— Ты очень интеллигентный тип, Шильке. А поскольку женщины любят предусмотрительных мужчин, а еще таких, которые умеют позаботиться о безопасности семьи, то… Ты, задавака, начинаешь меня по-настоящему интересовать.
Рита отпила глоток принесенного официантом вина и сказала:
— А кроме того, ты не трус. И это тоже хорошо для будущего.
На следующий день мороз сделался полегче. Зато начал падать густой снег, свежий покров которого накладывался на предыдущий, уже слегка покрытый корочкой инея. Легко можно сломать ногу, нужно быть осторожным, в особенности — на брусчатке.
Шильке вроде бы как изучал документы переданного ему дела. Но только одним глазом. Все время он размышлял о то, как найти Холмса. У Крупманна на это был целый год, но даже и он не мог найти, нужно было расставлять ловушку. А у него имелся только один день. Проблема, казалось бы, неразрешимая. Поскольку сам он не располагал никакими материалами, приходилось пользоваться теми крошками, до которых дошел сам. «Перед» Холмс прогуливался по Тумскому Острову. Это ничего не означало. «Перед» могло означать и за неделю до операции, на этапе планирования, за день до действия или в день самой акции — «сразу же перед». Черт его знает. У него даже ненадолго мелькнула идея отправиться на Остров, но Шильке быстро ее погасил. Ну и что ему там делать? Подходить к каждому прохожему с вопросом: «Прощу прощения, вы, случаем, не Холмс?». Не имеет смысла. Сам он только бы перемерз и натер мозоли. Так, ну а что еще мог он сделать? Лейтенант не имел ни малейшего понятия.
Ну как встретиться с Холмсом? Заваренный для себя зеленый чай давно уже остыл. А Шильке неподвижно застыл за своим письменным столом, тупо глядя на покрытое морозными узорами окно. Ну вот что мог он сделать? Прикрыл глаза. Так ведь это же очень просто. Нужно заставить Холмса, чтобы это уже он нашел его. Банально. Элементарно, доктор Ватсон. Вот только как этого добиться? И чем он располагал? Одной-единственной, ценнейшем во всем мире информацией. Завтра гестапо арестует польского агента. Следовательно, необходимо того предупредить и каким-то образом подписать это сообщение. Как? Шильке задумался. Как, как, как? Интересно, стоил ли он тех денег, которые родители вложили в его высшее образование? Интересно, удастся ли ему выдумать?
Он поднял трубку телефона и соединился с диспетчерской.
— Крипо, попрошу архив.
К счастью, трубку взяла Рита. Шильке избрал самый грубый из всех возможных голос.
— Приветствую тебя, красивейшая во всем мире женщина.
— Ну, привет, зазнайка.
В ее голосе Шильке, в свою очередь почувствовал заинтересованность и легкое беспокойство. Рита прекрасно знала, зачем он звонит.
— Мог бы я, в память о вчерашнем вечере предложить тебе, о недоступная, букет сосновых ветвей?
Девушка рассмеялась.
— Приму с величайшим удовольствием. Сосновые иголки напоминают мне дикобраза.
— Как напоминаешь и ты сама, о невозмутимая, — коротко заметил он.
— Хорошо, дай мне два часа.
— Твоего внимания я готов ждать целую вечность. — Шильке прекрасно понимал, что Рите не нужно было бы даже столько времени, чтобы сделать даже самый тщательный макияж. Она знала, чего они оба хотят, но ей нужно было пару часов, чтобы дополнить сведения. Просто, оба играли спектакль перед кем-то, кто мог бы их подслушивать. — И не рассчитывай на то, что я прекращу.
— Рассчитываю на то, что не прекратишь, — снова смех. — Па-па-па, до свидания.
— Буду ждать.
Не было смысла говорить: где, потому что место встречи они определили еще вчера. И было бы лучше, чтобы кто-нибудь со слишком большими ушами, об этом и не знал.
Шильке вернулся к изучению документов.
Тумский Остров был островом совершенно невероятным. Даже после того, как были засыпаны две реки и преобразованы в улицы, он до сих пор представлял собой часть архипелага Бреслау, этой безумной путаницы каналов, ответвлений рек и ручьев, омывающих островки, являющихся крупной частью старого города. Венеция Севера, как говорили прибывшие из других стран. Мосты, мостики, подвесные переходы, гигантские стальные конструкции — и все это над водой. Город сросся со своими реками. Он не мог без них жить, и, скорее всего, они без города — тоже, поскольку только в их отражении он отмечал собственное величие. И вода гордо текла по руслам каналов. Два гиганта, два непокоренные могущества глядели друг на друга уважительно. Вода и город — вредные, дикие, неукротимые сиамские родственники. Вода атаковала несколько раз, как, хотя бы, в тысяча девятьсот шестом году. Город ответил грубой силой, десятками километров предназначенных для предотвращения наводнений каналов, земных валов, камнем, бетоном и сталью. Город желал выжить, река — тоже, а то, что они любили друг друга, вовсе не означало, что при случае не могли щелкать один другого по носу. Без подобного рода забав даже давным-давно существующее семейство способно распасться.
Шильке стоял на соборном мосту, глядя на немногочисленные латки темной воды, видимые из-под льда. Интересно, когда Одер снова покажет свою силу? Супружеские ссоры не были слишком частыми, так что такое способно случиться даже под конец столетия[15]. Через пятьдесят, девяносто или сто лет? Не ему решать. И так его уже не будет тогда в живых. Он был пылинкой в отношении двух сил, которые, в отличие от него, будут брести вместе сквозь невообразимые бездны времени. Он был пылинкой, которая, все же, в отличие от двух суверенов данного места, тщательно планировал собственное будущее.
— Привет, зазнайка.
Шильке резко повернулся.
— Приветствую тебя, о свет жизни моей!
И подал ей пучок сосновых веточек, купленных в цветочном магазине. Праздники были на носу, так что елочки были повсюду.
— Хочешь сказать, я похожа на ежа? — с улыбкой спросила Рита.
— Раз уж мы перешли к животным аллегориям, то, скорее, на броненосца!
— Ага. А ты, конечно, хотел бы, чтобы я по виду напоминала газель?
— Нет, моя красавица. Ты на вид напоминаешь райскую птицу.
Девушка оценила и комплимент, и находчивость, в связи с чем одарила лейтенанта взглядом номер девяносто три. Убийственным для всех мужчин, находящихся в радиусе действия. Женевская Конвенция должна была бы запретить подобные взгляды, поскольку из-за них мужчины разжигают войны, возьмем, к примеру, Троянскую войну, явно вызванную взглядами Елены. А Наполеон, из-за чего пошел на Россию? Потому что агент польской разведки, пани Валевская, тоже замечательно умела трепетать ресницами. И примеры можно умножать. Шильке надеялся лишь на то, что Гитлер в тридцать девятом году не глядел в глаза Геббельсу. Но сам он сейчас был готов выступить против танков даже без гранат. Только цель личного блицкрига Шильке остановила его наступление, коснувшись его щеки.
— Они красивые, — прижала она веточки к носу. — И пахнут замечательно. Спасибо.
И ему пришла хана! Ему, из мира овна и свинтуса, надрессированного в женско-мужских развлечениях соблазнителя! Шильке пробормотал какое-то дурацкое «удовольствие исключительно с моей стороны» и, говоря по правде, он не знал, а что прибавить еще. Веточки и вправду пахли — тем запахом, который Наполеон слышал под Ватерлоо! Тем смрадом, что щекотал ноздри предков Шильке под Грюнвальдом и неподалеку отсюда, в Хансфельде. Тем ароматом, что овевал испанцев под Сомосьеррой[16]. Все побежденные самцы чувствовали себя точно так же, когда до них уже доходит, что сегодня к своей цели они не приблизятся ни на шаг. А ведь, на первый взгляд, ничего и не случилось. Вот только взгляд номер девяносто три превратился во взгляд номе двадцать два.
— Ты чего-то узнала? — деловым тоном спросил Шильке.
— Да.
Он глянул на девушку из-под козырька фуражки.
— Ммм?
— Крупманн нанесет удар завтра, ровно в четверть одиннадцатого. В Швидницком Подвале[17].
Есть! Теперь Шильке получил возможность выполнить идеальный снайперский выстрел в самое яблочко. Рита помогла ему стать Вильгельмом Теллем, она была породистой охотничьей собакой, которая подставила добычу прямо под нос Стрелка.
— Благодарю. — Теперь уже он бросил грозный взгляд самца. — Наша билетная касса делается все ближе. Очередь препятствий явно сокращается.
— Я рада тому, что ты сказал «наша».
— Если ты считаешь, будто бы я перестану тебя преследовать, приставать к тебе и делать непристойные предложения, ты ужасно ошибаешься.
Рита снова рассмеялась.
— Ничто не мешает тому, чтобы ты меня выводил из этой ошибки.
Теперь уже он оценил ее находчивость. Шильке слегка склонил голову.
— Ты уже знаешь, что надо делать? — спросила девушка.
— Нет, — откровенно ответил лейтенант. — Но завтра это сделаю.
Тут Рита начала смеяться совершенно открыто.
— Нет, задавака, ты просто прелесть.
— Обожаю, когда женщины так обо мне говорят.
Шильке подал девушке руку, и вместе они отправились на прогулку в сторон большой мельницы.
— А что там с твоим следствием? — Взгляд номер шестьдесят пять. Обещающий. — Если это, конечно, не тайна.
Шильке отшатнулся.
— В одном Крупманн был прав: что когда я открою эту папку, то сильно удивлюсь.
— И что же там имеется?
— Описание следствия по делу убийств среди группы лиц, которые пакуют и отсылают произведения искусства, эвакуируемые из Бреслау.
— Ну, тогда тут, похоже, все ясно. Кто-то готовит себе состояньице на послевоенный период, воруя произведения искусства. этом бардаке вора найти сложно, а тех нескольких, которые чего-то узнали, как раз и убили.
— Поначалу я и сам так думал. Но у меня на столе накладные. Документ с места отправления и документ с места приемки.
— И?
— И все сходится. То, что здесь упаковали, там получили. Типичная германская честность. Черт подери, никто ничего не своровал.