Так или иначе, но формальное право находиться в действующей армии (правда, без возможности зачисления в состав подразделений и только для работы в госпиталях) российские женщины получили во время войны с турками в 1877–1878 годах. Тогда около полутора тысяч сестер милосердия добились от национального общества Красного Креста направления на театр боевых действий. Однако неофициально еще в период Крымской войны 1853–1856 годов более 120 дам — в подавляющем большинстве представительниц высшего света — уже выполняли подобную работу в медицинских учреждениях, в том числе и в госпиталях осажденного Севастополя.
Во время русско-японской войны на фронте появилось сразу четыре российских амазонки. Все они оказались последовательницами «кавалерист-девицы», так как воевали в том же самом роде войск. Самой колоритной из них (на взгляд пишущего эти строки) была унтер-офицерская вдова, скрывшаяся за псевдонимом «Михаил Николаевич». В составе казачьего полка она участвовала во всех боях, что выпали на его долю, а также ходила в разведки и брала языков. Свой след в истории войны, хотя, быть может, и не столь яркий, оставили и три других бойца, являвшихся по своему официальному положению женами офицеров среднего звена.
В Первую мировую войну количество россиянок, дравшихся на фронте с оружием в руках, возросло еще больше. Конечно, по отношению к общей величине царской армии 1914–1917 годов число надевших форму амазонок ничтожно мало. Тем не менее, даже простое перечисление их (всего около сотни) с указанием краткой биографической справки — это уже тема для солидной монографии. Поэтому вспомним лишь наиболее заметные фигуры. В первую очередь, конечно же, княгиню Евгению Шаховскую, ставшую военным пилотом. Другую представительницу старой дворянской фамилии — Ольгу Шидловскую — император Николай II лично разрешил принять рядовым в Мариупольский гусарский полк. Еще одна «кавалерист-девица» — Антонина Пальшина — прошла всю войну на Кавказском фронте и умерла, кстати, совсем недавно, в 1992 году, в возрасте 96 лет. Служили дамы и в пехоте, как, например, полные георгиевские кавалерши Антонина Потемкина и Мария Бочкарева, побывавшие в таких переделках, где пасовали даже мужчины.
Впрочем, все воительницы дореволюционного призыва принадлежали к той категории людей, о которых говорят: «аршином общим не измеришь». Они добивались своей цели, четко зная, чего хотят и что для этого надо делать. Что касается препятствий на их пути, то достаточно сказать, что официального разрешения на службу женщин в вооруженных силах до падения монархии принято так и не было. Но после февраля 1917 года революционный ветер погнал страну к пропасти, причем здравый смысл стремительно покидал все слои общества.
Весной, сразу в десятке российских городов началось формирование армейских женских добровольческих частей. По единодушному желанию личного состава, эти части получили многообещающее название «батальонов смерти», которое, видимо, своей мрачной романтикой тешило доброволок еще больше, чем мечты о поверженных врагах и ратной славе. В Петрограде о штыковых атаках стали бредить даже воспитанницы Смольного института, а последних здравомыслящих людей — особенно из числа уже побывавших в окопах, — пытавшихся объяснить, что война не игра, объявили пораженцами.
Дело спорилось с истинно российским максималистским размахом. В один только столичный «батальон смерти» за несколько дней записалось более двух тысяч дам. Правда, казарменная скука смертницам пришлась не по душе. Гораздо больше их привлекали светские приемы, рестораны и поклонники. Поэтому вскоре даже у либеральных командирш закончилось терпение. Спустя всего две-три недели полторы тысячи бойцов отчислили с красноречивой формулировкой: «За легкое поведение». Однако отвергнутые не растерялись и в пику обидчицам организовали в Инженерном замке свой самостоятельный «Ударный батальон», а также собрали Всероссийский съезд патриотически настроенных женщин.
Комедия неумолимо превращалась в трагедию, разыгрываемую в огромном театре абсурда. Свое логическое завершение она получила в середине лета, когда столичный «батальон смерти» добился-таки отправки на фронт и 9 июля, неподалеку от Сморгони, принял свой первый бой, который, впрочем, оказался и последним. Лишенные «романтической фантазии» немцы, видимо, не поняли в каком исторически-знаменательном событии им посчастливилось участвовать, и, вместо того, чтобы галантно разбежаться с высоко поднятыми руками, открыли ураганный огонь.
Конечно, нельзя исключить, что они просто не разглядели, кто на них наступал. Тем не менее, факт остается фактом — после первой же атаки, в которой батальон потерял свыше трети личного состава, его срочно отправили обратно в Петроград, а генерал Л. Г. Корнилов, являвшийся на тот момент верховным главнокомандующим, издал строжайший приказ о прекращении набора подобных частей и запрещении отправки на фронт уже имевшихся формирований. Тем не менее Россия все-таки опередила конкурентов с Запада. Она по сей день остается единственной европейской страной, в которой женское равноправие зашло так далеко, что из женщин было сформировано отдельное воинское подразделение и брошено затем в реальный бой против мужчин.
Правда подавляющее большинство доброволок из «батальонов смерти» после вышеописанного сражения почему-то вдруг утратило воинственный дух и поспешило покинуть армейскую службу. Самые стойкие амазонки осенью были соединены в «Петроградский женский батальон», которому судьба предписала — в качестве части гарнизона Зимнего дворца — еще раз войти в историю в тот день, когда большевики отбирали власть у «министров-капиталистов». Затем и этот последний островок в безбрежном мужском армейском море был ликвидирован рабоче-крестьянской властью из-за «буржуйского» происхождения большинства бойцов.
Впрочем, Страна Советов, воплотила в жизнь многие из заветных чаяний дам-воительниц. Достаточно сказать, что во время Второй мировой войны в вооруженных силах СССР служило более 800 000 женщин — намного больше, чем во всех остальных армиях мира, вместе взятых. Чаще всего их можно было встретить среди зенитчиков, снайперов, связистов, но наибольшую известность получили женские авиационные полки, ставшие своего рода символом и витриной социалистической действительности. Представительницы слабого пола в Красной Армии зачастую служили на передовой даже в сугубо мужских войсках — танковых, артиллерийских, военно-морском флоте, однако крупных самостоятельных женских соединений из них все же не создавали. (За исключением одной попытки. 3 ноября 1942 года было принято «Постановление Государственного Комитета Обороны № 2470» с красноречивым названием «О формировании женской добровольческой стрелковой бригады». Штат бригады и запасного полка для обучения потенциального пополнения новой части определили в 12 000 человек. Однако затем видимо мужчины в правительстве передумали и дали «задний ход», поскольку никаких известий об участии этой бригады в боевых действиях в отечественной историографии нет.)[172] Тем не менее, потери оказались очень значительными. Официальные цифры сообщают о десятках тысяч погибших женщин.
В европейских армиях и вооруженных силах США вплоть до последней четверти XX века роль представительниц прекрасной половины человечества оставалась примерно такой же, как и в период Первой мировой. Однако в последние десятилетия аналитики НАТО принялись достаточно серьезно исследовать «вопросы, связанные с наиболее рациональным использованием лиц женского пола в военных структурах». По всей видимости, ими разработаны какие-то рекомендации на сей счет, поскольку с конца 80-х годов минувшего столетия в странах этого блока проникновение амазонок буквально во все армейские закоулки приобрело прямо-таки лавинообразный характер.
У нас же в стране о проблеме армейской службы женщин к началу XXI века, похоже, вообще забыли. Но думается, что она о себе, как это чаще всего и бывает в России, вскоре заявит сама. Ведь мужчины ныне не горят желанием на профессиональной основе примерять на свои плечи погоны — прежде всего по причине нищенских армейских окладов. И генералы скрепя сердце вынуждены в качестве контрактников заменять их во все больших масштабах женщинами. Однако всех последствий массового набора амазонок в вооруженные силы сегодня наверняка до конца не представляют себе даже в НАТО. Ведь жизнь уже много раз доказывала, что теория это одно, а практика — совсем другое. В серьезной войне феминизированная армия к счастью еще не проверялась.
ГЛАВА 11«БРОНЯ КРЕПКА И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ»
Многотысячелетняя военная история нашей планеты насчитывает всего несколько десятков так называемых рубежных дат, с которыми связаны знаменательные события, послужившие толчком для кардинальных изменений в стратегии и тактике боевых операций. Но даже в таком элитном перечне особо выделяется 16 сентября 1916 года. Этот день не только разделил Первую мировую войну на две практически равные части и внес перелом в ход сражения на реке Сомме. Можно сказать, что с этого момента началась новая эпоха в развитии воинского искусства, поскольку именно в то хмурое осеннее утро, произошла первая в мире танковая атака. Тридцать две британских боевых машины около французской деревни Флер-Курслет всего за несколько часов сумели сделать то, что более двух лет не удавалось миллионам пехотинцев. Гусеничные чудища прорвали германский фронт и тем самым продемонстрировали, что выход из кровавого тупика «позиционной войны» наконец-то найден.
Российские бронетанковые войска тоже празднуют свой день рождения в сентябре. Разумеется, не в ознаменование английского успеха. У нас, как известно «собственная гордость». Но если чуть-чуть поскрести лакировку, то немедленно выяснится, что «железные кони» российской породы имеют к британским «сухопутным линкорам» самое непосредственное отношение, являясь, в сущности, их незаконнорожденными отпрысками.