— Дорога на волю есть?
— Ну, есть… А что?
— Я тут еще долго париться буду, — прищурился татарин, — дело мое на доследование отправили. Ты кассационку писал?
— Адвокат писал. А что?
— Давно?
— Позавчера.
— Значит, минимум четыре дня в запасе имеешь. Хочешь, могу в долг сыграть. На четыре дня.
Оставаться в безденежье перед лицом неизвестности — для Кашкета это был полный крах. Он все еще верил в свой фарт, он все еще наделся отыграться, он уже не чувствовал, как срывается с тормозов… К тому же Коля сильно рассчитывал на свою старую любовницу Зинку — в случае чего можно было бы попросить ее передать хоть какие-то деньги через адвоката.
И потому, помедлив, кивнул утвердительно:
— Давай… В долг как даешь — со счетчиком, без счетчика? — Кашкет имел в виду проценты.
Татарин нахмурился.
— Да ладно тебе… Я ведь не барыга, чтобы людям счетчик включать. Если есть желание играть, давай на тех же условиях — десять баксов кон. А через четыре дня, то есть двадцать второго, или долларами отдашь, или рублями по курсу, какой будет на тот день в обменке… — Отдернув простыню-занавеску, татарин подозвал нескольких арестантов, коротко изложив суть вопроса: — Пацаны, все слышали про наш уговор?
— Ага…
— Короче, еще раз: или баксами, или рублями по курсу на день отдачи. Мне все равно. Тут сто баксов, — Равиль небрежно пододвинул стопку мятых долларовых купюр. — Это тебе в долг. Послюнявь-ка пальцы…
— Все верно, — кивнул Кашкет, пересчитав отдельно рубли и отдельно доллары.
— Тогда давай…
Сто долларов Коля просадил меньше чем за час, и только проиграв, понял, в сколь неприятную историю он влетел. Он стал должником, попав в полную зависимость от Равиля. Надо было как можно скорей связаться с Зинкой и уломать ее в четырехдневный срок передать на пересылку сто баксов или шестьсот двадцать рублей.