Фейерверк немецких «блицкригов» в 1939–1941 годах отдал во власть Гитлеру почти всю Европу. Советский Союз спасли огромная территория, многолюдное население и флот англосаксов. Кто контролирует море, тот, в конечном счете, овладеет и положением на суше. По этой формуле, как и много столетий назад, все еще безошибочно определяется победитель в затяжных коалиционных войнах, когда на первый план выходят экономические ресурсы и коммуникации. Именно эскадры союзников заставили значительную часть экономики нацистов работать на морскую войну (не давая в полную силу заняться производством сухопутных вооружений для русского фронта) и перемололи то, что плавало под нацистским флагом. Именно корабли Британии весной 1941 года перекинули в Грецию экспедиционный корпус, борьба с которым вынудила Германию более чем на месяц отложить реализацию «плана Барбаросса», не рассчитанного на зимнюю пору. Эта задержка в итоге обрекла Вермахт на вымерзание у самых Кремлевских ворот. Именно моряки США и Англии доставляли в СССР бесценные ленд-лизовские грузы, позволившие Сталину преобразовать свои ополчения в более или менее боеспособные армии.
Как ни прискорбно, но все операции советских стратегов в 1941–1945 годах очень похожи на мероприятия по истреблению собственного народа и издевательство над военным искусством. Об этом неопровержимо свидетельствуют цифры количества солдат, не вернувшихся с фронтов в Германию и в Советский Союз — 2,8 миллиона[36] и 19,5 миллионов[37] соответственно (последняя цифра, возможно, еще больше). Германская машина просто забуксовала в горах тел советских солдат, почти необученными и плохо вооруженными, брошенных под ее гусеницы.
Полностью в русле азиатских традиций лежат и последующие четыре десятилетия. Пока западные соседи уходили на очередной виток прогресса, Советский Союз продолжал готовиться к «последнему и решительному бою» по канонам минувшей эпохи. Тем временем к концу XX века Запад вновь создал совершенно новую военную машину, которая позволяет ему воевать с невероятно мизерными потерями. Но большинство россиян, похоже, даже не осознают всей глубины той пропасти, что отделяет их от народов-лидеров. Как и то, что эту бездну нельзя перепрыгнуть с национальными бюджетными ресурсами, равными доходам города Нью-Йорка.
За время человеческой истории на Земле появилось и исчезло множество народов. Каждый из них имел свою, в большей или меньшей мере, своеобразную культуру. Но только малая часть поднялась до таких высот, что сумела внести вклад в прогресс общемировой цивилизации. Объясняется это, конечно же, не заранее предопределенной участью («богоизбранностью» или «неполноценностью»), а национальными характерами (ментальностью) — культурно-экономико-политическими типами становления и развития. Национальные характеры, в свою очередь, зависят от многих факторов: географической среды обитания, унаследованных от предков традиций и психологических особенностей, внешнего влияния, исторических случайностей и прочих обстоятельств, из совокупности которых формируется нация.
Опыт показывает, что непобедимых народов нет вообще. Но достижения в области военного искусства являются производными от народного характера. (Немецкое Ordnung uber alles в таком деле, само собой, всегда предпочтительнее российских «авось да небось».) Здесь, как и в экономике, результаты конкуренции видны и легко сравнимы, — если, конечно, нация находит в себе силы подняться до объективного анализа, а не ублажает себя дурманом шапкозакидательства.
Применительно к России можно предположить, что уважение, внушенное военной мощью Византии, при кристаллизации молодого этноса стало далеко не последним аргументом в выборе нового бога, — а по сути идеологии, формирующей ментальность. Восточная ветвь христианства превратилась затем в барьер, который отделил Россию от более удачливого западного мира. В отличие от чехов, венгров или финнов, которые смогли, в конце концов, органично вписаться в цивилизацию, основанную германскими племенами, русские по сей день не могут полноценно в нее интегрироваться.
Однако именно Россия в эпоху петровских реформ сумела первой из не западно-европейских стран найти и указать остальному миру дорогу, по которой можно вырваться из заколдованного круга азиатской парадигмы. По этому пути позднее прошла Япония и другие восточные «тигры». К сожалению, наша страна не выдержала испытаний этой дороги, соблазнившись обманом якобы более легкого — «своего особого» пути. И пока Россия не вернется к заветам великого царя и не отправится на выучку к более просвещенному Западу, ее военная история будет являть собой непрерывную цепь трагических бессмыслиц, вроде катастрофы атомохода «Курск» или бесконечной войны в Чечне.
Память о поражениях из большинства голов вытравить, конечно, несложно, используя ресурс государственной пропаганды. Можно даже превратить поражения в «славные победы». Но проблема военной модернизации все равно будет оставаться нерешенной. А значит, мы снова будем раз за разом наступать на одни и те же старые грабли.
ГЛАВА 2«И ВОТ ПРИШЛИ ВАРЯГИ…»
…И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам,
Пускай придут княжить,
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет…»
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят — земля богата,
Порядка ж вовсе нет…
Так — кратко, но весьма доходчиво — описал полтора века назад Алексей Константинович Толстой в своей популярной «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева» сложные общественно-социальные пертурбации и катаклизмы, которые в современных учебниках обычно занимают целые главы и именуются «процессом формирования древнерусской государственности».
Правда, о самих чужаках, приглашенных из-за моря на роль наставников-организаторов, даже серьезные специализированные издания, как правило, сообщают крайне скудные сведения. Связано это с тем, что еще совсем недавно — в годы советской власти — тема призвания варягов имела несчастье попасть в разряд «идеологически вредных буржуазных теорий». Ныне этот запрет естественно исчез. Однако инерция в головах значительной части историков все еще сохраняется. И, — если судить по опыту последних лет, — разбираться с причинами своих историографических неурядиц ученые мужи будут еще очень долго. Поэтому ждать их не стоит. Тем более что на страницы скандинавских саг и в книги специалистов, исследовавших их содержание, заглянуть можно и самостоятельно[38].
Но сначала освежим в памяти те факты варяжской эпохи, что известны из отечественного наследия. Здесь самым авторитетным документом считается «Повесть временных лет», написанная почти по горячим следам — то есть спустя «всего» около 200 лет — монахом Нестором. В главе, датированной 862 годом, содержится рассказ, в котором речь идет о древних новгородцах:
«…и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву“. И пошли за море к варягам. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти прозывались. Сказали руси славяне: „Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“. И избралось трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший Рюрик в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор в Изборске. И от тех варягов прозвалась русская земля».
Как видно из процитированного отрывка, новое начальство — «русь» — прибыло с западного побережья Балтики. Представители руси являлись жителями Скандинавии, которые, в свою очередь, — независимо от племенной принадлежности — выступали в славянских языках под общим именем «варяги». Слово «варяг» образовалось, по всей видимости, от древнескандинавского слова varingr, что в переводе означает соратник, дружинник или просто военный человек. В Европе варяги были больше известны как викинги, что в вольном переводе означает «воины, приходящие водой». Что же касается слова «русь», То это обозначение выходцев из Швеции, очевидно, пришло к славянам из финского языка. (В финском языке по сей день шведы именуются словом «ruotsi».)
Впрочем, упомянутые слова являются лишь наиболее известными среди того множества имен, которые скандинавы получили у всех племен и народов, обитавших на прибрежных землях от Белого до Средиземного морей. Но где бы их ни произносили, на всех языках они звучали одинаково ужасно, символизируя разбой, жестокость, кровь и смерть. Немецкий исследователь Хельмут Ханке дает варягам следующую характеристику:
«Более половины тысячелетия держали мир за горло эти „рыцари открытого моря“, для которых корабль значил то же самое, что конь для воинов Чингисхана. Разбойничьи походы начинались от фьордов исхлестанного штормами, изобилующего рифами норвежского побережья. Удивительно „результативными“ были эти морские набеги!»
В IX веке, после того как европейское атлантическое побережье было обшарено вдоль и поперек, викинги пустились вверх по большим рекам и предали огню Аахен, Кельн, Трир, Майнц, Вормс, Бинген, Париж и Тулузу. Там, где выныривала из морских волн голова дракона, начинала свой путь беда. Один летописец-современник говорил:
«Бог послал этих одержимых из-за моря, дабы напомнить франкам об их грехах».
Английский историк Джон Феннел также пишет: