— Нет, не все. До Грота я работал программистом.
Я машинально кивала в ответ, пытаясь сосредоточиться на словах Матвея, но только глубже уходила в собственные мысли.
— Вы хотите сказать, что программист может стать физруком? — произнесла я почти механически.
— Вполне объяснимо: здесь программисты не нужны ввиду отсутствия компьютеров, а физрук из меня хоть куда — в прошлой жизни я занимался разными видами спорта, по некоторым даже имел разряд, — улыбнулся Матвей и уставился на меня с явным любопытством. — Значит, вас удивило, что я стал физруком, и совсем не удивило, что я помню всю жизнь по ту сторону Грота?
Возникла неловкая пауза, во время которой я тщетно пыталась придумать ответ, который объяснит мою оплошность и в то же время не разоблачит, не выдаст всех моих секретов. Так не хотелось доверяться незнакомцу, рассказывать ему, что я тоже все помню! Здесь откровенность не в почете и ни к чему хорошему, как видно, не приводит!
— Не переживайте, я никому не скажу! — шепнул Матвей и хитро подмигнул мне левым глазом.
— Здесь все такие же, как вы?
— Нет, нас таких совсем немного (если вы о взрослых), а вот дети здесь учатся весьма необычные.
— Насколько необычные? — спросила я.
— По-разному… Одни помнят все, другие частично, у третьих странные видения, то ли из прошлого, то ли из будущего, — тут Матвей улыбнулся, похлопал меня по руке. — Ваш сын тоже здесь.
— Ванька! — охнула я.
— Не шумите, вы привлечете внимание! — Матвей поднялся со скамейки. — Давайте прогуляемся по набережной! — Он глянул на часы, потом на окна интерната. — Рабочий день закончился, и я могу проводить вас домой.
— Я живу в старом городе… — начала я извиняющимся тоном.
— Знаю, — просто ответил Матвей. — Здесь агентура — высший класс! Вы даже не представляете, как много я о вас узнал! Новички у нас тут вроде сериала, ну, а счастливцы, которых забрали в старый город, — настоящие звезды!
— Тогда идем! — заторопилась я. — Чего же вы стоите!
— Да не спешите вы так! — рассмеялся Матвей. — Я, конечно, спортсмен, но не самоубийца и не экстремал! Сейчас покажу вам лазейку в ограде, и мы спокойно отсюда уйдем, не привлекая внимания общественности. Нам ведь не нужны проблемы с законом?
Он сделал несколько шагов и обернулся:
— Ну что, идете или нет?
Я бросила прощальный взгляд на окна интерната, за одним из которых томился мой сын, и вслед за Матвеем нырнула в кустарник.
Еще пара шагов, и перед нами вырос частокол, заплетенный орешником и виноградом.
— Издалека не разглядишь! — произнесла я восхищенно.
Матвей лукаво усмехнулся:
— Ну да: на это весь расчет!
Коварный частокол скрывался в зарослях лещины, он терялся в листве, растворялся в тенетах ветвей и стволов.
— Сюда! — позвал Матвей и начал протискиваться между прутьями.
— Вот мы и на свободе! — Он подал мне руку, помогая спуститься с пригорка.
— А дети тоже так умеют? — спросила я, одергивая майку.
— Какая разница? Им некуда бежать! Там, за оградой, все свои, им есть о чем поговорить. А здесь, снаружи, — блуд и амнезия.
— Сурово! — рассмеялась я. — А вы здесь, выходит, единственный праведник.
— Вот это действительно сурово! — Матвей покачал головой. — А главное, заслуженно!
— Извините, я не хотела вас обидеть. Просто у вас тут какой-то Содом… сплошные самки и самцы… не ожидала встретить человека.
— А за это спасибо! — улыбнулся Матвей. — Я разделяю ваши чувства. Сам побывал на вашем месте, пока не обтесался понемногу, со временем, конечно.
Мы вышли на набережную, и только тут я спохватилась:
— Велосипед! Я бросила его под деревом у входа в интернат.
— Сейчас доставлю! — коротко сказал Матвей и растворился за кустами.
На берегу было пусто, сиротливая чайка клевала песок, сквозь шум прибоя доносилось бренчанье гитары. Привычная картина обычного курорта. На секунду мне показалось, что я вернулась назад в свою прежнюю жизнь, что сейчас за спиной раздадутся шаги, и Ванька возьмет меня за руку, потащит в ближайший ларек за мороженым. Тут сердце сжалось и заныло, горло свело, дыханье сбилось, защипало глаза.
— А вот это вы зря! — Матвей схватил меня под локоть. — Здесь плачут только от боли. Будете привлекать к себе внимание и попадете под надзор. Вас тут же вычислят и заберут.
— Куда заберут?
— В отделение Раптор. Там изучают неформалов.
— Да бросьте вы! Меня давно расшифровали! — произнесла я сквозь слезы. — Я сама себя выдала в первый же день: заявила, что все помню, отказалась сотрудничать… даже Ваньку на цепь посадила. Вот только ничего не помогло — забрали Ваньку! — я снова всхлипнула.
— Никуда не годится! — Матвей достал платок. — Сейчас зайдем ко мне, вы успокоитесь и расскажете все по порядку.
— И не надейтесь, я к вам не пойду!
— Будет логично (для тех, кто за нами сейчас наблюдает), если я отведу вас к себе на квартиру — это во-первых, а во-вторых, вы должны мне все подробно рассказать, а в-третьих, вы будете слушаться, если хотите, чтобы я помог.
— За все приходится платить…
— Расплатитесь информацией, — сквозь зубы произнес Матвей. — Садитесь живо на багажник!
В квартире было тихо и темно. Матвей отдернул шторы, раздвинул стеклянные двери, и в комнату ворвался свежий бриз.
— Красиво! — улыбнулась я, выходя на балкон.
Волны лоснились в лучах заходящего солнца, гигантские тени деревьев чертили бульвар, их кроны покачивались на ветру, и казалось, что почва ушла из-под ног, я лечу над прибоем, словно вольная птица, сбросив беды свои и земные печали, грудь наполняет закатная свежесть, а голову — праздные мысли о чуде.
— Располагайтесь! — пригласил Матвей. — Я приготовлю вам кофе. Бьюсь об заклад, вы не ели с утра.
С этими словами он вышел на кухню, а я вернулась в комнату, присела на диван, принялась изучать обстановку. Добротный книжный шкаф, забитый медицинским хламом, журнальный столик без единого журнала, большое кожаное кресло у окна и платяной зеркальный шкаф. Не густо! Можно даже сказать, аскетично.
— Чем занимаетесь после работы? — крикнула я.
— Читаю учебники по медицине, — донеслось с кухни. — Хочу заделаться врачом.
— Зачем вам это нужно?
Матвей появился с подносом в руках:
— У нас тут один травматолог на весь сектор — сухая древняя старушка, уже забыла собственное имя…
— Я почему-то не удивлена.
— …а детям нужен врач, не маразматик. Вы уже догадались, что мы не боимся эпидемий — у нас закрытое учреждение, и никакие инфекции нам не страшны, а вот травмы случаются, и очень даже часто.
— Вы просто доктор Айболит!
— Не нужно колкостей! Вам не понять, что пережили наши дети, как им приходится здесь выживать!
И я прикусила язык. Действительно, зачем я так! Там за оградой страдает мой Ванька, а я тут сижу, упражняясь в сарказме, глумлюсь над единственным человеком, которой в состоянии помочь.
— Простите, я больше так не буду! Никак не привыкну, что вы не такой… что с вами можно говорить…
— Я знаю, что вы обо мне думаете. Не заблуждайтесь на мой счет! — ответил Матвей, выставляя на стол две чашки и тарелку с сыром. — И внешность у меня обманчива… Да, кстати, извините, кроме сыра, ничего предложить не могу.
— Да что вы! Спасибо и на том!
— Если хотите, я сбегаю в лавку, куплю вам еды.
— А у меня такой голодный вид?
— Нет, просто неловко, что не могу прилично угостить такую важную особу из старого города, — с ироничным почтеньем прокаркал Матвей.
— Да, непорядок! — я покачала головой. — Недоработочка вышла. Совсем не подготовились к визиту важной дамы!
— Виноват, исправлюсь! — Матвей взял под козырек и снова убежал на кухню. Вернулся с плиткой шоколада. — Вот, собирался зажать, но не вышло!
Он развернул обертку:
— Хотите, пожую за вас?
— Не надо, я справлюсь!
— Ну, а теперь поговорим серьезно, — голос Матвея стал приглушенным. — Как получилось, что вас с сыном оставили вместе? Почему вы все помните? Кто вы такая?
— Сначала вы. Мне нужно убедиться, что вам можно доверять.
Матвей кивнул:
— В прошлой жизни я был программистом, занимался спортом, имел семью. Все как у всех… за небольшим исключением… Даже не знаю, как вам объяснить… Короче говоря, я потомственный знахарь.
— Что значит «знахарь»?
— Все мои предки лечили людей. Нет, они не были врачами, они были травниками и целителями. Мне по наследству передались их таланты, только я долго пытался отречься, так сказать, откреститься от семейного дара. Считал его греховным, что ли. Как выяснилось, зря, нельзя бежать от собственной судьбы!
— А почему вы не признались на таможне? Зачем назвались физруком? Могли бы стать здесь фармацевтом!
— Нет, это невозможно. Не мог же я назваться колдуном! Меня бы тут же взяли под контроль. Я сразу понял, что не стоит светиться.
— А я вот сдуру выдала и Ваньку, и себя. Права качала, хамила, ехидничала, короче вела себя как идиотка!
— Я думаю, вы просто растерялись, к тому же пытались защитить ребенка.
— Но вы-то повели себя разумно!
— Я вижу больше остальных, могу заглядывать за временные рамки, интуитивно чувствую опасность. Я понял, что произошло, и выбрал лучший вариант самозащиты. Мне было проще — я колдун.
— Поэтому не потеряли память?
— Есть причина, — Матвей скинул с шеи веревку с висящим на ней медальоном. — Я родом из Драконова ущелья, все мои предки жили там веками и по наследству передавали этот амулет. Теперь нажмите на зрачок!
Я осмотрела медальон и обнаружила, что он имеет форму глаза. «Крокодилий», — подумала я, но, приглядевшись, поняла — Драконий.
— Ну, жмите! Смелее! — повторил Матвей и ободрительно кивнул.
Я надавила на зрачок, и комнату наполнил аромат.
— Ну что, узнали?
— Ландыш и пион! — произнесла я, глупо улыбаясь.
— Теперь вы поняли, почему я не мог вас упустить?