– Мела, Кристон, Вирдин, Калеса, Триган, Мелори, Эндакат, Вир, Эливианель, Лоенс, Мактор, ноль за работу, покиньте аудиторию. Шпоры оставьте на входе, мне любопытно.
Названные с явным неудовольствием поднялись и посеменили на выход. Пререкаться никто не стал – это вам не наши школы, где дети клянчат оценки и рыдают перед столом учителя вместо того, чтобы учить. Тут же попался – свободен. Удивительно, что на нас никто из уходящих не смотрел. Сами попались – сами и виноваты. А мне, пожалуй, нравится система.
– Четверть часа до конца, – громко оповестил преподаватель, сделал жест, словно открывал ящик стола, и выложил перед собой шпаргалки. Декан тоже решил полюбопытствовать.
Я уткнулась в свою работу, делая вид, что очень занята. Так занята, что даже их взгляды колючие не ощущаю. Совсем-совсем.
– Написавшие – сдаем работы, – разрешил Ганс, и началось паломничество. Каждый подходил, клал свои листочки разной степени исписанности, сжимал в кармане чудо-шпору и уходил, довольный. Как там говорят? Не пойман – не вор. Здесь вот тоже так жили адепты. Не пойман – сдал.
Декан только головой качал:
– Достойная смена.
Ганс был не столь очарован.
– Думаешь? В качестве бонуса я просто не стал срезать тех, кто ходил. Только не говори, что ты не заметил.
– Заметил, – усмехнулся наш незапланированный наблюдатель. – Но если они разучатся списывать, как я буду веселиться в следующем семестре? Да и нашим трудягам нужно подзаработать.
Ганс покосился в нашу сторону.
– Этим? Не думаю, что у них недостаток карманных средств.
– Зато смекалка на уровне. И поработали они славно.
Декан подтолкнул одну из шпор моего производства.
Я же делала вид, что перечитываю свою работу. Ага, вверх ногами читаю, развиваю технику чтения.
– Славно, – согласился наш любимый преподаватель. Глянул в мою сторону и, заметив пристальное внимание, усмехнулся: – Даже не верится.
– Порой чудеса случаются, – поделился опытом декан и поднялся. – Закругляйся, собрание кафедры с минуты на минуту. Думаю, и дети хотят поскорее воздухом подышать.
Ганс кивнул. Дождавшись, пока наш незваный зритель удалится, он встал из-за стола:
– Заканчиваем. Две минуты, чтобы сдать работы и покинуть аудиторию.
Паломничество мгновенно набрало силу. Получить ноль (а столько и ставилось, если совсем не сдать работу) не желал никто. Даже среди нас таких оригиналов не имелось.
Моя работа легла поверх трудов всех остальных болотных, и быть ей погребенной под стопкой контрольных подпиравших нас сзади адептов, если бы Ганс не выхватил ее за секунду до полного исчезновения из виду.
«Прыткий», – не могла не отметить я.
Чесались пятки, а это к любопытству, и отнюдь не к моему.
– Вересная, задержитесь.
Я даже не удивилась. И Вита не удивилась, и Кира… И даже братья-болотники.
– Не опаздывай, – кинули они и влились в убывающий поток адептов. Скорость, с какой болотные покидали аудиторию, не поддавалась точному измерению. Но быстро. Очень быстро.
Я только вздохнула и помахала на прощание. Бросили, как есть бросили. На растерзание оставили. И кого? Одну хлипенькую меня, будто я что-то могу противопоставить этому… Я покосилась на Ганса, который быстро проверял мою работу и хмурился. Досадливо так, словно другого ожидал. А что другое? Не могла же я правильные ответы писать! Совесть не позволяла. Да и скучно это.
– Дана, как вы это объясните? – наконец сказал он, отдавая работу. Без оценки, но с кучей помет.
– Плохо подготовилась? – предположила я.
– Скорее уж – очень плохо, – совершенно внезапно усмехнулся преподаватель. – Только неверные ответы.
– Да, так получилось.
Я потупилась. А ботинки у меня все же хорошие, можно рассматривать мыски. Даже интересно это, особенно когда в макушку устремлен досадливо-любопытствующий преподавательский взгляд. И чем ему так моя маковка приглянулась? Вроде ушки еще на положенном месте, да и других патологий нет.
– Интересная картина, – проговорил визави.
Он подхватил со стола шпору и показал мне.
– Это не мое, – честно сказала, открещиваясь от компромата.
«Нет уж, двояк поставишь. В шпоре не признаюсь, ноль мне ни к чему!» – пронеслось в голове, и я даже подбоченилась, готовясь опровергать все аргументы противника.
– Разумеется, – ласково, так, что не осталось сомнений в его «вере», сказал Ганс.
– Я могу идти?
Да, я струсила. Самым позорным образом. Но нельзя же так внимательно смотреть! На психику, знаете, как давит?!
– Конечно, – разрешил этот злодей.
У меня уже душа в пятки ушла, пока он думал.
Я быстренько потрусила к выходу, рванула на себя дверь, и…
– Пять, – донеслось вслед. – Но я предпочитаю, когда знания показывают не обратным способом.
Я ошарашенно обернулась, желая посмотреть в эту мерзкую рожу, которая мне всю малину собиралась испортить, но его уже не было.
Поскольку Январа Крисная, наш любимый преподаватель по практическому ядоделанию, еще не вернулась, теорию ядоделания перенесли на одну пару раньше, и сейчас я неслась по коридору в любимую аудиторию Дитмара Гранова.
Опоздала, но нелегкая меня минула: Дитмар еще не проверял присутствующих. Более того, о чем-то сосредоточенно думал, не обращая внимания на притихших адептов. В любой момент спокойствие могло нарушиться целым потоком сведений, пропустить хоть одно из которых было преступной халатностью, но полного конспекта не имел никто. Только мы на четверых смогли составить единый образцовый текст.
– Он что-то говорил? – поинтересовалась я, бухаясь на свободное место рядом с болотниками. – А чего в прошлый раз отменяли?
– Нет, не говорил. Ездил на конференцию, – кратко ответил на оба вопроса Трейс.
– А они разве не вместе с Январой?
– Видимо, нет, – пожал плечами болотник.
А я задумалась: странно это все.
– Записываем. Для приготовления…
И понеслось. Как я и говорила, Дитмар диктовал быстро и только один раз, а потому все посторонние разговоры и даже мысли стихли, исчезнув в один миг, чтобы смениться скрипом. Да уж, Средневековье – это ужасно. Хорошо хоть, у иномирцев ручку стрельнула в обмен на шпаргалку. Все же перо, даже металлическое, – не мое писало.
– …все на сегодня.
Этих слов ждал каждый. Руки отваливались, ладошки вспотели, на пальцах темнели мозоли, но никто даже пикнуть не решился – предмет не располагал к откровенности и искренности.
– Магистресса Январа вернется через четыре дня. Вместо практического ядоделания у вас будет теория. Нельзя, чтобы навык оставался без закрепления, поэтому мы немного передвинем нашу контрольную – вы же о ней, верно, помните? – и напишем ее завтра. Все свободны.
К нашему счастью, большая часть платежеспособной клиентуры помнила и шпоры заказала заранее, так что… Все достаточно спокойно восприняли новость, и Дитмару не икалось. А если икалось, то недолго. Поговаривали, что проклятийник из него отменный. Как, впрочем, и ядодел.
– Ну что? В огород, грядки окучивать? – добавила оптимизма в наше продвижение к выходу Кира.
Волком на нее посмотрела не одна я. Видимо, ботаников-любителей, как и профессионалов, среди нас не водилось. Или же они умерли от счастья.
Грядки вызывали двойственные чувства. С одной стороны, вспоминался дом, где на так называемых «уроках трудового воспитания» мы порой батрачили на благо родной школы, пропалывая морковь или собирая ягоды для компота. Второе было веселее и собирало куда больше народу. Вот только возвращались мы с таких работ страшненькими и довольными, особенно если ягоды были черными и маркими. Тут уж без натуральной помады на губах никто не уходил. А сколько ягодок отправлялось в рот, чтобы язык покрасить в модный цвет? Да уж, никто не следил, а то такой бы счет выставили…
С другой стороны, огород я никогда не любила. Еще когда маленькой была, родители перестали заниматься этой гадостью, на которую нервов тратишь больше, чем в итоге результатов имеешь. Но даже с тех далеких времен осталась стойкая неприязнь к прополке. Единственное, на что меня могли уговорить, – пощипать укропа и петрушки. Но и это не входило в число любимых дел.
В общем, когда оказалось, что придется копаться в земле еще и здесь, я взгрустнула и отправилась запивать горе томатным соком, который также ненавидела.
Готовилась к предстоящему ужасу, выдержку тренировала. Пригодилось!
На первом занятии, сугубо теоретическом, я немножко прикорнула на задней парте после тщетной попытки запомнить, сколько и каким образом расположенных жилок у какой-то редкой травки, помогающей от запора. Это знание было мне настолько необходимо, что в сон меня склонило на третьей минуте. На седьмой я очнулась от нежного удара локтем в бок. Прямо напротив толкал полную дидактизма речь препод. Я поняла, что зачет получу с боем. Осталось только выяснить, кто будет бороться.
Выясняли до сих пор с переменным успехом. Я героически сражалась с травками и собственной нелюбовью к ним, а преподаватель пытался не выказывать на людях свое негодование по поводу моего чересчур агрессивного метода работы с растениями. Получалось слабо. И у меня, и у него. Вот и сейчас шепотки за спиной начинали делать ставки, кто победит в грядущей битве. Я или сорняки. На сорняки ставили больше.
– Дань, я на тебя поставила, – подбодрила меня Кира.
– А я против, – громко, чтобы все слышали, сказала Тринита.
Демонессы из ее свиты хихикнули. Я смолчала, но запомнила. Шпоры по обычному тарифу, да? А обычный – это сколько? Для демонесс он только что увеличился. Раз так в пять-шесть.
Судя по негодованию, промелькнувшему на лицах братьев, еще и за доставку драть будут немилосердно. И только одна Вита довольно потирала руки. Казначей, что с нее возьмешь. Уже в роль входит! Или она из нее никогда и не вылазила?
Спустя семь минут мы стояли у огорода. Чтобы не пугать поступающих, место массового батрачества адептов скрыли от простых любопытствующих тремя слоями морока, и вход в его пределы разрешался только после сверки ауры. Иной раз я так мечтала, чтобы мою случайно убрали из базы данных чар и меня просто мягко откинуло в ближайшие кусты, как злостного нарушителя. Мироздание было не на моей стороне.