Потом последовал второй стакан. Алекс ощупал девице сиськи и сказал, что они похожи на дыни. Коллеги делали вид, что ничего не видят и не слышат. У них, наверное, таких телок пруд пруди.
- Давай трахнемся, - предложил он ей.
- Здесь, что ль ? - гмыкнула она.
- А что ? - сказал он и стал расстегивать штаны. Девица, поглядывая на милиционеров, зашлась от хохота,
В глазах ее блеснули озорные искорки, а ртом она издала неприличный звук:
- Где это такие кукурузы выращивают ? У армян, что ль ?
Но капитан в форме их жестко одернул, и Алекс на минуту опомнился.
Коллеги тихо пели. Хорошо пели. Или, может, так ему казалось? Песня была старинная, по-русски протяжная и печальная.
У него закипело в глазах. Хотелось обнять всех и выплакаться. Голова его упала на плечо капитана. Тот погладил его по волосам. Как отец - сына.
Алекс отключился...
Он уже не видел, как подошел к столу хозяин ресторана и, протянув счет, понимающе глянул на полутруп на плече капитана:
- А, может, посмотреть? Может, где снаружи лежат ...
- Да нет...
Прилично разогретые костромские коллеги, пошатываясь, полезли по карманам, потянули из заначек... Внезапно проснувшийся израильтянин стукнул кулаком по столу:
- Всем назад! Кому из нас платят получку долларами?!
Он достал кошелек.
Снова появился "газик". Новые друзья воодрузили израильского коллегу на сиденье, словно хрупкий, из хрусталя сервиз, и погнали к гостинице.
Вводили его вместе с хихикающей девицей.
Виктор и Анастасия сидели в фойе: они уже связались по телефону с милицей и выяснили, где их подопечный.
Девица пела и размахивала сумкой. Милиционеры демонстрировали абсолютную трезвость, что им не очень удавалось.
Виктор сморщился, словно угодил в блевотину. Анастасия, закрыв глаза и сжав до боли губы, отвернулась.
На лицах у регистраторш плавали сонными рыбами понимающие ухмылки.
- Чего, - твердо сказал им милицейский капитан в форме. - В первый раз видете, да ?
Выражение его лица ничего хорошего не предвещало, и гостиничные сразу же успокоились.
- Давай лифт, - бросил жестко капитан одной из них.
Она послушно пошла вызывать лифт. Потом Алекса проталкивали в его узкую дверь. Лифт сотрясался от усилий доброхотов.
- Правей, ну ! Да куда же ты? Правей ,сказал тебе...
Ключ в двери крутился и никак не мог попасть в замок. В конце концов, дверь отворилась и все ввалились в открывшийся проем.
- Клади на кровать ! - раздался срывающийся от напряжения голос курносого. - А ты, чтоб здесь осталась. - Приказал он слегка притихшей девице. - Пока не проспится. И не давай ему ложиться на спину: сразу переворачивай...
- Наклюкался, - с омерзением бросила Анастасья.
Виктор пожал плечами. Он эту историю близко к сердцу не принимал. Да какое ему, в конце-концов, дело до этого идиота?!
Они сидели в номере Анастасии. Она - перед зеркалом, он - уставившись в телевизор.
Виктор снял телефонную трубку.
- Далеко звонишь?
- В турбюро. Вдруг что-нибудь проклюнулось...
- Напрасно торопишься: тише едешь, дальше будешь, - выдавила она, не разжимая губ. В них была кисточка: она подкрашивала ресницы.
Виктор не среагировал и снял трубку. Он набирал номер. Сначала было несколько гудков, потом - записанный на автоответчике и чуть дребезжащий из - за расстояния голос.
- Я по объявлению! Мог бы вам помочь. Свой телефон оставить не могу. Сами понимаете. Позвоню завтра. Перед обедом...
Виктор свистнул и выразительно посмотрел на Настю. Что это она там сейчас говорила?
На ее лице застыло выражение напряженного ожидания.
Вот и красивой ее не назовешь, мелькнуло в голове Виктора, а есть что - то такое, что не во всякой женщине обнаружишь, что не даст пройти. Невольно взгляд но бросишь.
Он еще раз оглядел ее: медные пряди волос, ясные серые глаза, правильно очерченные губы...
Она подошла к нему. Смотрела настороженно, словно спрашивала: неужели началось?
Виктор позвонил вниз, спросил, когда поезд. Положил трубку.
- Пошли будить заморского дружка. Возвращаемся в Москву через два часа. Полно дел еще.
Анастасия пожала плечами и отвернулась.
- Ну уж нет, сестрица ! - насмешливо бросил он.- Пойдешь со мной. Его, может, еще приводить в себя надо: поможешь...
По ее лицу пробежала гримаса.
- Там эта блядь...
- Вот уж не думаю, - недобро усмехнулся он. - Не до нее ему...
Дверь в номер Алекса не была закрыта на замок. Девица, свернувшись калачиком, лежала на софе. Из под смятой миниюбки белыми похабными прожекторами светили здоровенные ляжки: таких только запрягать. А потом пахать, и пахать.
Вымазанный в рвоте израильтянин валялся на полу.
- А ну пошла ! - толкнула деваху туфлем Анастасия.
- Че, - протянула та, спросонья. Еще не очухалась.
- Сказала, пошла, давай ! - грубовато подтолкнула ее рукой Анастасия, и рукой и стала стягивать с софы.
Продрав глаза, девица тряхнула рыжей чолкой:
- Что я, дура, что ли ? Плати прежде! Без денег не тро нусь !
Скривив рот и прищурившись, Виктор сунул руку Крончеру в нагрудный карман, вытащил и брезгливо протянул ей пятидесятидолларовую банкноту.
- Мало ! - моргнула белесыми глазами деваха и втянула в себя воздух. - Давай еще столько же...
- Чего ? - взбесился Виктор. - Сейчас я ментов приглашу. С ними будешь торговаться...
Он взялся за трубку телефона.
Девка поспешно схватила сумку и, подпрыгивая на ходу - туфля плохо оделась - рванула к двери.
- Эй ! - Виктор принялся тереть в ладонях уши израильтянина. Очнись, мудила !..
Крончер выворачивался. Не давался.
Виктор стянул с него куртку, освободил одну руку и повернул Крончера на бок. Стал расстегивать одежду.
Алекс не открывал глаз.
- Эй, - начал закипать Виктор,- сказали тебе? Вставай, еврей!
- Ну да, еврей! Не араб ! - подтвердил пьяно Алекс. - Можешь документы проверить. - Израильтянин...
Лишь дважды в жизни он почувствовал, что оба этих
понятия сливаются воедино. И оба раза это было связано с уничтожением гитлеровцами еврейского населения Европы.
Впервые - когда еще в первом классе школы, услышав о шести миллионах погибших, горестно, со слезами на глазах спросил у отца:
- А где же была израильская армия?
А еще раз, когда ему и его сверстникам, старшеклассникам, приехавшим в Освенцим по программе школьного обучения, пришлось участвовать в массовом побоище с местными бритоголовыми - неонацистами со свастиками на куртках.
Чернышев стащил с него брюки и махнул рукой в сторону Анастасии:
- Давай в ванную его...
Они втащили его в ванную и открыли кран. Напор гудящей ледяной струи обрушился на обалдевшего Алекса.
- Зубур... - забормотал он. - Зубур!
- Чего он там ? - спросил Виктор у Анастасии, но она пожала плечами.
- Черт его знает, на иврите, наверное, что - то значит...
Алекс задыхался, отряхивался, фыркал. Наконец, слегка протрезвевшими глазами взглянул на Виктора и Анастасию.
Попытался прикрыться рукой - не вышло. Он был совершенно мокрым. Короткие темные волосы посверкивали, по смуглому лицу стекали струи. Он уже приходил в себя.
Анастасия, пожав плечами, величественно удалилась.
- Через полтора часа поезд, - объяснил Виктор. - Может, хочешь остаться с костромскими ментами ?
- С кем, с кем ? - не понял Алекс.
- Ну, как их у вас там называют? С местными полицейскими...
- Едем !
Он начал одеваться.
Рубашка сразу прилипла к телу накрепко, словно ее приклеили столярным клеем и ее надо потом отдирать вместе с кожей.
Выйдя из ванной и стряхивая с себя капли, обратился к Анастасии.
- Есть у вас сушилка для волос ?
Ни слова не говоря в ответ, она вышла и через пару минут вернулась с электроприбором.
- Что это на иврите у вас "Зубур - Зубур" ?
Алекс обалдело уставился на Виктора.
- Да ты сам - то и вопил...
Алекс досадливо зажмурился.
- Это сленг. Армейский... Когда получаешь звание. И тебя в грязь голого, а потом еще из шланга поливают...
Виктор с усмешкой глядел на смуглого иностранца: темные, цвета круто заваренного кофе глазища, длинные ресницы. Хмыкнув, бросил:
- Головка бо-бо? Во рту ва-ва... Денежки тю-тю?
Крончер скривился.
- Хорош ты был! У вас чего? Не пьют, когда звания отмечают?
- Это почему же? Я только недавно обмывал "капитана". Перед самым вылетом...
День этот выдался долгим и беспокойным.
Он чувствовал себя в своей полицейской форме не очень к месту в уличном калейдоскопе карнавальных масок.
О командировке в Россию еще и речи не шло, хотя оставалось до нее чуть больше суток.
В Иерусалиме праздновали Пурим. Вокруг, взявшись за руки, разгуливали коты и жирафы. Дракула с омерзительной рожей и кривыми зубами в пасти, держал под руку Принцессу Диану. Петух флиртовал с кокетливой лисой...
Есть в этом дне что-то дерзкое, пьянящее, что сбивает с толку. Под ногами крутятся дети, визжат дудки, хлопают хлопушки, безостановочно трещали трещотки.
Обычно отдающая легким снобизмом улица Бен Йегуды, куда нет въезда транспорту, а магазины, кафе и пиццерии выставили наружу свои столики, чтобы посетители могли видеть фланирую щую толпу, превратилась в огромную сцену.
Кто-то стукнул Алекса пластиковым, полым изнутри молотком по фуражке: то ли счел, что он - тоже участник карнавала, то ли были у человека свои счеты с полицией.
Буквально, продираясь через толпу вниз, к Нахлат Биньямин, Алекс обратил внимание на то, что в связи с праздником как смело уличных музыкантов и певцов. В таком шуме иартеллерийской канонады не услышишь.
Здесь, рядом с парикмахерской "Марсель", еще недавно довольно скверно пел оперные арии лысоватый, в очках математик, из Санкт-Петербурга: его фотографию даже поместил популярный американский географический журнал. Голоса у бывшего петербуржца не было, но зато зарабатывал он больше, чем двое его коллег-математиков.