— Только пешком, — сообщила Катя, почувствовав вдруг безумную усталость.
— Попроси кого-нибудь, чтобы тебя отвезли к Алексею, к Леше Гревскому. Ты помнишь адрес его городской квартиры? Я сейчас ему позвоню, он встретит тебя внизу. Это мой компаньон, я доверяю ему как самому себе, и ты тоже должна верить. Со Стасом, наверное, вышло недоразумение, я приеду, мы разберемся.
«Угу, недоразумение, — подумала Катя, — в результате которого возникло два трупа».
Но спорить с мужем у нее не было сил.
— Переночуешь у Леши с Дашей, а утром я буду у него. Все будет хорошо, малыш, с тобой ничего больше не случится!
В Катиной измученной душе появилась надежда, что все так и будет.
— Может, все же вернешь мне мобильник? — язвительно напомнила о себе брюнетка.
— Отваливай с этой тусовки как можно быстрее, — посоветовала ей Татьяна.
Оставшись одни, девушки рассмотрели бумажник. Хорошей черной кожи с маленькой монограммой в углу «S.R.». Внутри было немного наличных денег, две кредитки и фотография двух женщин — одна худощавая блондинка лет пятидесяти с хвостиком, вторая — гораздо моложе и красивее.
«Наверное, жена и ее мать… — подумала Катя. — Хотя нет, они не похожи совсем. Тогда это его мать… Но уж больно ласково невестка свекровь обнимает… Просто не знаю, что и думать…»
Бельгиец стоял на прежнем месте. Судя по его спокойному виду, он еще не заметил пропажи бумажника. Катя и Татьяна переглянулись. Татьяна прошла мимо мужчины и незаметно выронила портмоне. Катя тут же подошла к нему, прикоснулась к плечу и проговорила:
— Месье, это не вы уронили?
Он посмотрел под ноги, затем хлопнул себя по карману пиджака и удивленно воскликнул:
— О-ля-ля! Как же я рассеян! Благодарю вас, мадемуазель!
Наклонившись, он поднял бумажник, заглянул в него и поспешно спрятал в карман.
— Я вам чрезвычайно признателен! С моей стороны это непростительная рассеянность. Было бы очень жаль потерять это… Особенно мне дорога одна фотография…
Катя вспомнила снимок двух женщин и отчего-то расстроилась. Судя по тому, как этот бельгиец всполошился, та дама, что моложе и красивее, — наверняка его жена… Впрочем, ей-то что за дело? Она никогда больше не увидит этого бельгийца, и он никогда в жизни о ней не вспомнит… И вообще, ей сейчас нужно думать не о нем, а о собственной безопасности…
— Как я могу вас отблагодарить? — продолжал мужчина.
— За что? — Катя пожала плечами. — Вы ничем мне не обязаны… Впрочем… кое-что вы действительно могли бы для меня сделать.
— Что именно? — Бельгиец оживился, одновременно в его взгляде появилась какая-то настороженность.
— Для начала вы могли бы назвать свое имя. Как-то неудобно разговаривать с человеком, не зная, как к нему обратиться.
— О, извините меня! — Мужчина засмеялся. — Это непростительная оплошность с моей стороны! Позвольте представиться, меня зовут Седрик. Седрик де Рэ…
— Вот как! — Катя с новым интересом взглянула на собеседника. — А маршал Франции Жиль де Рэ, известный под прозвищем Синяя Борода, не приходится вам родственником?
— О, мадемуазель! — Седрик поднял руки. — Вы меня восхищаете! Такие познания… бедняга маршал действительно был моим прапрапрадедушкой…
— Тогда вашей жене стоит быть осторожнее! — Катя наклонила голову набок, следя за выражением лица собеседника. — Вдруг у вас проснутся преступные наклонности предка? Ведь он был женат семь раз и одну за другой убил всех своих жен!
Седрик громко расхохотался.
— Вы меня повеселили, — сказал он, отсмеявшись. — Но во-первых, я еще не женат, а во-вторых, все россказни о моем предке — это клевета. Он вовсе не убивал своих жен! Он был добрым католиком и женат был всего один раз, на моей прапра… сколько-то раз прабабушке. Его действительно казнили по обвинению в колдовстве, но подлинной причиной казни было фантастическое богатство маршала, которое не давало спокойно спать некоторым сильным людям королевства.
«Не женат! — выделила Катя главное в его словах. — Но кто же тогда женщина на фотографии? Этой фотографией он очень дорожит… Спросить его прямо никак нельзя, тем самым я признаюсь, что заглядывала в бумажник… да в конце концов, не все ли мне равно? Я люблю своего мужа, и сейчас у меня гораздо более серьезные проблемы, чем семейное положение этого симпатичного бельгийца…»
— Я представился, — напомнил ей Седрик, — но вы пока еще таинственная незнакомка…
— Да, извините… Меня зовут Катя, Катя Неверова.
— Прекрасное имя! — галантно проговорил Седрик. — Мою мать тоже зовут Катрин…
— Я подумала, что вы еще кое-что могли бы для меня сделать. Вы ведь, наверное, на машине? Если бы вы отвезли меня к друзьям, это было бы замечательно!
— Прекрасно! — Бельгиец засиял. — Если хотите, поедем прямо сейчас. Честно говоря, мне здесь порядком надоело.
Впрочем, вечеринка и так уже подходила к концу, гости начали понемногу расходиться.
Катя попросила Седрика подождать ее возле выхода: ей нужно было еще отдать ассистентам Василисы платье и босоножки.
Когда она вышла на крыльцо в своей собственной одежде, Седрик ее явно не узнал. Он стоял, оглядываясь по сторонам и время от времени поглядывая на часы. Отчего-то ей стало стыдно поношенной Таниной куртки. Рассердившись на себя за совершенно неуместное чувство, Катя подошла к бельгийцу почти вплотную и окликнула. Только тогда он всплеснул руками и воскликнул:
— О-ля-ля! Вы, как Золушка, после полуночи меняете свое обличье… Впрочем, в таком наряде вы еще очаровательнее!
— У нас сегодня вечер проходит под знаком сказок Перро, — улыбнулась Катя. — Прекрасная получится пара — Золушка и Синяя Борода! Ну, где же ваша карета? Или она после полуночи превратилась в тыкву?
С каретой ничего не случилось: она оказалась новенькой черной «ауди», которую Седрик арендовал в крупном агентстве.
Катя села рядом с ним. Бросив последний взгляд на ярко освещенное здание центра, она увидела, как двое мужчин ведут под руки сильно выпившую даму. Ей показалось, что это та самая вороватая брюнетка, с которой ей недавно пришлось схлестнуться. Но возможно, она плохо разглядела в полутьме.
Сегодняшний вечер у Леры явно не задался.
Сначала все было просто замечательно: ее пропустил фейс-контроль. С некоторых пор с охраной у нее были проблемы: они вежливо, но твердо просили показать приглашение. Очевидно, что-то не устраивало их в Лерином лице. Сегодня охранник молча кивнул, чтобы проходила, скорее всего просто поленился приглядеться к ней внимательнее, что, несомненно, плохо говорит о его профессионализме. Глядя на себя в зеркало, особенно по утрам, Лера понимала, что с ней творится неладное и что скоро ее перестанут приглашать на всякие презентации и вечеринки. По утрам взгляд был тусклый, под глазами залегали темные круги, щеки обвисали, губы опускались книзу. И фигура не радовала — подступала нездоровая полнота. Лера знала, что все эти предательские изменения в ее внешности знакомые по тусовкам заметили едва ли не раньше, чем она сама, и скоро все поймут, что она неудачница, и перестанут здороваться с ней при встрече. Но Лера старалась не думать о плохом: в ее положении никогда не знаешь, когда жизнь устроит тебе очередную подлянку, а когда неожиданно поднесет сюрприз.
Сегодня все вроде бы удавалось. Она покрутилась среди гостей и высмотрела отличного «баклана»… одинокий рассеянный мужик, к тому же иностранец. Воровать у иностранцев — беспроигрышный вариант: у русского наверняка найдутся связи в милиции или, что куда опаснее, в криминальной среде, а иностранцы в этом смысле безопасны. Кроме того, они, как правило, надолго не задерживаются в Москве, поэтому не будут поднимать серьезного шума. Им просто некогда этим заниматься. Улетят на родину, и поминай как звали.
Вроде все прошло гладко, «баклан» ничего не заметил. Лера пристроилась рядом с ним, вытащила у него бумажник и уже предвкушала дозу, которую сейчас сможет купить. Она прошла в туалет, чтобы вынуть деньги и выкинуть сам бумажник — единственную улику, которая может привязать ее к краже…
Она очень ловко научилась это делать, она стала профессионалом всего за каких-нибудь семь-восемь месяцев.
Два года назад Леру бросил муж. Как в плохом анекдоте, женился на своей новой секретарше — этой серой провинциальной мыши с четвертым размером лифчика. И заявил при этом, что ему нужна приличная жена, а не наркоманка и алкоголичка. Лера пробовала обижаться и устраивать истерики, но муж не дал ей времени. Все случилось так неожиданно… Правда, она смутно припоминала, что он давно уже проявлял недовольство ее образом жизни, терпеть не мог компанию ее друзей, болтал что-то про семейный долг и детей… Какие еще дети? Лера тогда смеялась ему в лицо. Теперь она думает, что была не права: ребенок бы ей при разводе как раз не помешал. Попробовал бы муж не дать приличных денег на ребенка, Лера ославила бы его по всей Москве! А так он оставил ей квартиру — неплохую, в центре, и положил содержание, сказал, что Лере хватит на жизнь.
На жизнь… После такого стресса Лера дала себе волю — ведь дома ее теперь никто не ждал, никто не смотрел прокурорским взглядом, никто не называл наркоманкой и не говорил, что определит ее в клинику силой. Подумаешь, всего несколько дорожек! Она не наркоманка, это же не герыч все-таки, а кокс…
Однако кокса с каждым днем требовалось все больше и больше, да все еще дорожает прямо на глазах. Куда смотрит правительство, хотелось бы знать?
И однажды в клубе к Лере подсел какой-то тип и угостил коктейлем. Потом еще одним, а потом Лера смоталась в туалет и сделала пару дорожек. Потом снова пила и болтала, болтала… жаловалась на мужа, на свою жизнь… Утром она не помнила ничего и долго спала. Тип вспоминался смутно — плохо подстриженные волосы неопределенного цвета, глаза из-под длинной челки…
Через неделю к ней явился взбешенный муж и бросил в лицо смятую газету. Оказывается, она в пьяном виде дала интервью корреспонденту какой-то «желтой» газетенки. Написано там было такое, что у Леры на трезвой голове волосы встали дыбом. Откуда они взяли такие подробности?..