[26], походил на футуристическое строение, по ночам освещенное лучше, чем небоскребы на Манхеттене. Из всех окон бил свет, могло показаться, что владелец за электрический ток платит какие-то сумасшедшие суммы. В реальности же архитектор достиг этого эффекта намного дешевле. Ночью все окна затягивались занавесями из тоненькой белой бумаги, а под ними зажигали слабые лампочки. Эффект был поразительный. Сияющий дом сразу же напоминал об американском размахе и расточительности. В средине же он отражал германский прагматизм и стремление к экономии. Но сейчас суперсовременная глыба была темная, как и все вокруг.
— Надеюсь, хоть он выживет все передряги в целости, — сказал Шильке. — Ведь он же необыкновенный.
— А может он всего лишь сменит шкуру, как змея или… — она не смогла сразу же найти сравнение.
— Или поменяет окраску, как хамелеон.
Дитер усмехнулся.
— Хамелеон…
Они пошли вдоль по Шульбрюке. К счастью, Луна освещала тонкий слой облаков, так что можно было идти, не опасаясь того, что разобьешь себе голову о столб ближайшего фонаря. Атмосфера темного города становилась все более таинственной, способствующей флирту и соблазнению. Но Шильке все равно сожалел, что на дворе не лето. Сейчас прикосновение холодной, словно лед, ладони к коже могло привезти разве что к содроганию и уничтожить нарождающееся настроение.
— И какой он? — спросила Рита.
— О… Никаким образом его невозможно характеризовать в одном предложении.
— Попытайся в нескольких.
— Это тоже сложно, — неожиданно рассмеялся Шильке. — Он необыкновенно наблюдателен. Создается впечатление, что от его внимания не ускользает ни единая мелочь, ни один нюанс, никакой шепот человека, находящегося на расстоянии в несколько метров. Он чрезвычайно точен, что граничит чуть ли не с какой-нибудь манией или навязчивой идеей.
— Как настоящий Шерлок Холмс? Я имею в виду, литературный?
— Да. Он обладает даром чтения в людях. В их истинных намерениях, ну совершенно так, будто бы он знал их мысли. И этот его чертов интеллект, отрегулированный словно швейцарский хронометр.
— А недостатки?
— Хмм, — задумался Шильке.
— Какие у него недостатки? Какие его слабые точки? — повторила Рита вопрос.
— Не знаю.
— Эге-гей. А ну-ка, блесни своей наблюдательностью, зазнайка.
Шильке инстинктивно почесал подбородок.
— Похоже, здесь мне придется выйти далеко за границы своей компетенции.
— Только не отмазывайся, зазнайка. Вот сейчас ты покажи, как замечательно работает твой разум.
Девушка бросила ему вызов. Не поднять перчатку Шильке не мог.
— Мне кажется, он теряется в хаосе, в случайности действий других людей.
— Скажи что-нибудь больше. Он наркоман, как герой Конан Дойла?
Шильке задумался и ляпнул наугад.
— Нет, — буркнул. — Он алкоголик.
Рита тихонько присвистнула.
— Это факт или только подозрение?
— Ты же знаешь, я тоже не пью. Как и он. Потому что это рационально. Но я не пью, потому что не желаю себя одурманивать, а вот его демонстративный отказ от алкоголя, похоже, должен что-то срывать. Какое-то мрачное «нечто» из прошлого. Но это всего лишь мои предположения и мой инстинкт.
И вот тут Рита его удивила.
— А может быть то, что вы одинаковые? Я не стану напоминать твоих подвигов во время учебы в Англии, результаты которых и обратили тебя на путь добродетели, — нагло усмехнулась девушка.
— А тебе откуда известно?
И вновь она застала его врасплох. На этот раз — абсолютно.
— Знаешь, работая в мире тайных служб, разведок, полиции и им подобных, ты должен быть готов к тому, что каждый собирает всяческие сведения о каждом.
Шильке кивнул. И она о нем — тоже? Собственно говоря, только что она об этом сказала. Но ее акции на его персональной бирже чувств, о чудо, неожиданно подскочили на несколько пунктов вверх. Сам он все сильнее и сильнее входил во вкус игры.
— Ну ладно. Тем не менее, пара глупых выходок — это еще не алкоголизм, — заявил Шильке.
— Быть может, ты просто вовремя остановился, зазнайка, — деликатно подколола его Рита. Но, увидав, что тема, возможно, затронута ею напрасно, она ее сменила. — А он о тебе что-нибудь говорил?
— Все время. Он советовал все время подчеркивать собственное отличие, а не скрывать его.
Похоже, девушка даже поняла, что Холмс имел в виду.
— И?
— Ну, я немного подумал об этом и пригляделся к Хайни. Какие изменения произошли в его жизни. Вот представь, что обычный шлем и камуфляжная куртка сделали так, что люди тут же начали относиться к нему по-другому. — Дитер ненадолго задумался.
— Ну, это невозможно, — снова подколола Рита Шильке. — Ты что, не знал об этом раньше?
— Видишь ли: знать и понять — это две разные вещи. В любом случае, я заказал новый мундир у самого лучшего в Бреслау портного. Ага, еще автомат Томпсона с западного фронта. И буду выглядеть, словно гангстер. Понимаешь?
— Ну да, гангстер в мундире от наилучшего портного.
— А еще я прикупил летную куртку на меху.
Рита рассмеялась, наконец-то поняв, что это шутка. Но через несколько секунд до нее дошло, что не до конца, потому что что-то за всем этим кроется.
— А ты не боишься, что тебя из твоего абвера пошлют к психиатру.
Шильке не хотелось объяснять ей, что наговорил ему Холмс о фасаде, который и только лишь который видят другие люди. На потом он оставил и планы, связанные с крипо и заинтересованность поляка его следствием по вопросу убийств. Парочка наконец-то добралась до Одера рядом с бастионом периода наполеоновских войн. Какое романтичное место! Тени деревьев на набережной, полнейшая пустота, тишина. Как бы случайно, Дитер обнял Риту и притянул к себе.
— Будет лучше, чтобы ты не споткнулась.
Девушка прекрасно понимала его план, потому что ответила тут же:
— Нет, Дитер, в своей жизни я наткнулась на тебя не случайно.
Она была неплохим офицером на фронте боев, ведомых между мужчинами и женщинами. Ветераном с полей сражений, а не каким-то там писарчуком из штаба. Из чувства коварства, с самого начала их разговора она ни словом не упомянула о том, что предыдущую беседу, по телефону, Дитер закончил словами «я люблю тебя». Враг своих намерений не выдавал. Ну что же, оставалось одно — как говорили русские — «разведка боем». Дитер притянул Риту к себе и крепко обнял. Она поддавалась, но сонно, только лишь в смысле «не ставила действенного сопротивления». Дитер нежно поцеловал девушку в лоб. Спокойно, потихоньку, это не атака улан. Теперь он поцеловал Риту в нос. Ситуация критичная, если продвигаться ниже, станет мешать козырек фуражки. Необходимо повернуть голову под острым углом и следить за тем, чтобы фуражка не упала, потому что все превратится в смех. Проектанты мундиров совершенно не предусматривали подобного рода сражений один на один. Дитер поцеловал Риту в губы. А через мгновение — еще крепче. И она поцеловала его в ответ. И еще раз. Теперь девушка осторожно обняла его. Шильке коснулся языком ее губы изнутри, встретил язык. Черт! Вот теперь можно было бы с марша приступать к атаке, вот только устав никак не предусматривал такого рода операций в зимнее время. Если бы он сейчас сунул ей под пальто свою холодную как лед руку, Рита, просто-напросто, запищала бы. Девушка сама избавила его от хлопот. Она еще раз крепко поцеловала Дитера и немного отстранилась.
— Ой, какой же ты миленький, — шепнула она.
— А ты… ты знаешь, что со мной делаешь?
Но Рита не позволила сделать какое-либо предложение.
— Знаешь, я тут кое-что вспомнила.
Черт! Выходит, сегодня ничего не получится. Что поделать, но Шильке знал, что территория подготовлена, и вражеская твердыня готова к штурму.
— Что такое, моя красавица Рита?
— Из Берлина приезжает какая-то шишка. И она на все сто заинтересуется твоим следствием, поскольку повсюду вынюхивает. Я знаю, что к вам тоже заглянет, поскольку проверяет все службы под углом вывоза произведений искусства.
— У вас тоже будет?
— Ну да, и в крипо, и в гестапо. Не обойдет и тебя. Приготовься.
— Герр лейте… — Секретарша шефа находилась в состоянии наивысшего возбуждения. — Герр капитан. Трагедия!
Шильке спокойно поглядел на женщину. Похоже, должно было случиться что-то по-настоящему серьезное, раз та сама прибежала к нему в кабинет, а не — как обычно — воспользоваться селектором.
— Что, какая-то шишка из Берлина приехала?
Шильке выстрелил вслепую на основе предупреждений Риты и попал. У секретарши отобрало дар речи.
— Боже? — еле выдавила она из себя. — Откуда вы знаете?
Тот разложил руки.
— Дедукция, — с трудом сдержался он, чтобы не прибавить «миссис Хадсон». — Дедукция.
Далее ему объясняться не хотелось, ведь секретарша никаким Ватсоном не была.
— Герр полковник вызывает вас в срочном порядке.
Боже, какой поворот событий. Мало хватало, чтобы еще телеграмму прислал. Это знак того, что наверху сейчас царит паника. А вот это обещало только хорошее. Шильке медленно поднялся с места, поправил мундир. Вместе они вышли в коридор.
— Мы как, теряем обувь на бегу или идем нормальным шагом? — спросил капитан.
— Ох, герр лейте… капитану вечно бы шуточки. А тут по-настоящему делается страшно.
— Хмм, не с сегодняшнего же дня, — буркнул тот себе под нос, имея в виду нечто другое.
Но вот настроение в секретариате не походило ни на ужас, ни на панику. Наилучшим определением было бы: истерия. Сам Титц ожидал Шильке в открытых дверях кабинета. Небывало!
— Проходите, герр капитан, — формального обмена любезностями он не ждал. — Прошу.
Как только он закрыл дверь, сразу же начал говорить. Он настолько нервничал, что не мог скрыть дрожи рук.
— Кто-то явно желает затопить наш старый броненосец. Причем, без какого-либо прощения.
— Кто именно?
— Из Берлина приехал некий директор. Вроде как бы и гражданский, но это человек самого Мартина Бормана.