— Да, не то, что центр, — вторил ему Ватсон. — Там ведь в любой момент может заскочить какая-нибудь комиссия по вопросам исследования другой комиссии. К примеру, от имени УБ или под милицейскими штандартами.
— Вот именно, — согласился Шильке. — Только дело тут в том, что в настоящий момент мы их держим в развилке. Это уже не следствие, которое ведется на основании актов, исследование чего-то такого, что уже произошло. Никто ничего не знает, никого уже нет — вот и ищи следов по давным-давно выдохшемуся запаху…
— Они у нас в развилке, — повторил Холмс, склонившись над документами, которые они собирали по данному делу уже несколько недель. — Сейчас мы увидим этих сукиных сынов в действии. Здесь и сейчас.
Их беседу прервал энергичный стук. Вошедший в комнату Хайни выглядел уставшим и даже, как будто, простывшим. Он даже слегка пошатывался на ногах.
— Ну что? Как дела? Устроил что-нибудь с твоими польскими приятелями? — спросил Шильке.
— Так точно, герр капитан. Двое их них уже работают в комиссии курьерами. Так, как вы говорили.
— Ты им сообщил, что мы платим в долларах?
— Конечно, герр капитан. Только более всего их возбуждает не это.
Шильке с Холмсом обменялись взглядами.
— А что же их так радует?
— А та бумага, которую я им дал. В которой написано, что они работают для службы безопасности.
Ватсон только вздохнул.
— Ну правильно, каждый говнюк желает быть секретным агентом.
— Ты неверно их оцениваешь, — буркнул Холмс. — Такая бумажка значительно облегчит им бизнес мародеров.
Шильке начал смеяться. Он повернулся к парню.
— Что-то ты паршиво выглядишь. Что-то нехорошее произошло?
— Нет, герр капитан. Слишком сильно отпраздновали это дело с приятелями.
— Господи Иисусе! Ты самогонку пил?
— Нет, герр капитан, водку мы не пьем. То было французское сухое вино. Красное.
Холмс с Ватсоном начали хихикать. А вот Шильке задумался над одной мелочью, которую остальные как-то не заметили. Хайни сказал «мы», в первый раз не имея в виду немцев, а своих польских ровесников. Чудо? Если так, тогда следует согласиться с тем, что Вроцлав — это такой город, в котором чудеса случаются как по расписанию. Он решил не критиковать парня.
— Иди, выспись. И не забывай: секретные агенты не могут ходить по улице пьяными.
— Так точно!
Когда Хайни вышел, Холмс снова склонился над бумагами.
— Итак, возвращаемся к проблемам со слежкой. Подслушка на их телефонах у нас имеется, но…
— Ну не будут же они такими дураками, чтобы говорить о важных вещах по телефону, — буркнул Шильке.
— Почему, из разговоров всегда можно о чем-то догадаться, — предложил Ватсон.
— Да ладно вам. На телефонном коммутаторе я посадил милиционера. — Холмс разочарованно махнул рукой. — Там люди не обученные, после службы в армии, самое лучшее — из военной жандармерии. а про квалификации и не спрашивай.
— Зато мы будем знать, хотя бы приблизительно, где, кто и с кем должен встретиться.
— Только и того. Если не скажут прямо в трубку «хочу убить Дробнера завтра в шесть вечера», то этот милиционер на телефонной станции ни о чем и не догадается. А слежка за этими людьми? Кто этим должен заниматься? Наши лица они наверняка уже знают. Вот уже несколько недель я горблюсь над сбором данных относительно них. У меня есть список имен, какие-то фрагменты их историй, но они ведь не дураки. На работу берут десятки человек, хотя бы подставленных нами курьеров. Как за всеми ними следить?
— А если поставить микрофоны в их помещениях, — предложил Шильке.
— Откуда ты их возьмешь? Как поставишь?
— Ну, под предлогом ликвидации неразорвавшегося снаряда устроить эвакуацию. Ну а какие-нибудь микрофоны должны же быть на складах «Сименс» или «Телефункен».
— Это нереально. Где ты возьмешь специалистов для такой работы?
В комнате повисла тишина.
— Тогда привлечем туда на работу еще больше наших людей.
— Квадратура круга. Откуда мы их возьмем?
— Господи, я же не говорю о довоенных полицейских. Тот тип, которого застрелили, был ведь историком искусств. Только лишь по случаю во время войны он работал в качестве радиста.
Холмс задумался. Неспешным движением он вытащил из лежащей на столе пачки сигарету и стал разминать ее между пальцев. Ватсон поднес ему огонь.
— Ты прав. Историка они хотели ради хохмы, и для того, чтобы замутить в документах. Чтобы никто не установил, будто кто-то из комиссии занимается еще и секретными делишками. А застрелили его, когда оказалось, что мужик разбирается в связи и случаем скумекал чего-то такое, чего скумекать не должен был. Да, это уже как-то клеится.
— Господи! — Шильке схватился с места. — А кому они, черт подери, отсылают донесения? Что такого мог открыть историк, оказавшийся связистом? Это ведь совершенно не клеится!
— Почему?
— Ответь мне на такой простой вопрос. Если имеется некая конспиративная группа, и она высылает донесения как в время войны, так и после войны, так кому она их отсылает? Кому?
— Ну да.
— Ведь это не может быть польская или советская разведка, потому что после падения Фестунг Бреслау, все эти радиосообщения утратили смысл. А для англов и янки — слишком далеко, чтобы чем-либо интересоваться. Тогда, кому они могли их отсылать?
Холмс усмехнулся из-за своей дымовой завесы.
— А если никому?
— Тогда, от кого они получают инструкции? Кем этот человек является?
Новый клуб дыма направился к потолку.
— Мы сделали ошибку, инстинктивно предположив, что таинственный офицер крипо — это мужчина.
— А теперь я делаю какую-то ошибку, — сказал Шильке. — Так?
— Так.
— Какую?
— Ты сразу же предполагаешь, что сообщения высылает им человек.
Тишина, повисшая в комнате была просто невероятной. Можно было слышать каждую муху, каждого комара. И даже чьи-то быстрые шаги на дорожке перед виллой. Звук шагов прекратился уже перед дверью, они услышали стук, скрип двери. Холмс подошел к лестнице, ведущей вниз.
Молодой человек глянул на него.
— Прошу прощения, а Хайни есть?
— Спит где-то тут. — Холмс догадался, что это кто-то из курьеров, которым рекомендовали устроиться в комиссии. — Можешь все передать мне.
Мундир польского майора производил впечатление. Парень не колебался ни секунды.
— В комиссии на завтра запланировали «операцию паника». Вроде как из Варшавы приезжает какой-то ужасно важный профессор Новак. А он очень страшный все будет проверять. Все трясутся, а нас сказали, что если нет конкретных заданий, завтра чтобы на работу и не появляться.
— Понятно. Благодарю.
— Ну, в общем, именно это я и должен был… Ага, прошу прощения, Хайни завтра выйдет как обычно?
— Да, конечно.
Холмс не стал ожидать, когда парень закроет двери. Он вернулся в задымленную комнату и инстинктивно потянулся рукой за следующей сигаретой. Потом глянул на Шильке, который сидел практически неподвижно, закрывая лицо руками.
— Я правильно понял?
— Ты правильно понял, Дитер.
— «Операция паника», профессор Новак. А этот Новак может быть Нойманном?
— Да, Дитер.
— Нойманн вызвал панику в группе упаковщиков, и всем нужно было исчезнуть, — включился Ватсон.
— Некая организация одним и тем же образом действовала в ходе войны и действует сейчас. Кто-нибудь может мне все это объяснить? Кто-нибудь знает ответ?
— Естественно. Мы являемся примером подобной организации, — тихо сказал Холмс. — Мы являемся ответом.
Полевой наблюдательный пункт располагался на водонапорной башне на пересечении улиц Каспровича и Пшибышевского. Они сделали выводы из предыдущих ошибок и неудачных операций. Теперь все должно было сработать лучше, хотя у них было всего два американских walkie-talkie. Ватсон торчал на башне, опасаясь близости советских казарм. Вроде как он и обеспечил бумаги от городского водопровода, только ведь все прекрасно знали, как советы могут отнестись к польским документам, в особенности, у типа, отслеживающего за их окружением через громадный бинокль и имеющего при себе американское оборудование. Только никакого другого выхода не было, шли недели, а у них не было достаточно людей, чтоб вести наблюдение классическими, довоенными методами.
— Все нормально. Я их вижу, — услыхали они голос Ватсона. — Выходят из виллы на Сырокомле.
Шильке запустил двигатель заслуженного джипа, стоящего на улице Берента.
— И куда они грузятся? — задал вопрос Холмс.
— По-моему, в тот же грузовик на древесном газу, что и в последний раз. В маленький. Но точно не вижу, дерево заслоняет.
Какое-то время, не говоря ни слова, подождали.
— Вижу их. Свернули на Каспровича, едут в моем направлении.
— По другому маршруту, чем в прошлый раз, — буркнул Шильке.
— Угу. Но рисковать проездом рядом с русскими казармами не станут. На Зелинского свернут.
— Тогда я поехал.
Джип стартовал на низкой скорости и чуть не заглох. Похоже, слишком много он поездил по фронтовым бездорожьям. Только на второй скорости удалось с ним справиться. Шильке свернул под виадук, прибавил газу и въехал на перекресток с Торуньской. Там спрятал машину за углом одного из домов рабочего жилмассива.
— Слышите меня? — раздался в устройстве голос Ватсона.
— Громко и четко.
— Они свернули на Зелинского.
— Ладно. Передавай walkie-talkie Хайни, пускай садится на велосипед и мчится напрямик на Брукнера.
— Через русские территории?
— Пацана пропустят.
— OK. Over and out.
Оба знали, что происходит. Ватсон привязал переносную радиостанцию к веревке и спустил ожидавшему внизу парню. Хайни сядет на велосипед и перегонит грузовик, едучи напрямик, а не по широкой дуге объездной дороги. Объект он увидит на Брукнера, если те едут на юго-восток. Если нет, грузовик перехватит экипаж джипа. К сожалению, в игру никак не входила слежка за грузовичком из джипа. Эту слежку никак нельзя было скрыть, ведь на каждой улице джип с грузовиком были бы единственными машинами в радиусе взгляда. Ну ладно, двумя из трех.