Русский, сидящий на корточках рядом с Барбарой, взял ее под руку и помог подняться. Ступать на поврежденную ногу было больно. Но она терпела. Они направились обратно. Ей снова стало страшно.
Все сильнее пахло горелой резиной. Глаза заслезились от дыма. Вскоре выяснилось, что горел «Хаммер». Микроавтобус, на котором ехала со своими коллегами Барбара, отогнали немного назад, чтобы он не пострадал от огня. Проделав в лесу целую просеку, похожий на доисторическую рептилию бронетранспортер развернулся, и теперь стоял передом к шоссе. У колеса сидели двое военных. Сразу бросилось в глаза, что они не были грузинами. Напротив них, положив на автомат Калашникова руки, стоял еще один спецназовец. Барбара удивилась, что форма на тех, кто сидел у колеса, и тех, кто помог ей, отличалась не только расцветкой, но и пошивом. Была разница и в возрасте. Потом она вспомнила, что похожую одежду имели те двое, которые возникли из кустов у «Хаммера» в самом начале.
Военный, который говорил до этого с ней, стал о чем-то спрашивать сидевших на земле людей. Они отвечали. Их заметно трясло. Глаза бегали. Неожиданно сзади раздался шорох. Барбара оглянулась. К ней присоединились еще трое коллег. В их числе – и та самая переводчица с грузинского на русский, из-за которой вышла заминка при высадке из микроавтобуса.
Все внимательно слушали, о чем говорит сидевший у колеса военный.
– Подумать только! – воскликнул англичанин и тут же осекся.
– Что? – насторожилась Барбара и отступила на шаг назад. Она знала, что этот человек свободно владеет русским.
– Сидящий на земле утверждает, что он не убивал врачей, а его дружки. Он еще сказал, будто их командир, по имени Васо, представитель грузинской разведки, обещал, что эта операция последняя…
– Выходит, грузины создали из отщепенцев отряды, которые должны дискредитировать русских? – едва слышно проговорила женщина, представитель французской телекомпании.
– Это провокация, – уверенно заявила Барбара. – Русские наверняка от начала и до конца организовали этот спектакль, чтобы очернить грузинское руководство.
Неожиданно сидевший стал задыхаться. Он судорожно схватился за отворот куртки и потянул его. Лицо исказила гримаса боли. Это так же быстро прошло, как и началось. Еще немного, и он снова успокоился.
Спецназовец опять его стал о чем-то спрашивать.
Он попытался ответить, но неожиданно напрягся, выпучил глаза, скорчился и повалился на бок.
Все с безразличием во взгляде наблюдали, как несчастный корчится от боли.
– Почему вы позволяете ему мучиться?! – воскликнула Барбара.
Военный с удивлением оглянулся на нее:
– Разве мы здесь, чтобы спасать садистов?
Антон с Банкетом оперативно опрашивали выживших наемников. Они отвечали на удивление легко, что поначалу даже настораживало. Банкет снимал показания на камеру. Москит занимался журналистами, часть из которых в конечном итоге вышла из леса, и найденной в кустарнике грузинкой. Среди представителей СМИ особо никто не пострадал. В основном – царапины и ссадины. Даже найденная рядом с дорогой Барбара после наложенной повязки и обезболивающего укола стала передвигаться без посторонней помощи. Больше всего пришлось повозиться с грузинской девушкой, над которой надругался так называемый специальный отряд грузинской разведки. Ее платье было превращено в лохмотья, из-под которого виднелось покрытое синяками и ссадинами тело. Москит особо не церемонился. После того как обработал раны и сделал несколько уколов, он знаками дал понять, чтобы худощавый немец снял с себя ветровку и надел ее на грузинку. Она все еще была в шоке. Беззвучно шевеля губами, она с отрешенным видом сидела у дерева.
Между тем виновники трагедии сейчас сидели рядком у БТР со связанными впереди руками. Обычно пленных связывали таким образом, чтобы было легче конвоировать. Они могли прикрываться от веток, ползти и на худой конец сходить по малой нужде в туалет. Все, что Антона интересовало, он у них узнал. Обычно такая категория располагает минимумом информации. Но и той, которой они поделились, было достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Грузия основательно готовилась к войне, причем изначально нацеливала это отребье на полную свободу действий.
Непонятно отчего, но в процессе общения один пленник скончался. Ранения были пустяковыми, и Москит предположил, что на фоне переживаний его хватил эпилептический припадок. Немудрено, ведь клиники не проходили медицинских комиссий.
Антон не знал, как быть. Это не война, где все понятно, а операция по принуждению к миру. И здесь голова шла кругом. С одной стороны, он не имел права обнаруживать группу, а тем более рисковать ею. Но совесть не позволяла бросить людей, по сути, находящихся в беспомощном состоянии. Он был уверен: сброд маньяков, называющий себя разведывательным управлением Грузии, зашел так далеко, что теперь не остановится ни перед чем, чтобы выйти из затеянной игры с достоинством или хотя бы с минимальными потерями. Для этого им как минимум необходимо избавиться от всех без исключения свидетелей. Но журналисты в это не поверят. Они до сих пор уверены, что стали участниками чудовищного спектакля, разыгранного коварными русскими. Антон не собирался ничего им доказывать. Их нужно было просто спасти. А для этого вывести в район, где есть люди. Антон обвел взглядом место боестолкновения. На этот момент здесь уже собралось пятеро представителей прессы и грузинка. Лавр с Туманом тщательно осматривали место засады, а прибывшие из района расположения уничтоженной батареи Стропа и Дрон заняли позиции на наиболее опасных направлениях. Если на достойный отпор регулярным частям у авантюристов из Тбилиси не хватало ни духа, ни смелости, ни солдат, которые попросту разбежались, то, по мнению Антона, это не говорит о том, что определенные силы оставят попытку очернить российские разведывательно-диверсионные подразделения. Уничтожая целый народ, грузинский президент не переставал обвинять россиян в преступлениях против человечности. Антон назначил время, в течение которого группа должна собрать максимум доказательств того, что грузинская разведка использует преступников со славянской наружностью. Оно истекало, а он так и не определился, как поступить дальше. Журналисты осмелели и стали негромко переговариваться. По обрывкам фраз Антон догадался: они обсуждают сложившуюся ситуацию. Москит следил, чтобы никто из них не воспользовался телефоном, и уже успел пресечь пару таких попыток. Наконец от группы отделилась Барбара и нерешительно направилась к нему.
– Вы долго будете нас держать в этом ужасном лесу?
– Вы знаете, сейчас для вас это самое безопасное место. – Антон решил высказать ей свои опасения прямо.
– Это почему?
– Вас непременно убьют.
– Зачем и кто? – Барбара побледнела. – Ваши люди?
– Грузинские спецслужбы затеяли это шоу и они доведут его до конца, – Антон посмотрел за нее. Немцы и англичанка пристально следили за разговором.
– Вы все врете! – неожиданно резко заявила Барбара.
Антона поразило, как быстро она преобразилась. Совсем недавно эта хрупкая женщина тряслась от страха и умоляла не убивать. Сейчас в ее голосе уже настойчивость и нотки недовольства. А может, она в курсе того, что должно было здесь произойти? – неожиданно подумал он. – Возможно, грузины планировали убить не всех, а среди журналистов у них есть свои люди? Тем более Барбара американка.
– Раненым нужна помощь! – между тем продолжила наступать Барбара.
– Хорошо, – неожиданно принял решение Антон. – Мы сейчас уберем бронетранспортером «Хаммер» и освободим проезд. Вы сядете в свой автобус и поедете дальше. Тем более он не пострадал. Только для начала все вместе сделаете заявление на камеру, что сами настояли на таком варианте и мы не причиняли вам зла.
– Где гарантии того, что сразу после этого вы не убьете нас и не оставите здесь?
– Можем пойти другим путем, – Антон пожал плечами. – Часть из вас двинется в направлении Тбилиси. После того как остальные убедятся в том, что мы не чинили препятствий, они сделают заявление, и мы расстанемся. Рано или поздно по этой дороге поедут те, кто удрал на джипе.
Говоря это, Антон поймал себя на мысли, что и этого он делать не будет. Незачем. Всегда найдутся люди, которые скажут, что заявление сделано под давлением. На него неожиданно навалилась апатия. Доказывать сейчас здесь правду равносильно борьбе с ветряными мельницами. Чего собственно он хочет добиться? Чтобы эти ожиревшие на гонорарах с заказных статей бюргеры и американка переменили свое отношение к России, привитое им на генном уровне? Какой смысл? Ближайшие задачи группа выполнила. Обеспечила во взаимодействии с другими подразделениями относительно спокойное продвижение колонн главных сил на Цхинвал, уничтожила две засады. Во время рейда по тылам противника вывела из строя зенитную батарею, ликвидировала отряд провокаторов, спасла представителей СМИ. В настоящий момент Кот ведет разведку на шоссе Гори – Тбилиси, попутно до этого наведя авиацию и разгромив реактивный дивизион противника. И хотя первоначальной задачей было дезорганизовать отход противника, как выяснилось, хуже, чем есть, здесь уже не сделаешь. Грузины в прямом смысле бежали. В общем, нужно уходить. Но как поступить с провокаторами? Ценности они уже никакой для него не представляют. Все, что знали, рассказали. Тащить с собой невозможно. Оставить – нельзя. Причин сразу несколько. Где гарантии того, что уже завтра они не вернутся к своим грязным делам? К тому же никто из допрошенных не отрицал, что имеет у себя на родине нелады с законом. Ликвидировать их на глазах прессы – безумие. Хотя так поступил бы любой спецназ мира и не только с военными преступниками. С любыми свидетелями своего присутствия, будь то случайный грибник в средней полосе или пастух в горах Афганистана.
– Туман, – позвал Антон. – Столкни «Хаммер» с дороги. Пусть пресса уезжает.
– Понял, – майор выскочил из леса, подбежал к БТРу, ухватился за поручень и ловко взобрался наверх.