— Господи Боже, как сложно. Прямо как в разведке.
Шильке застриг ушами. Он указал пальцем на женщину с тележкой, мимо которой они как раз проезжали.
— Раз уже вы говорите по-английски, то как бы вы определили эту фрау?
Возница громко чмокнул, откашлялся и сплюнул в сторону.
— She's go' lovely more. — У него даже получился изящный стишок.
Шильке рассмеялся.
— А вот знаете, что вы сказали? — Он не очень знал, как это перевести. — Она есть идет, более любимая!
В этом радостном настроении он вытащил пачку сигарет. И вдруг замер с зажигалкой в руке. Господи Иисусе!!! О мой Бог! Возница не собирался сказать: «She is going more lovely»! Это был… это был кокни! В чистейшем своем виде. Немое «t», замененное смыканием горла, сделало из «got» — «go». «more» ассоциировалось с «less», на рифмой к этому слову была «ass». Возница сказал: «She has got a lovely ass» — «У нее приятственная попка».
Ну как же можно быть таким — как он сам — кретином? И как можно не помнить рассказ Конан Дойла, в котором Шерлок Холмс переоделся в кэбмена и издевался над плененным доктором Ватсоном по причине докторского невежества и наивности. Но ведь и сам: как он позволил себя обмануть.
Лейтенант взял себя в руки и вынул из кармана небольшой футлярчик.
— Благодарю за визитку. Возьмите мою, — протянул он человеку на козлах картонный прямоугольник.
Холмс остановил повозку среди деревьев и спрыгнул на землю.
— Приветствую тебя, дорогой мой Майкрофт.
Шильке тоже вышел из экипажа. Он с увлечением глядел на собеседника. Высокий, довольно худой, с невероятно глубокими глазами, которые походили на два сверла, пробивающие любую преграду. Ну и… храбрый как Шерлок. Как и тот, этот прибыл на встречу лично.
Офицер контрразведки не знал, как себя повести. Инстинктивно он протянул руку.
— Лейтенант Дитер Шильке. Абвер.
Тот пожал протянутую руку решительным жестом.
— Майор Мачей Длужевский. Войско Польское.
Долгое время они стояли молча, оценивая друг друга взглядами.
— Может, тогда я начну, — произнес майор. — Во-первых, я должен поблагодарить вас за то, что вы поломали операцию Крупманна. — Выражался он на старомодном, старательном и красивом немецком языке. — Правда, он был бы сильно удивлен ее результатами, но в данном случае это несущественно. Важны ваши действия, интеллект и воля.
— И вы догадываетесь… чего касается эта воля?
Поляк кивнул.
— Догадываюсь.
— Вы уверены?
Длужевский одарил немца теплой улыбкой.
— А может перейдем на «ты», раз нам предстоит сотрудничество?.
— С удовольствием. Дитер.
— Мачек. Но называй меня «Холмс». А вот тебя я стану называть… — секундное колебание. — Майкрофт? Или, может, Ватсон?
— Ну, знаешь ли… — вроде как оскорбился Шильке. — Ладно, пускай будет. Ведь лучше, чем «миссис Хадсон».
Оба рассмеялись. Только они двое понимали, какие подтексты скрывались под этими именами.
— Твое настоящее кодовое имя — DW7118G, ну а для своих: «Юра». Ты удивляешься?
— Немного.
— Это реальная помощь в достижении наших совместных планов.
Этими словами он застал Шильке врасплох.
— Наших совместных?
— Ну, ты ведь об этом думал. А я твою идею творчески развил. — Он поглядел с легким удивлением. — Но сейчас не время на долгие беседы. Не здесь и не сейчас. Мне необходимо завершить одно важное дело, причем — быстро.
— Какое дело?
— Мне не нужен офицер, которого вот-вот могут выслать на восточный фронт, где мои коллеги убьют тебя в первый же день, поскольку ты даже не умеешь стрелять.
— Ты даже это обо мне знаешь?
— Ты удивишься, сколько я знаю. И… тебя удивит, сколько я знаю о твоем интеллекте, который мне будет крайне нужен. Но на первом свидании о комплиментах не будем, отложим их на потом. Длужевский подал лейтенанту пакет листков. — Здесь несколько идей, как вычислить нашу радиостанцию.
— Чтоооо???!!!
— Придумай: что. Ты что, думаешь, будто бы у нас всего одна радиостанция? Я хочу, чтобы ты завоевал у себя крепкое положение. Следовательно, у тебя должны быть результаты. Сейчас возвращайся на работу и сразу же пиши рапорт о том, как расшифровываешь Холмса. Сегодня же бумага должна попасть на стол твоего шефа. Я знаю, что он тоже работает допоздна.
— Ну да, — сглотнул слюну Шильке. — Не люблю я стрельбу.
Он предпочел не упоминать, что ни в одной пока что он не принимал участия, и что даже не знает: боится сам во время стрельбы или нет.
— Ты ужасный пацифист. — Холмс ненадолго снизил голос. — Ты точно такой же, как и я. — Снова недолгая тишина. — Я и сам терпеть не могу грохота, так что стрельбы не будет.
Шильке глубоко затянулся дымом. Только сейчас он понял, насколько замечательным был выстрел в его исполнении. Никакой, пускай даже небесный снайпер не мог попасть точнее. Каким-то чудом он сразу же договаривался с сидящим напротив человеком. Лейтенанту казалось, что статистический средний уровень интеллекта в Бреслау возрос на несколько сотен процентов. Как будто бы и вправду Майкрофт встретился с Шерлоком.
— На следующий день напишешь рапорт относительно прогресса в следствии…
Длужевский подал Дитеру следующий листок.
— …и направишь их внимание на помещение, в котором находятся радиостанция и шифровальные книги.
— Шифровальные книги? — не мог поверить Шильке.
— да. В течение нескольких дней с других станций мы будем передавать всяческую чушь, а потом сменим коды. Они в это спокойно поверят, если только ты им все это красиво продашь. Но помни об одном. Увидев торт в твоих рапортах, они могут послать кого-то другого слизать сливки. Так что спрячь в своих вычислениях ошибку! Чтобы их удар попал в пустоту!
— Понял. Радиостанцию и шифры должен захватить я.
Холмс легонько хлопнул лейтенанта по плечу.
— Думаю, мы хорошо сработаемся. — Он отбросил окурок и заскочил на козлы. Тряхнув вожжами, он прибавил на чистейшем кокни: — А теперь гомосексуализируй вращением на обувь для непогоды.
Ошеломленный Шильке переводил про себя:
— «Обувь для непогоды»? Ага — боты. Рифмуется с «работой». Выходит, он сказал: «А теперь крути педали[22] на работу». Черт подери!
Диаграммы, диаграммы, диаграммы. Пеленги станций прослушивания Шильке накладывал на материалы, предоставленные Длужевским. Очень медленно, но у него складывалась четкая система. Более-менее, но он уже понимал, как планировался график работы этой радиостанции, по какой схеме менялись убежища. Лейтенант вычерчивал диаграммы, обозначал точки на карте, вырисовывал соединяющие их кривые. Он даже не глядел на данные остальных радиостанций, каждая из них работала под другой системой. Шильке это не удивляло, гроза была все ближе, так что русские нафаршировали людьми и оборудованием весь Бреслау. Здесь все было важным: что, кто, когда, каким образом перевозит и где оставляет. Сотни пар шустрых, замечающих все и вся взглядов оценивали все и вся, а результаты наблюдений улетали в эфир.
Шильке не желал вызывать ни секретаршу, ни машинистку. В Англии он научился молниеносно печатать на машинке. Работал он быстрее обычной машинистки, хотя клавишу «S» вечно путал с клавишей «SS». Закончил он — как обычно — быстро, мысли он выражал чрезвычайно точно, те коллеги, которые болели за него, вечно смеялись, говоря: «немецкий разум, английское воспитание — sicher!».
Но, выходя в коридор, он все же понимал, что у шефа к нему будет совершенно другой подход, чем у коллег. Ясное дело — не ошибался. По причине позднего времени секретарши уже не было. Объявить о приходе лейтенанта пришлось хмурому охраннику. Хайгель сидел за письменным столом, всматриваясь в какой-то документ. Прежде, чем он успел сложить его и спрятать в ящик, Шильке удовлетворенно отметил, что это тоже была военная карта.
— Ну, и чего нового? — Шеф и так не слишком полный, сегодня выглядел еще и уставшим. — Вы уже решили это дело с кражей произведений искусства?
— Еще нет…
— Почему? — резко перебил его Хайгель. — Ведь это же дело для какого-нибудь мелкого полицейского. А вы, офицер контрразведки, не можете поймать виновного? Так почему вы до сих пор не решили этого дела о краже, я вас спрашиваю?
— Потому что никто ничего не украл, — не спеша ответил Шильке.
В кабинете сделалось тихо. Майор прикусил губу. До него дошло, что он неправильно выразился — дело ведь заключалось в убийствах, а не в краже. В воздухе повеяло полярной стужей, хотя все окна были тщательно закрыты и затемнены толстыми занавесями.
— Что вы мне принесли?
— Я практически вычислил советскую радиостанцию.
— Не понял? — Хайгель резко поднял голову. — Что вы сказали, лейтенант?
— Пожалуйста, вот рапорт, — положил тот на столе принесенные документы. — Вражеская радиостанция на вилке. Я предлагаю…
— Погодите… — Майор пролистнул несколько страниц и сконцентрировался на карте с цветными линиями. Он внимательно изучал ее. Через какое-то время поднял голову. — Вы хотите сказать, лейтенант, что способны предвидеть, откуда они станут передавать на следующий день?
— Да, правда, с определенной долей ошибки.
— Я правильно все услышал?
— Вы все правильно услышали, вот чертежи…
И Шильке, не спеша, начал объяснять.
— Система очень проста. Радиостанция часто меняет места своей работы, передает очень коротко, а вторую часть сообщения тут же перехватывает вторая радиостанция. Пеленгаторы теряются и начинают погоню за следующим источником сигнала. Тем временем… — Шильке драматически снизил голос. — Тем временем, правда такова, что никакой другой станции нет.
Он врал как по-писаному, в соответствии с полученными от Холмса бумагами.
Хайгель недоверчиво потряс головой.
— Что вы говорите, лейтенант? У нас ведь имеются пеленги и второй станции!
— Естественно, но здесь необходимо учесть факт, что это не настоящая радиостанция. Как только пеленгаторы приближаются к настоящей, она тут же замолкает.