— Черт, они не были закрыты на ключ.
Вовнутрь они влетели словно неподдельная, живая ярость. Правда, без телефонистки, которая съежилась под стенкой.
— Стой! Руки вверх! — вопили они все.
В небольшой двухкомнатной квартире никого не было. Но… В самом центре комнаты, на столе стояла включенная советская радиостанция. Даже у повара отобрало речь.
— Oh mein Gott! Oh mein Gott!..
— Герр лейтенант, они были здесь буквально мгновение назад.
Он вытащил из пепельницы еще тлеющую советскую папиросу с длинным бумажным мундштуком Холмс, похоже, пересаливал с мелочами, подумал Шильке. Но декорации были разработаны идеально.
— Герр лейтенант, — повар поднял лежащий на стуле пистолет. — Это же пистолет ива́нов! Самый настоящий. Блин!.. Как нас из нее не пристрелили. Это мы в сорочке родились!..
— Книга шифров! — орал Хайни во все горло. — Герр лейтенант, это же их шифры!
— Ну вы и стрельнули! Ну вы и попали, герр лейтенант, — повар только головой тряс. — Ну, блин, и выстрел. Блииин… да вас же генералом сделают.
— Это они сбежали, когда мы двери разбили!
Шильке собрал все силы.
— Обыскать квартиру! — резко бросил он.
Сам же направился к оставшейся в коридоре телефонистке. Девушка испуганно стояла на самой средине прохода, держа в руках автомат, но таким образом, словно желала показать его немногочисленным, выглядывающим из-за дверей людям.
— Прошу прощения, — говорила она более-менее спокойно. — Я не знаю, как это обслуживается, но мне наверняка известно, что это может выстрелить. Так что для вас же будет лучше, если вы спрячетесь за дверями. Умоляю вас, спрячьтесь, потому что я и сама боюсь.
— Он не заряжен, — пытался успокоить девушку Шильке. — Сначала нужно вот тут оттянуть и вот тут зацепить, а потом вставить обойму и вот здесь вот нажать, — передавал ей лейтенант свои теоретические познания.
— Ну, я не знаю, это же не телефонный коммутатор…
— Без обоймы он не выстрелит. Честное слово, — убеждал девушку Шильке.
— Не верю. Вы же меня на войну взяли, — она обвинительно глянула на начальника, потом вновь обратилась к жителям: — Герр лейтенант утверждает иначе, но, по-моему, у меня в руках тяжелый пулемет, и он сейчас выстрелит. Спрячьтесь, пожалуйста, чтобы не случилось несчастья.
А в дверях появлялось все больше любопытных лиц. К счастью, из захваченной квартиры вышел Хайни и встал, расставив ноги.
— Нахрен отсюда! — заорал он.
И в течение секунды коридор был пуст.
— Ну, парень, откуда это ты узнал такие слова?
— Ой, герр лейтенант. Вы же и сами бывали на гулянках в деревне, оттуда и знаю. Самое главное — подействовало.
Вообще-то, парень был прав. Вот только английское воспитание такие кульбиты не допускало. Шильке был уверен, что Холмс никогда не ругался.
— Что-нибудь еще нашли?
— Да, герр лейтенант. Кухмистер обнаружил еще русский револьвер, блокнот радиотелеграфиста, какие-то бумаги, правда писаные по-ихнему, странными такими буквами. А я нашел вот это, — показал он пакет с фотографиями, — и вот это, — вытащил он из кармана мятую карту с обозначенными красным местами.
— Хайни, ты гений, — Шильке положил руку парню на плечо. — Ефрейтором станешь.
— Так точно, герр лейтенант. Спасибо, герр лейтенант.
Когда они вернулись, Шильке приказал радиостанцию и всю остальную добычу выставить в своем кабинете. Телефонистка тут же пожелала добровольно разоружиться, но лейтенант приказал сохранять отряд в целости, за что обрел дополнительную благодарность со стороны Хайни. Так что все расселись на свободных стульях, усталые и все — за исключением мальчишки — испытывающие скуку. А Шильке, развалившись в кресле, ждал телефонного звонка. Он не барабанил нервно пальцами, не смачивал слюной губ, не закидывал ногу на ногу — просто сидел, словно статуя. А еще точнее: словно Майкрофт перед операцией.
Когда телефон зазвонил, лейтенант переждал два сигнала и спокойно поднял трубку.
— Да?
Лед в голосе секретарши обладал такой силой замораживания, что скованный зимой Бреслау по сравнению с ним казался самым жарким в Сахаре местом.
— Да, конечно. Иду.
Лейтенант положил трубку на место и подошел к Хайни.
— Иди к полковнику Титцу, скажи, что мы захватили радиостанцию, шифры и пригласи его в наш кабинет.
— O mein Gott! Я, и к самому полковнику?
— В подобном виде, надеюсь, ты произведешь нужное впечатление. По дороге он наверняка станет расспрашивать у тебя про операцию, честно расскажешь, как все было. Хорошо?
— Jawohl! — взволнованный мальчишка щелкнул каблуками.
Шильке, такой же спокойный, направился в кабинет Хайгеля. Уже в секретариате к нему отнеслись словно к осужденному на смерть. К лейтенанту относились с явным холодом и отстраненностью. Но сам он не обращал на все это внимания. И сразу же направился на экзекуцию.
— Герр майор…
Хайгель сразу же начал вопить:
— Ну, и что?!
— Прошу прощения, не понял.
— И что вы наделали? Ведь это же компрометация. Вы по-настоящему смешны со всеми своими картинками и чертежиками. В жизни не видел большей чуши!
Присутствующие в кабинете офицеры незаметно отодвигались от Шильке. Пускай осколки бомбы, которая взорвется посреди комнаты, обойдут их подальше.
— Вы — некомпетентны! Вы попросту некомпетентны!!!
— Я все так же не понял…
— Чего вы не поняли? Два пеленгатора, пеший пеленг, специальный взвод и… знаете что?
— Ну?
— Знаете, что мы нашли?
— Нет.
Понятное дело, сейчас Шильке просто издевался.
Коллеги глядели уже с некоторым изумлением. Неужто осужденный не знает, что его ожидает смертный приговор? А ведь он явно на слабоумного не был похож. Явно. Так что же за этим скрывалось? Наиболее умные коллеги даже перестали незаметно отступать в сторону.
— Лейтенант, — было похоже, что Хайгель вдруг успокоился. — Я не привык разговаривать на столь низком уровне.
— Если герр майор говорит о вычислениях, то я обнаружил в них ошибки. Я их исправил, что можно проверить в зале для совещаний.
— Снова ваши рисуночки? Цветные линеечки? Вы — идиот.
Присутствующие в зале окаменели. Лемпп глядел на Шильке со странной смесью презрения и превосходства одновременно. Ну а Хайгель рявкнул еще громче:
— Так вот, этой вашей радиостанции нет!!!
Шильке пожал плечами.
— Совсем даже наоборот. Она имеется.
— Где? Где-нибудь в советском укрытии?..
— Она находится у меня в кабинете, герр майор. Вместе с шифровальными книжками Иванов.
Могло показаться, что тишина — это просто тишина, но у той, что воцарилась теперь в кабинете, имелись какие-то странные оттенки. Изумление и нарастающее любопытство со стороны коллег молчали, все-таки, по-другому, чем презрение Лемппа или бешенство Хайгеля. Так все стояли какое-то время.
— Что вы сказали? — практически прошептал майор.
— Что у меня в кабинете находится советская радиостанция и шифры.
Воздух, похоже, превратился в смолу. Все движения вдруг замедлились, сложно было даже отвести взгляд.
— Ага, — буркнул Хайгель. На его лице невозможно было прочесть какую-либо мысль, какое-либо чувство. — И мы, конечно же, можем поглядеть.
— Да пожалуйста, — Шильке первым бросился открыть дверь.
Секретарши мгновенно почувствовали, что в соответствии с планом экзекуции что-то пошло не так. В них сработал профессиональный инстинкт и сообразительность. Та из них, которая как раз укладывала бумаги на полке, услужливо сошла лейтенанту с дороги.
В его же кабинете, увидав такое количество офицеров, как повар, так и телефонистка вытянулись по стойке смирно. Хайгель, мрачный и молчащий, словно градовая туча, подошел к столу, на котором стояла радиостанция. Из майора как будто бы спустили воздух. Остальные офицеры с любопытством заглядывали ему через плечо. Лемпп не знал, куда спрятать глаза.
— И вы не схватили ни единого агента? — еще схватился майор за последнюю спасательную доску.
— И как, по-вашему, я мог бы их схватить?
В этот момент Хайни распахнул дверь пропустил полковника Титца, так что Шильке тут же воспользовался случаем и повторил громче:
— И вот как я мог хватать агентов? — почти что крикнул он. — Имея в качестве помощи этого вот парнишку, повара и телефонистку?
И, как будто бы только сейчас сориентировавшись, что вошел командир, он вытянулся перед тем во фрунт. Но Титц тут же жестом успокоил все доклады.
— От этого вот парня я приблизительно знаю, что произошло, — сказал он. — Но…
Ему не было суждено закончить. Увидав высокое начальство, телефонистка захлюпала носом.
— Я не могла гнаться за какими-либо агентами, герр полковник, — начала оправдываться она. — Не могла, потому что у меня туфли на каблуках. И я не умею стрелять. Эти трое вот гнались, а я, простите, не гналась. Я не могла.
Титц инстинктивно улыбнулся.
— Ну конечно же, конечно же, фройляйн. Никто от вас этого и не требует.
— А герр лейтенант взял меня на войну, и ему пришлось во время всей операции меня успокаивать.
Полковник сжал губы, чтобы не рассмеяться. Он положил девушке руку на плечо.
— К сожалению, его можно оправдать. Он действовал в состоянии наивысшей необходимости.
— И заберите у меня, пожалуйста, этот автомат, — протянула та шмайссер без обоймы, — а не то я, того не желая, кого-нибудь застрелю.
— Ну конечно же, конечно, фройляйн. — Как бы случайно, Титц прикрыл лицо рукой. — Думаю, что длительный отпуск будет для вас достаточной наградой за те нервы, которые вы потратили в ходе этой бравурно исполненной операции.
— Так точно! Спасибо вам, герр полковник.
Тот сделал еще один шаг. Повар, услышав про отпуск, пожелал выглядеть как можно лучше.
— Ну а я — истинный солдат. Я сражался под Верденом!
— Старая гвардия не ржавеет. Поздравляю вас, гренадер. И где ваша семья?
— В Пруссии, в Гамбурге и в Дрездене, герр полковник.