По крайней мере, мрачно подумал он, в реальной жизни у нее есть лицо.
Комната в противоположном конце этажа казалась ему огромной. Ожидая, пока этаж очистится, он был одержим мыслью о том, что может быть внутри. Старые метлы и швабры были вероятным ответом, но крошечный кусочек любопытства питал его надежду. Рик вздрогнул. Любопытство. Разве не поэтому смотритель выбрал его в качестве Исходного Пациента?
Или подождите, что он сказал? Биология? Рик почувствовал, как у него перехватило дыхание. Фотография, которую он нашел… Карточку пациента, которую украла Кей… Это казалось возмутительным, но он должен был задаться вопросом, был ли его отец когда- то пациентом Бруклина. Думать об этом было безумием, но выставить отца придурком, сбежавшим от матери, было именно той ложью, которую она могла бы сказать. Сходства. Это все, что ее волновало. Она не хотела сына, который целовал других мальчиков, и не хотела мужа, который оказался в сумасшедшем доме.
Если он оказался там.
Честно говоря, его отец, возможно, действительно был эгоистичным и жестоким, склонным к тем же насильственным импульсам, что и Рик. Это была не фантазия, а правда. Биология может означать все, что угодно, напомнил себе Рик — группу крови, пол, интеллектуальные способности. .
Рик остановился перед дверью, снова проверяя ручку, не догадался ли персонал запереть ее. Удача не покидала его. Дверь открылась с тихим скрипом, и он быстро нащупал шнур от лампочки, потянул его и закрыл за собой дверь. Он отскочил назад, уверенный, что увидел мелькнувшее лицо, когда зажегся свет. Черные глаза. Разинутый рот. Приглушенный шепот.
— Держи себя в руках, — мягко сказал он, прислонившись к стене, чтобы отдышаться. Ему не следовало заглядывать в это окно.
Образ маленькой девочки преследовал его теперь больше, чем сны.
Выпрямившись, он осмотрел эту новую комнату. Коробки на коробках громоздились неряшливыми рядами. Большинство из них были помечены белыми прямоугольниками, содержимое которых было описано выцветшим маркером. Бюджеты, счета, расходы… Все это его не интересовало. Никто не вытирал пыль в комнате целую вечность. Как и ожидалось, швабра была засунута в угол, но трудолюбивый паук переплел ее со стеной. По углам собрались дохлые мухи и мошки. Мерзкая пара старых ботинок свалилась с полки посреди кладовки, и он перешагнул через что-то, похожее на использованный презерватив. Возможно, персонал использовал этот шкаф для своих свиданий; он определенно не использовался для чего-то еще.
Расстроенный, но все еще полный решимости, Рик пробрался к ящикам. Он сдвинул несколько крышек в сторону, дважды проверяя, соответствуют ли этикетки содержимому. Ничего особенного. Квитанции и списки. Голова у него начинала болеть от усталости. Он осторожно поднял коробку и поставил ее на одну из них слева от себя, перебирая содержимое нижнего ряда. Облако пыли удушило его, но он тут же был вознагражден — на коробке под ним не было никакой
этикетки. Что сказал смотритель Кроуфорд о науке и судьбе?
Рик прижался к сложенным коробкам, удерживая их в равновесии боком и бедром, пока открывал нижнюю коробку. Наклонившись, он схватил верхний лист бумаги, который оказался исписанной карточкой.
НЕМЕДЛЕННО УНИЧТОЖИТЬ
— Кто-то не справился с работой, — задумчиво произнес он, откладывая карточку в сторону и копаясь в том, что должно было быть уничтожено, но явно не было уничтожено. Внутри лежало множество папок, некоторые из которых подверглись разрушительному воздействию плесени. Он открывал одну за другой, находя все больше карточек пациентов, таких же, как на первом этаже. Они пожелтели от влаги и заброшенности, но он все еще мог прочитать надпись на них. Имена. Даты. Симптомы. Его сердце упало, когда он пролистал их, не обращая внимания на тошнотворный запах пыли и плесени, наполнявший склад.
Ни одна из строк, описывающих окончательную судьбу пациентов, не показала улучшения. Как и все остальные. Он насчитал одиннадцать пациентов подряд, и все они умерли в течение шести месяцев после поступления. Никаких улучшений. Ухудшение симптомов. Усилилась паранойя. Бредовое поведение. Бессонница.
Смерть.
Боже. Это была довольно плохая полоса.
— Это не просто совпадение, — подумал он. Некоторые из пустых строк на обороте содержали краткое описание процедур. У других были загадочные пометки вроде «Близко» или «Еще ближе». Он стал быстрее перебирать карты, быстрее, быстрее, смерть, смерть, смерть. Потом он остановился. Его сердце упало. Нет. Это было невозможно. Он знал это имя. Он пытался забыть его.
Твой отец сбежал. Твой отец бросил нас.
Вранье. Все это было ложью.
Может быть, он знал и просто отказался принять это. Забыл, как некая часть защитного механизма, необходимая часть улучшения самочувствия. Может быть, он понял это в ту секунду, когда увидел фотографию в кладовке на первом этаже, или, может быть, когда увидел бледного, хрупкого человека, прячущегося среди коробок с костюмами, с широко раскрытыми и умоляющими глазами. Может быть, Рик знал, когда этот голос продолжал говорить с ним, пытаясь помочь ему, пытаясь сказать ему бежать.
Дрожащий. Он не мог унять дрожь. Карта задрожала в его пальцах, когда он поднес ее ближе к лицу и ближе к свету. Если он сошел с ума и бредит в этот момент, в этом был бы смысл, решил он, перечитывая имя снова и снова.
Десмонд, Пирс Эндрю Признанный
Бессонница, РМЛ, беспокойство, суицидальные мысли Умер в 1967 году
И на обороте: Ближе всех.
Глава 33
Бруклин пожирал его, пожирал заживо. Стены надвигались на него, давя со всех сторон. Он не мог заснуть и не мог пошевелиться. Голубые стены приближались к нему со всех сторон, стреляли белизной, как отвесные ледники на встречном курсе. Он дрожал и бредил, когда пришла сестра Эш, чтобы снова надеть на него наручники. Неподвижный. Она повернула его, но он отказывался говорить или даже издавать звук.
После того, что он обнаружил, спать было невозможно. Его отец. Его отец умер здесь много лет назад. Что, если он был в этой самой комнате? И Рик видел его… О Боже, он видел его съежившимся на полу, с черными ямами отчаяния там, где должны были быть его глаза.
Рик покачал головой, пытаясь разобраться во всем. Когда он закрыл глаза, то увидел ужасное, опустошенное лицо своего отца, скорчившегося на полу, и поэтому он держал глаза широко открытыми. Тени двигались по полу, подпрыгивая, деревья за окном дрожали от ночного порыва. Тень на противоположной стене потемнела, и он сосредоточился на ней. Она казался плотнее других, темнее, твердая черная фигура, которая становилась все больше, пока он смотрел.
Просто игра теней. Просто плод его бессонницы. Его разум растягивался все тоньше и тоньше, уводя в более мрачные места. Но это, казалось, не имело значения для фигуры в другом конце комнаты.
Она слилась в силуэт, расплывчатый по краям. Это точно не его воображение. Он моргнул, и она не исчезла, росла, гудела, пробиваясь сквозь камень, сквозь что-то, что должно было удерживать ее. Но она вырвалась на свободу, двигаясь не вдоль стены, а к нему по полу.
Человек. Фигура. Она прошла сквозь стену. Это была она, девушка с тусклыми темными волосами и изодранной белой тканью. Теперь она шла за ним, и ему ничего не оставалось, как смотреть, привязанному к кровати. Девушка тащилась к нему через всю комнату, опустив голову на плечи, медленно, неумолимо, ее волосы были такими длинными, что почти касались плитки. Вдоль ее кожи тянулись черные паучьи трещины, этот странный, неестественный ореол мерцающего черного света окружал ее.
Он закричал. Борьба с оковами не принесла ничего, кроме боли в запястьях. Она приближалась. Теперь она была совсем близко.
— Оставь меня в покое, — сказал он, и это вырвалось рыданием. — Пожалуйста, оставь меня в покое. Что тебе надо? У меня ничего нет. У меня ничего нет. Просто уходи. Пожалуйста, уходите!
Когда она оказалась достаточно близко, чтобы дотронуться до него, ее голова резко поднялась, и она ухмыльнулась, огромная, ужасная ухмылка, слишком большая для любого человеческого лица.
— Мертвец, мертвец, мертвец, — прошипела она. — Как и все мы.
Рик едва мог держать голову, чтобы следить за качанием маятника. Его жуткое свечение больше не пленяло его. Он посмотрел поверх него, глядя, насколько мог, опущенными, налитыми кровью глазами на смотрителя. Убийца его отца.
Путь вперед ускользал от него, но он мог сосредоточиться только на одном, стальном факте. Его отец приехал сюда по собственной воле, чтобы попытаться вылечиться.
Он доверился этим людям, ожидая помощи, а вместо этого они убили его.
Рик не сказал ни слова сестре Эш, несмотря на все ее озабоченные хмурые взгляды и ухаживания. Слова из записок Кей пронеслись у него в голове. Какое они имели значение? Какое ей, медсестре или кому-то еще было дело до того, что смотритель убил его отца? Скорее всего, в конце концов он убьет и Рика. У Рика не было энергии для ярости, и поэтому он молчал, кипя внутри, позволяя знанию и тайне терзать его до тех пор, пока он не почувствовал, что готов блевать на дорогие ботинки смотрителя.
— Пирс Десмонд, — с трудом выдавил он.
Маятник замедлился, глаза-бусинки смотрителя за круглыми очками сосредоточились.
— Прошу прощения? Рик, мне нужно, чтобы ты сосредоточился, пожалуйста… Сегодня всё по схеме.
— Пирс. Десмонд.
Потом у него все-таки хватило сил, и он вскочил со стула, наручники все ещё освобождены после завтрака, бросился на смотрителя и стал молотить его кулаками. Он услышал, как санитар с грохотом пронесся по комнате, в то время как Кроуфорд пытался сдержать нападение, отбросив красный камень в сторону и схватив Рика за запястья. Рик был слишком слаб, слишком уставший… Они одолели его, но не раньше, чем он получил несколько сильных ударов.