Д.Т. Язов: – Да, крепко их тогда припекло… Сталин ответил Черчиллю в тот же день, обещая помочь. Как пишет в своих воспоминаниях маршал Конев, командующий 1-мУкраинским фронтом, его войска должны были начать наступление 20 января. Но 9 января ему был отдан приказ начать наступление на 8 дней раньше. Погодные условия были отвратительные. Непрекращающиеся снегопады, сплошные туманы. Это не позволяло использовать авиацию. Но, тем не менее, 12 января в 5 часов утра войска Конева двинулись в наступление. 14 января к ним присоединился 1-й Белорусский фронт. Немцы стали спешно перебрасывать силы на Восточный фронт. В итоге американцы смогли отбросить противника на исходные позиции. Как сообщали немецкие источники, «в виду создавшейся обстановки на Востоке, фюрер приказал перейти к обороне на Западе».
И.В. Сталин и У. Черчилль обходят строй почетного караула, 1944 г.
Корр.: – В дни, когда мы отмечали 71-ю годовщину нашей Великой Победы, на одной из улиц американского города провели короткий опрос: кто победил в той страшной войне? Оказалось, что победили, конечно же, Соединённые Штаты. А в числе побежденных были названы Россия и Япония.
Мне в этой связи хочется привести оценку Рузвельта. Накануне у того побывал представитель Польского эмигрантского правительства, выражавший тревогу по поводу успехов Красной Армии. Рузвельт сообщает Черчиллю: «Польский посол был у меня недавно по этому вопросу… Не хочет ли он, чтобы мы и Великобритания объявили войну Иосифу Сталину? Даже если бы мы захотели сделать это, Россия сможет выставить армию в два раза больше нашей общей численности, и мы тогда совсем не имели бы голоса в этом деле».
Д.Т. Язов: – 4 февраля, в день открытия Ялтинской конференции, советские войска находились в 70 километрах от Берлина. Согласитесь, впечатляющий фон для серьёзного разговора с союзниками. Но начну я с более умиротворённой картины. Заседания проходили в Ливадии, в бывшем царском дворце. Как отмечали участники конференции, обстановка была сказочной. Хозяева постарались, чтобы гости не испытывали никаких неудобств.
Главный вопрос конференции – послевоенное устройство Германии. Договорились, что страна будет поделена на 4 оккупационных зоны. Кроме трёх зон союзников Рузвельт с Черчиллем предложили выделить зону для Франции. Сталин возражал, но узнав, что доля французов будет обеспечена за счёт английской и американской зон, дал согласие. Берлин тоже делился на четыре части, хотя город находился в советской зоне оккупации.
Иосиф Виссарионович настойчиво продвигал вопрос о репарациях. Создали комиссию, которая должна была определить, в какой форме и на какую сумму Германия обязана возместить убытки. Наша делегация предложила получать репарации в имущественной форме. То есть конфисковать оборудование заводов, предусмотреть другие формы, чтобы не повторился печальный опыт Первой мировой войны. Тогда побеждённая Германия, чтобы рассчитаться по репарациям, взяла у стран-победительниц займы на солидную сумму, а потом отказалась их возвращать.
И на этот раз наши союзники не верили, что Германия будет способна что-то заплатить.
Корр.: – Я знаю, что особенно усердствовал Черчилль, заявивший, что в основу репарационного плана должен быть положен принцип: «Каждому по потребностям, а от Германии – по её силам». Видно, боялся, как бы нам не перепало чего лишнего. Но Сталин сказал, что он придерживается другого принципа: «Каждому – по заслугам».
Д.Т. Язов: – Андрей Андреевич Громыко, участвовавший в работе конференции, вспоминал: «Не помню случая, чтобы Сталин прослушал или недостаточно точно понял какое-то существенное высказывание своих партнёров по конференции. Он на лету ловил смысл их слов. Его внимание, память, казалось, если употребить сравнение сегодняшнего дня, как электронно-вычислительная машина, ничего не пропускала. Во время заседаний в Ливадийском дворце я, возможно яснее, чем когда-либо раньше, понял, какими незаурядными качествами обладал этот человек».
Сталин, без сомнения, был неформальным лидером «Большой тройки». Черчилль позже признавался: «Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам».
Корр.: – «Руки по швам» – это скорее ради красного словца. Но то, что Черчилль во многом подражал Сталину, есть такое свидетельство. Когда наш Верховный Главнокомандующий на Тегеранской конференции впервые появился в маршальской форме, Черчилль срочно сменил свой элегантный гражданский костюм на военную форму.
Д.Т. Язов: – Одно из пленарных заседаний было посвящено вопросам, связанным с созданием ООН. Глава нашей делегации убедил союзников в необходимости права «вето» за постоянными членами Совета Безопасности. Как известно, этот принцип действует и по сию пору.
Серьёзные дебаты опять разгорелись вокруг польского вопроса. Его, как всегда инициировал Черчилль. Он, можно сказать, яростно выступал против Временного правительства, состоявшего из просоветски настроенных «люблинских поляков». По его мнению, правительство должно быть создано на более широкой основе, с включением в него членов эмигрантского правительства. А те, мало того, что были враждебно настроены по отношению к нашей стране, но ещё и категорически отрицали «линию Керзона» в качестве восточной границы Польши.
После долгих споров советская сторона сформулировала свою позицию в таком виде: признаётся «линия Керзона», западная граница Польши проходит по линии Одер – Нейсе, люблинское правительство дополняется некоторыми членами из польских кругов, признающих «линию Керзона».
Корр.: – В итоге победила советская точка зрения. За исключением того, что западная граница Польши с Германией окончательно будет определена на следующей мирной конференции.
Д.Т. Язов: – Не забудем упомянуть, что в Ялте было достигнуто соглашение, за которое так ратовали американцы. По нему Советский Союз аннулирует подписанный в 1941 году советско-японский договор о нейтралитете и начнёт войну с Японией через 2–3 месяца после победы над Германией.
Сталин был доволен результатами Ялтинской конференции. Почти по всем вопросам решения были приняты в пользу Советского Союза. А главное, ялтинские договоренности обеспечили нашей стране впервые за её тысячелетнюю историю безопасную западную границу в Европе почти на всём её протяжении.
Корр.: – Интересны впечатления от конференции её свидетелей и участников. Так, руководитель комиссии по репарациям Иван Майский в письме Александре Коллонтай писал: «Особенно впечатляющим было то, что наше влияние в общем и влияние лично Сталина было необыкновенно большим. Решения конференции были на 75 % нашими решениями».
А вот свидетельство Александра Верта: «На западных наблюдателей произвёл большое впечатление тот факт, что на протяжении всей Ялтинской конференции Сталин внимательно следил за ходом войны и выполнял свои функции Верховного Главнокомандующего между полуночью и 5-ю часами утра».
Ялту называли «кульминацией единства Большой тройки». Хотя позже акценты сместились. Стали раздаваться голоса, что США и Англия «капитулировали перед Сталиным», что тому якобы удалось их «обмануть и перехитрить».
Но это было потом. А по горячим следам Черчилль писал Сталину: «От имени Правительства Его Величества выражаю Вам горячую благодарность за гостеприимство и дружеский приём, оказанные британской делегации на Крымской конференции… К этому я должен добавить личное выражение моей благодарности и признательности… Я исполнен решимости… не допустить после победы ослабления столь прочно установившихся уз дружбы и сотрудничества…»
Д.Т. Язов: – Месяц спустя он утверждал, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира». Но это Черчилль… Наиболее реалистичной мне представляется точка зрения одного из западных специалистов по истории Второй мировой войны.
Он оценивал Ялтинскую конференцию так: «Достаточно одного взгляда на карту и позиции, которые занимала Красная Армия в феврале 1945 года, показали бы любому здравомыслящему человеку на Западе, что у Сталина не было необходимости соблюдать обязательства или поддерживать связи с антигитлеровской коалицией. Но маршал брал на себя обязательства: он хотел, чтобы коалиция существовала и впредь».
Вскоре после Ялтинской конференции Верховный Главнокомандующий подвёл итоги военных действий Красной Армии за январь и половину февраля 1945 года. «Гитлеровцы, – отметил он, – кичились, что более сотни лет ни одного неприятельского солдата не было в пределах Германии и что немецкая армия воевала и будет воевать только на чужих землях. Теперь этому немецкому бахвальству положен конец… Полная победа над немцами теперь уже близка».
Корр.: – Чем ближе была победа, тем отчаяннее сопротивлялся враг. В Восточной Пруссии погиб один из самых блестящих молодых наших полководцев, тридцатисемилетний командующий 3-м Белорусским фронтом Иван Данилович Черняховский. Мне рассказывали наши ветераны, что это был отчаянной храбрости человек. Светлая ему память. На очереди у нас Берлинская операция. О ней так много написано, что вряд ли стоит вдаваться в подробности. Я бы хотела, чтобы Вы остановились на двух мифах, которые запущены были по злобному замыслу западных и наших отечественных недоброжелателей.
Миф первый: мы завалили трупами дорогу к Берлину. И миф второй: наши солдаты чуть ли не поголовно изнасиловали добропорядочных немок.
Д.Т. Язов: – У подобных мифов цель всегда одна: принизить наш вклад в Великую Победу. Что касается потерь, то в книге «Россия и СССР в войнах XX века» приводятся точные данные по всем фронтам, участвовавшим в Берлинской наступательной операции. Напомню, что она проводилась с 16 апреля по 8 мая 1945 года.
1-й Белорусский фронт, которым командовал маршал Жуков, располагал группировкой, составлявшей 908 500 человек. Безвозвратные потери – 37 610 человек. Численность 2-го Белорусского фронта (командующий К.К. Рокоссовский) – 441 600 человек. Погибло 13 070 человек. На 1-мУкраинском фронте (командующий И.С.Конев) воевало 550 900 человек. 27 580 погибло. Общие потери – чуть больше 78 тысяч человек.