— И передачу начинает другая.
— Нам так только кажется. На самом же деле, вероятнее всего, это человек с бутафорским передатчиком в чемодане, сделанным лишь бы пищал и работающим на батареях. Телеграфный ключ у него в кармане. Он ходит по парку и вроде как чего-то передает, отвлекая наши пеленгующие устройства. Как только отвлечет их достаточно далеко, он тут же замолкает. «Настоящая» радиостанция заканчивает передачу своего сообщения и тут же, уже в безопасности, меняет свое расположение.
Хайгель прикусил губу.
— И?
— С нами играют в «кошки-мышки». Нам подсовывают мышку, а мы сразу же за ней и бежим. Наши люди могут даже разминуться в парке с несущим чемоданчик типом, но они ничего не делают, ведь при нем не может быть оборудования, способного вести передачу в Москву.
Майор только качал головой.
— Как вы обо всем этом догадались?
— Совершенно случайно. Я услышал разговор двух польских принудительных работников. Один из них сказал: «А помнишь тех двоих в парке? Похоже, они говорили что-то по-русски». Ну а все остальное — это уже дедукция. Ну и анализ наших провалов.
— И они так вот открыто говорили при вас?
— Во-первых, я вел следствие, порученное Крупманном, хотел сориентироваться, заняты ли поляки при упаковке произведений искусства. Во-вторых, они же не знали, что я знаю польский язык. В-третьих, поляки ненавидят русских чуть меньше, чем нас.
— Вы и вправду говорите по-польски?
— Весьма слабо, но очень неплохо понимаю. Еще знаю русский на уровне начальной школы. Бегло я разговариваю лишь по-французски и по-английски. — Тут он замялся. — Ну… может быть договорился о чем-нибудь с итальянцем, но тут уже с огромной помощью языка жестов. Понятное дело, еще я учил латынь, вот только с римлянами уже не поговоришь.
Разъяренный Хайгель вдруг стиснул губы. Сам он закончил офицерскую школу в Восточной Пруссии. Единственным языком, которым он владел, был немецкий. Так что Шильке провоцировал шефа все сильнее.
— Учеба в Англии еще дала мне знакомство с испанским языком — я ездил туда на каникулы, а еще португальского — я лечил легкие на Мадейре, но этот язык я ужасно калечу.
Хайгель уже явно злился. Сам он лечил щитовидную железу в Цоппоте[23]. Там он слышал исключительно немецкую речь. И Шильке имел в виду именно это обстоятельство.
— Так в чем же заключается ваша система? — сухо спросил майор.
— Очень просто. Элементарно.
С огромным трудом Шильке сдержался, чтобы не прибавить «Ватсон» и не засмеяться.
Впервые он почувствовал себя Майкрофтом, гениальным человеком, способным манипулировать людьми, управлять ситуацией, предупреждать замыслы врага. Но, как и романный прототип, он был лишен энергии и желания действовать. Уж слишком интеллектуализированным он был для обычной жизни. Только лишь Шерлок дал ему энергию и оружие. Все же остальное он сделает сам. Ведь Шильке и не собирался и далее сотрудничать с Хайгелем. Лейтенант решил добить его и спровоцировать к совершению ошибки. Благодаря Шерлоку, у Майкрофта сейчас уже имелась энергия, воля к действию и… Имелось у него и оружие.
— Даже и не знаю, как можно этого не понимать.
При этих словах Шильке майор чуть не взорвался.
— Ведь они вели передачу из этих вот районов, — показывал лейтенант пальцем на карте. — Здесь, здесь и здесь… — указал он десятка полтора запеленгованных точек. Только ни одна их них не была запеленгована со стопроцентной точностью. — Я решил не анализировать наши сомнительные достижения, а лишь сконцентрироваться на местах, откуда «оттянула» нас фальшивая радиостанция в чемодане. Они несколько отличаются. Вот тут, еще туи и вот здесь… Два из брошенных укрытий нам впоследствии удалось найти. И, прошу обратить внимание, что оба этих места полностью совпадают с моими расчетами, а не с результатами пеленгации.
— Невероятно, — прошипел Хайгель.
— Все это и вправду просто, — подсунул лейтенант листки майору. — Эти диаграммы все говорят. Вот, пожалуйста, сравните эту и вот эту. — Ну да, с помощью графиков, чертежей, диаграмм можно доказать все, что угодно. Даже то, что курица отличается от дельфина лишь отсутствием спинного плавника. Все эти расчеты были одной большой чушью, все данные были у него от Холмса, но ведь и сам он был Майкрофтом. Никто не сориентируется, чего он там на самом деле вычислил. А вдруг это расстояние от унитаза до сливного колена?
Хайгель поднял голову.
— Выводы? — сквозь зубы спросил он.
— Мне нужны на завтра две машины-пеленгатора и спецвзвод. И они будут у нас в горсти.
— А откуда они будут передавать?
«Ну идиот», — подумал Шильке. — «Позволил себя обмануть. «Укрой в расчетах ошибку», — сказал Холмс. «Потому что сливки с твоего торта может слизать кто-то другой».
— Где-то, более-менее, отсюда. — Снова Шильке ткнул пальцем в карту в совершенно случайно выбранном месте. — Но проверить все это я смогу лишь завтра, когда у меня будут пеленги. Ну и через несколько минут советская радиостанция будет в наших руках.
— Хорошо, — тяжело поднялся Хайгель. — Хорошая работа, — произнес он таким тоном, который на самом деле означал: «А я и так уже от тебя избавился, мудрила!». — Жду завтра в восемь. Это все.
— Так точно!
Шильке прищелкнул каблуками и вышел в коридор, напевая про себя старинное танго. Майор выбежал за ним.
— Вы что-то поете?
— Это так, про себя. В конце концов, я ведь добился успеха.
— Так, а что это вы поете? — Хайгель был чрезвычайно въедливым.
— О, это такой старинный шлягер.
— Какой?
Нет, это уже был практически допрос. Но Шильке обернулся и ответил с теплой улыбкой:
— «Прощай, далекая Аргентина».
Письмо от Холмса экономка передала ему в шесть утра.
— Тот мальчишка, который его принес, — говорила она, — просил немедленно вас разбудить. Сказал, что это важно. Из бюро самого гауляйтера, герра Ханке.
Сонный Шильке протирал глаза.
— Очень важно! — повторяла экономка. — От самого гауляйтера!
— Хорошо, хорошо. Спасибо! — Шильке широко зевнул. — Приготовь мне воду для умывания и завтрак.
— Да, конечно.
— И кофе.
— Будет исполнено.
Сидя в кровати, лейтенант разорвал конверт и вынул сложенный листок.
Майкрофт, это гауляйтер Ханке! Встань в пижаме по стойке смирно и сделай «Хайль Гитлер!»
Шильке начал хохотать. Перепуганная экономка вбежала в спальню.
— Ничего не случилось?
— Ничего, ничего. Гауляйтер пригласил меня к себе на день рождения.
— О-о! Тогда я почищу вам мундир.
И она быстро побежала вниз.
Вольно, — продолжил чтение лейтенант. — Вчера я не успел тебе сказать, какое замешательство ты заварил своей гениальной идеей для связи со мной. Да, Крупманн, конечно, идиот, но, к сожалению, нельзя сказать, что он идиот полный. Наверняка он анализирует причины собственной неудачи. Вероятно, он придет к выводу, что единственной возможностью была утечка или сознательные действия, и тогда он очутится в опасной близости от тебя. Потому я решил тебя никак не подставлять. В своем объявлении ты указал дату появления книжки. И это срок публикации, невозможный для реализации никем во всем свете, если бы такая идея пришла в голову только лишь после того, как во всех подробностях узнал об операции Крупманна. Никто ничего подобного не сделает.
Шильке почувствовал страх. Холмс был прав! Господи Боже!.. Хорошо еще, что в редакцию он отправился в гражданской одежде, хотя тот мужчина с рукой на перевязи наверняка запомнил его лицо. Листок задрожал у него в руках.
Я занялся этим, и уже вчера два десятка советских писателей, привезенных в Москву на Лубянку, получило предложение, от которого они отказаться не могли. А они приказам послушны, так что один из них молниеносно придумал роман, написал конспект и поделил на части, а остальные по ходу написали эти части, ну а специальные редакторы соединили все в единое целое. Перевод был осуществлен таким же образом, равно как редактура и корректура. А поскольку русские захватили множество германских типографий, в том числе, и сразу же за линией фронта, так что, вероятнее всего, печать идет на всю катушку, на немецкой бумаге и со всеми немецкими печатями. Не знаю, как НКВД перебросит тираж через линию фронта, но идей этим ребятам не занимать. Думаю, что утром рано, в соответствии с содержанием твоего объявления, он очутится в каждом книжном магазине Бреслау.
Ага, и еще одно. Весьма милый господин с рукой на перевязи, который принимал от тебя объявление, уже едет на фронт. Не беспокойся, с ним ничего не будет, фронтовая типография солдатской газетки находится довольно далеко от передовой, сам же он, похоже, благословит то обстоятельство, что после всего отправится в плен к англичанам, а не к русским, поскольку он отправляется на итальянский фронт. Пусть немного порадуется пускай и зимнему, но солнцу. Рука быстрее заживет.
Мои приветствия,
Холмс.
Шильке сжег листок в пепельнице и тщательно растер золу. Шерлок по-настоящему был велик. Он вновь почувствовал себя Майкрофтом. До него дошло, что он предназначен для мышления и планирования, а энергию с оружием даст ему Холмс. Радостные размышления перебила домохозяйка.
— Завтрак готов, майн герр. — Она глянула на лейтенанта и не могла удержаться от замечания. — Какой же вы сегодня радостный, давно я вас таким не видела. Но я понимаю. Не каждый получает приглашение от самого гауляйтера.
Совещание у Хайгеля имело рабочий характер, но оно походило, скорее, на наставления верховного вождя перед решающей битвой. Сам майор, похоже, только лишь затем, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации, даже пистолет прикрепил к поясу, но никто не смел этого злорадно комментировать. Офицеры слушали начальство молча, склонившись над огромной картой Бреслау, расчерченной цветными линиями.