет пробуждает,
Что землю от тьмы бережёт, людей от бедствий спасает…
Нам нужен другой артефакт, камушек Шар самоцветный,
Это ведический дар, с иной земли беззаветной».
Бор прервал: «Я слыхал о таком – Круг Самоцветный познанья,
Но думал, осталось в былом, легенда о мирозданье, но…»
Тут страшный раздался вой, грохот прошёлся в горах,
В небе раздался свист, пролился удушливый страх.
Крылатые чёрные твари, крылья на перепонках,
Как на летучих мышах, их клич ужасный и громкий.
Новая схватка шла, яростный бой в ночи,
И меткие стрелы летели, и песню пели мечи.
Перебили крылатых созданий, скрылись лишь единицы,
Потух и огонь в глазах навий, остались пустые глазницы.
Сразили исчадий навий, и снова горькой ценой,
Осталось лишь трое храбров, волхв Бор и поп Власий чудной.
Из южных остался один, сам Шарид – маг и воин умелый.
Несмотря на жестокий нрав, был на редкость сильный и смелый.
Звенислав на него посмотрел, дань павшим мы воздадим,
А что же мне делать с тобой? Чему мы тебя предадим?
Власий сказал: пусть идёт, нам он в пути пригодится.
Гордыню свою, коль уймёт, то тьма перестанет в нём литься.
Друг на друга тогда посмотрели, храбр Звенислав и волхв Бор.
На Шарида они поглядели, их выбор не прост и не скор.
Звенислав обратился к нему: «Мы за Огнь-Чашей идём,
Шар Самоцветный – будь твой, коли его найдём.
Дай клятву на амулете: вреда Руси не чинить.
Нам в пути помогать, в опасности рядом быть».
Клятву изрек Шарид… И вот впереди Аркам.
Средь каменных блоков, руин искали заброшенный храм.
Как тихо, ох не к добру, и даже птиц не слыхать.
Хоть навям не быть поутру, псоглавцы не стали бы ждать.
Бор прокряхтел: «Как видно, тут не псоглавцы живут.
Другие кроются силы, что очень не рады нам тут».
И тут нашли, что искали, всё веды точь-в-точь передали.
Храм, уходящий в скалы, в глубинные тёмные дали.
Врата из особого сплава, на них начертаны руны.
Два древа по двум сторонам и ветви-запоры – струны.
Тут снова раздался вой, из руин к ним крались исчадья,
Как из вселенной иной, колдовские навьи созданья.
Солнце же тучками скрылось, и вот они осмелели,
И жутко голодными были, и видно, своих даже ели.
Молча они приближались, всех их не перебить.
Близилось сотни тварей, что только могли здесь жить.
«Я их могу задержать, – вдруг молвил друзьям Шарид. —
Пустынный есть артефакт, на самый последний миг.
Поможет он только теперь, лишь там, где течёт пыль густая.
А вам осталась лишь дверь, запоры же я не сломаю».
Вынул Шарид сосуд, о камни его разбил.
Мигом склубился инкуб, что малым демоном был.
Закружился, всю пыль вбирая, разросся, огромным стал,
Бросился мигом на навий, явив ужасный оскал.
Бор посмотрел на Шарида: «Что же ты только сейчас,
А тогда его не пустил, чтобы убил он нас?».
Шарид же мрачно ответил: «Вы знаете всё про честь.
Не только у ваших батыров, в крови славянской то есть.
Да только ещё там трава, а тут же древняя пыль,
Здесь сила в него снизошла, не там, где растёт ковыль».
Недолго кружилася пыль, осыпалась малым комком,
Все силы отдав свои, но справившись всё же с врагом.
Бор долго бился с Вратами и всё же без сил опустился.
Почти со всеми волхвами может такое случиться.
И тут Звенислав молодец, ведь учился в Арконе не зря.
Приложив к Вратам меч-кладенец (в нём искра Алатыря).
Вспыхнули Древа светом, распахнулися створки ворот.
Могильным дунуло ветром, в храм древних явился ход.
По коридорам шли, кристаллы давали свет,
Древнее мастерство, чудо забытых лет.
Бор вёл друзей чрез подземелья, лабиринты же вглубь вели.
Средь пещер – провалы-ущелья, испаренья из них текли.
И вдруг паутина возникла, Бор прошептал: «Отойдём,
Мы не туда проникли, вернёмся и вправо пойдём».
И тут пауки показались – Чёрные Пауки,
Ядовитой струёю плевались, и жвала у них велики.
Звенислав завертел клинком, словно молнией в темноте.
Своим мечом-кладенцом сияющим в тусклой мгле.
Двумя саблями дрался Шарид, Борислав, совместно с Нежданом.
Поп Власий дубиною бил, а Бор же плёл заклинанье.
Бор вскрикнул: «А ну расступитесь!». Руки воздев – сомкнул,
Заклятье его пронеслось, Волхв чарами своды прогнул.
Обрушился каменный свод на чёрный паучий род,
Всё логово похоронив, оставив зелёный развод.
Борислав остался лежать, ужасная смерть досталася,
Ядом попало в него, шипя, лицо растекалося.
Шарид клинки отряхнул, дамасская сталь крепка.
Звенислав на него взглянув, кивнул, молодец, мол… пока…
Борислава камнями укрыли, славу храбру воздали.
В тёмном туннеле пустом долго молча стояли.
Но вот и выход просторный, и вновь перед ними Врата.
Металл в них искрился подгорный… Поставлены на века.
Меч Звенислав приложил, но теперь же Врата не открылись.
Закрыт был проход глубин, тайны эпох здесь хранились.
Волхв просмотрел все руны, тайные письмена.
Самими Богами творились в древние времена.
Наконец он сказал: «Загадка. Это загадка сия.
И коли скажешь отгадку, откроется дверь твоя.
Надпись же так гласит: „Откроется сей проход,
Коль скажешь, что есть любовь, нажимая на камень, вот тот“».
Вышел вперёд поп Власий: «Божий свет, Благодать, это Правь.
Что пылает как огоньки, из душ изгоняя навь…»
Нажав, открылися створки, вспыхнув, погасли руны.
Руны его приняли, но нужно теперь другим думать.
Створки мгновенно закрылися, поп Власий в свете исчез.
Врата его пропустили, и нужно другим думать здесь.
Неждан подошёл к Вратам: «И боль любовь причиняет,
Нужно любовь защищать, а воля её сохраняет».
Сказал и на руну нажал. Вдруг в камень он обернулся.
И щебнем сыпаться стал, назад, увы, уж не вернуться.
Все вздрогнули, не ожидали, смотрели они друг на друга.
Шарид напряженно сжался, казалося, что от испуга.
Бор охнул: «Понятна загадка, только, увы, теперь.
И каждый, кто скажет отгадку, откроет рунную дверь.
Но коли свет в тебе есть, правдой живёшь радея,
Ты не совершал злодеянья, коль нету ни капли сомненья.
Коли не предал любовь, не обидел светлую Ладу.
Не причинял людям боль. Отстаивал Мир и Правду…»
Нахмурился Звенислав: «Был смелым и храбрым Неждан,
Но пленных врагов перебил в той битве на Лабе он сам.
У него погибла семья, исполнился местью тогда.
Не знаю… не знаю, друзья, пройду ли и я… туда».
Шарид подошёл к Вратам и отошёл назад.
Видно, признался сам, каков может быть расклад.
Но что-то Шарид прошептал и приложил свою руку,
Но… в руке своей что-то держал, какую-то ведьмичью штуку.
К Вратам Звенислав подходил, от души, о любви говоря,
И Врата его не погубили, принимая, свет рунный даря.
Последним Бор подошёл, сказав: «Я. во многом не прав.
Но Любовь это свет средь бед, Любовь – это мир и лад».
Так их Врата пропустили, сказочный звон издавая,
Руны засеребрились, мягким светом сияя.
Вот вошли они вчетвером, дошли, а как же назад?
Но не думая о плохом, вошли… видя каменный сад.
На постаменте в центре каменной Чары-цвет.
Чаша Огня сияла, чудо забытых лет.
Пошевелилась скала, велет могучий предстал.
Мудрый, статный, огромный, смотрел и чего-то ждал.
Звенислав же ему поклонился: «Мы за Огнь-Чарой пришли.