– Его убил первый помощник? – опешил Вилли.
– Из нас ещё у кого-то есть кортик? – вопросом на вопрос ответил Олаф.
– Не знаю.
– А я знаю. Или ты забыл, как он орудовал им на маяке?
Вилли хотел сказать, что лодка не маяк, да и зачем первому помощнику убивать второго, как вдруг услышал приглушённый отсеками пистолетный хлопок, затем грохот бегущих ног. Тяжёлая стальная дверь распахнулась, первым вбежал старшина Вайс, за ним, прихрамывая, Адэхи. Пропустив инженера, Сигард хлопнул сталью о сталь и зафиксировал герметичную дверь на стопорный рычаг.
– Он здесь? – ничуть не удивившись, кивнул на японца старшина. – Кэп рассчитывал на его помощь, но так и не дождался. Знаю, не рассказывай – это обер.
– Да, Бауэр его прикончил как скотник свинью, – подтвердил Олаф.
– На пару с Бартольдом, – уточнил Сигард. – Эта мокрица у него теперь вроде правой руки. Вилли, посмотри, что с инженером. Ломан, сволочь мюнхенская, кажется, достал его ломом.
– Со мной всё в порядке, – отмахнулся Адэхи. – Клим, немедленно разуйся, в ботинках не доплывёшь, и поменяй брюки. Эй, дайте ему кто-нибудь гражданские брюки! Вилли, поройся на койках.
– Брюки? – Клим посмотрел на свои форменные, в масляных пятнах кожаные брюки механика и недоумённо спросил: – Зачем?
– На берегу никто не должен догадаться, что ты с лодки. Да не тяни время! Тапперт, Вайс, быстрее откройте торпедный погрузочный люк в корме, пока они не сообразили его перекрыть.
– Мне – вплавь до берега? – растерялся Клим.
– Доплывёшь! – заверил его Адэхи. – В моём племени говорят: если видишь, что скачешь на мёртвой лошади – слезай! Тебе в самую пору менять лошадь.
– А вы?
– С нами ничего не случится, а ты получишь стопроцентную пулю вне очереди.
В подтверждение его слов за дверью послышались крики, тяжёлый удар и глухой голос, словно первый помощник говорил, приложив к двери ладони рупором.
– Адэхи, открой, я тебя пальцем не трону! Ты же знаешь, что без такого инженера, как ты, лодка не протянет и дня. Здесь все уже на моей стороне! Открой дверь и присоединяйся к команде. Время не ждёт – сейчас самая лучшая возможность выскользнуть у них из-под носа. Если не уйдём за час, то сгниём по тюрьмам!
– Я буду говорить только с командиром! – выкрикнул Адэхи, выталкивая Клима из кубрика в корму. – Пусть мне это скажет командир!
– А ты, Адэхи, и говоришь с командиром. Я тебе приказываю открыть дверь и запускать электродвигатели.
– У меня один командир – капитан-лейтенант Зимон.
– Ах, ты о нём? Хороший был моряк, хотя и стал тяжелее на пулю. Но неужели ты думаешь, что я рискнул бы его пристрелить, если бы был один? Обещаю, что когда мы выйдем в море, я воздам ему все почести. В последний путь он уйдёт по нашей морской традиции, и никто не посмеет сказать ему вслед плохое слово. Но его время прошло, и теперь всё будет иначе. А сейчас мне нужен ты и твои механики!
– Тогда я хочу услышать Рикена.
– Боцман покуда связан, но клянусь, я его тоже не трону. Больше ни одной жертвы.
– Приведи штурмана.
– И с Хартманном пока проблемы, сейчас его перевязывает Мюллер. Наш штурман пытался пойти против остальных. Но клянусь, скоро они оба присоединятся к моей команде. У нас будет отличный экипаж! И, в отличие от Зимона, я вас в тюрьму не отдам! Они с японцем торговали вами, как баранами на рынке. Мой совет, Адэхи, – быстрее забудь о них. Теперь лодкой командую я! А лодка у нас одна, делить нам нечего, осталось лишь спасаться.
– Бауэр, я должен посоветоваться с моими механиками.
– Быстрее, чёрт возьми! Скоро рассвет!
Адэхи тянул время ради Клима, и Клим это прекрасно понимал. Вместе с Вайсом они отвинтили люк, через который в корму загружали торпеды, Клим изнутри сбросил деревянный настил и выбрался на внешнюю палубу.
Вайс на прощание дёрнул его за ногу и сказал:
– Не знаю, чем ты так приглянулся нашему индейцу, но моли бога, чтобы тебе так же везло и дальше. Если бы не он, то быть тебе…
Кем быть Климу, он так и не услышал, так как Вайс уже захлопнул люк. Вырывавшийся в отверстие свет исчез, и на секунду Климу показалось, что он ослеп.
Затем он увидел, как рядом с бортом мирно плескалась чёрная вода, из низких туч всё ещё нет-нет, да проливался косыми струями дождь, местами тёмными хлопьями проплывал туман, и всё это скрывалось непроницаемой, как смола, ночью. На мгновение где-то вдали моргнул проблеск маяка и сразу погас. Тогда Клим, не раздумывая, бросился в холодную воду и поплыл в его сторону.
Дно под ногами скользило илом и путалось тиной. Набегающая волна уже в сотый раз накрывала с головой, тогда Клим терял опору и снова бросался на борьбу с убегающим от берега отливом. Впереди тёмной стеной маячила на тонких ходулях корней глубоко врезавшаяся в море густая полоса деревьев. Он плыл к ним, но видел, что не приближается ни на метр. Нащупывал ногами дно, отталкивался, бросался вперёд, а затем взлетал на волне, его относило прочь от берега, и всё повторялось сначала. Силы растаяли, когда до цели оставалось не более полусотни метров. Позади пролегла чемпионская дистанция, но, когда до финиша осталось чуть-чуть, Клим понял, что окончательно выбился из сил. Он уже не боролся, а полностью отдался на волю волн, на секунду выныривал, делая судорожный вдох, и снова погружался, чтобы нащупать скользкое дно. Толчок, вдох, и опять под воду. Его несло вдоль берега, прочь от портовых огней, туда, где деревья казались выше и темнее. Ни руки, ни ноги уже не слушались, и Климу казалось, что он превратился в сорванный буй. Тот самый, что так кстати оказался на его пути. Спрыгнув с лодки, он плыл на слабый мерцающий огонёк маяка и вдруг почувствовал, что зацепился за стальной трос. Первой мыслью было, что рядом находится судно. В темноте спасительное судно не видно, но оно неподалеку, и трос тянется с него. Однако это оказался всего лишь буй. Вцепившись в его шершавую, обросшую ракушками поверхность, Клим недолго отдохнул и опять поплыл на огонёк. А маяк уже чудился так близко. Рядом с ним появилась россыпь огней портовых кранов и зданий, и вот когда до огоньков было подать рукой, океан начал играть с ним дурную шутку. Его несло вдоль берега, и огни постепенно удалялись. В довершение всего снова пошёл дождь. Теперь вспышки маяка исчезли окончательно, и Клим не имел ни малейшего представления о том, куда его уносит. Лишь бы не исчезло дно! Толчок, вдох, и опять на гребень волны. Волна убегает, затем следует провал и мягкий удар ногами о дно. Внезапно он зацепился за упругий, изогнутый корень. Тот тронул его за спину, дёрнул за рубашку и, казалось, хотел ускользнуть, но Клим уже извернулся и вцепился в него обеими руками. Рядом вырисовывались стеной джунгли таких же корней. На них темнели спутанные ветви деревьев, а где-то совсем рядом плескалась о берег вода. Тогда он бросился вперёд из последних сил. Подтягивался, хватал темневший впереди корень, раскачивался, тянулся к следующему и ощущал, что берег всё ближе и ближе. Кто-то потревоженный упал с дерева в воду и, обдав упругим фонтаном воды, проскользнул рядом гибким канатом. Клим раскачивал ветви и слышал, как с них с приглушенными всплесками слетают и другие их обитатели. Потревоженные, они проплывали рядом, ныряли, иногда скользя по его ногам, пугая и заставляя замирать. Один раз он спутал корень со свисавшим петлёй гибким телом. Мягкая холодная плоть под пальцами судорожно дёрнулась, выскользнула и с громким всплеском сбежала в воду. Постепенно Клим почувствовал, что уровень воды понижается. Да и волна теперь исчезла. Он пробирался сквозь узлы корней и уже дотягивался до веток. Дно стало болотистое и при каждом шаге шипело тучей пузырей. Постепенно оно обретало твёрдость, корни сменились зарослями густой высокой травы, а когда вода под ногами пропала, он обессиленно упал и забылся в тяжелом беспамятстве.
Мягкий рассеянный свет пробивался сквозь глухие дебри. Лёгкий туман обволакивал деревья по верхушкам крон, и заблудившиеся солнечные лучи распадались блеклым многоцветным спектром. По-утреннему тихо и безмятежно. Где-то невдалеке лёгкий всплеск, и вновь безмолвие, расстилающееся обширным непроницаемым ковром. Туман глушил посторонние звуки, и Клим слышал лишь собственные шаги. Под ногами гулко чавкала скользкая жижа. Высокая, выше головы, болотная трава неохотно расступалась, издавая звук рвущейся ткани. Неожиданно он замер, заметив впереди едва уловимое движение. Потревоженный, жёлтый с коричневыми пятнами, трёхметровый питон пересёк ему путь и исчез в стене из зелёных листьев. Протяжно выдохнув, Клим осторожно поднял ногу, чтобы сделать следующий шаг. Он смутно помнил, что, выбравшись из воды, рухнул от усталости прямо в траву и закрыл глаза – казалось, лишь на секунду, но когда снова их открыл, вокруг произошли разительные перемены. Ночь исчезла, прекратился дождь, стало светло, и только онемевшие руки и ноги свидетельствовали о том, что секунда эта затянулась на отрезок не меньше трёх часов. Клим упрямо шёл на свет, и постепенно трава становилась ниже и реже и уже не досаждала, норовя хлестнуть по лицу жёстким стеблем. А когда она едва доставала ему до пояса, он увидел чуть заметную просёлочную дорогу. Ездили по ней редко, и трава стремилась скрыть следы, но два глубоких отпечатка в мягкой почве упрямо указывали направление на далёкий городок в серой утренней дымке. Двухэтажные дома с колоннами в стиле старой испанской колониальной постройки тянулись вдоль океана тремя неровными рядами, строго повторяя линию побережья. А над ними толстой белой сигарой высился маяк и призывно моргал размеренными вспышками. Оглядев себя со всех сторон, Клим стряхнул прилипшую траву, стирая болотную грязь, поелозил друг о друга босыми ногами, и пошёл по направлению дороги. Когда Клим добрался до первого дома, городок уже окончательно проснулся. Из-за каменной изгороди его окинули внимательным взглядом, однако, стоило ему приветливо взмахнуть рукой и поздороваться, немолодая пара в шерстяных пончо торопливо исчезла за дверью с широкими щелями и уже изнутри стала наблюдать за ним в одну из них. Клим пошёл дальше, и постепенно улица расширялась и наполнялась людьми. Он был уверен, что в таком виде, грязный и мокрый, обязательно привлечёт внимание, но всем, казалось, на него наплевать. Где-то там, в центре, по всей видимости, был рынок, и местный индеец с бронзовой кожей тащил телегу с глиняной посудой. На секунду Клим привлёк его внимание, но всего лишь как неожиданно подвернувшийся потенциальный покупатель. Индеец остановился, окинул внимательным взглядом короткие потрёпанные брюки, полинявшую рубашку с разорванными рукавами и, ругнувшись, потащил телегу дальше. Клим выкрикнул ему вслед, что хотел бы спросить у сеньора, где он мог бы найти представителя власти, но сеньор сделал вид, что не понял, или что уже его не слышит. Испанским языком Клим владел гораздо хуже, чем английским или немецким, и подобное невнимание списал на своё ужасное произношение. Однако уже скоро понял, что здесь никому ни до кого нет дела. Люди шли молчаливые, погружённые в собственные мысли, с каменными лицами. Некоторые были такие же грязные и босые, как и Клим, так что он вполне органично вписывался в постепенно увеличивающийся людской поток. Ряд домов, закрывавших вид на бухту, неожиданно оборвался и продолжился сетчатым забором, ограничивающим территорию порта. Четыре уходящих в воду бетонных пирса, рядом два крана – пожалуй, вот и весь порт. На рейде на якорях стоял ряд крупных кораблей, межд