– Эй, – тихо позвал писатель. – Ты что загрустила?
– Это так заметно? – выдавила она улыбку.
– Заметно. Хочешь, чтобы я остался? Я останусь!
– И наживешь себе кучу проблем!
– Ерунда! – беспечно, как мальчишка, махнул он рукой и этим жестом и тоном напомнил ей Вадима. – Так остаюсь?
– Езжай.
– Жаль, – вздохнул Виктор и вдруг, приблизившись, порывисто обнял ее. Обнял и отпустил. – Если бы ты сказала… Если бы ты сказала «да»…
И, не договорив, не объяснив, что имел в виду, сбежал с крыльца. Открыв дверь машины, он оглянулся на Ингу и задержал взгляд. Но ничего не сказал, не махнул на прощание, а торопливо забрался в салон и завел двигатель.
Инга, несколько ошеломленная и его поведением, и своими мыслями, постояла на крыльце, ежась от холода и провожая взглядом машину. Ее собственная стояла под навесом, который заменял гараж. Глянув на нее, Инга ощутила сильное желание сесть за руль и поехать куда глаза глядят, без цели, под шепот дождя и шуршание «дворников», разгоняющих на лобовом стекле потоки воды, под аккомпанемент спокойной музыки. Охваченная им девушка даже сделала шаг по направлению к навесу, но, опомнившись, вернулась. Нет, подождет Виктора тут, в доме. И хоть она встревожена и этими «провалами» в другую реальность, и тем, что бездействует, сейчас лучше остаться на месте. Срываться куда-нибудь без цели ради того, чтобы сорваться, – плохая идея. Если Инга куда и поедет, то только потому, что ей придет в голову нужное решение.
Она вернулась в дом, зашла в гостиную и бросила полный сожаления взгляд на потухший камин. Виктор объяснил, как разжечь его, но возиться не хотелось. Если она совсем замерзнет, тогда разведет огонь, но, скорей всего, Лучкин к тому времени вернется.
Что он хотел сказать там, на крыльце? Хотел, чтобы она сказала «да» в ответ на его вопрос, остаться ли ему? Или… Как и всякой женщине, попавшей в плен очарования привлекательного мужчины, даже несвободной женщине, любимой и любящей, из тщеславия хотелось фантазировать, что ею увлечены. Может быть, в отместку за то, что Виктор в прошлом исчез так внезапно из ее жизни.
В сторону такие мысли, ненужное наваждение! Она здесь совсем по другой причине.
Инга принесла из спальни плед. А когда возвращалась с кухни с полной чашкой чая, вдруг за что-то споткнулась и чудом не пролила ни капли на пол. Посмотрев под ноги, она увидела раскрытый ежедневник, в котором Виктор делал пометки. Девушка аккуратно поставила чашку на столик и нагнулась, чтобы поднять его и положить на стол в кабинете. Писатель, вероятно, уронил его, когда она потеряла сознание, и в суете забыл об этом. Никогда бы Инга не стала читать чужое. Но ее взгляд, случайно брошенный на раскрытые страницы, выхватил вдруг что-то знакомое, не имеющее отношения к ее рассказу о проклятии, связавшем ее брата с Ларисой. Почерк у Виктора был по-детски крупным и разборчивым, так что написанное сразу бросалось в глаза. Это было описание ее собственного то ли сна, то ли видения, которое девушка увидела минувшей ночью. Ее и не ее.
Над этим эпизодом, занимающим всего страницу, стояла метка: «Приход ведьмы». И дальше шло описание заснеженного поля, холода, пробирающего до костей, ветра, гуляющего в дырах пальто.
– Но… Я ему не рассказывала об этом! – воскликнула Инга и, быстро оглядевшись, словно опасаясь, что Лучкин неожиданно войдет и застанет ее с ежедневником в руках, присела в кресло. Перечитав еще раз эпизод, она отметила различия между тем, что увидела сама, и тем, что описал Виктор. Он вел рассказ о другой ведьме, не Инге. Одежда описывалась другая – то ли дырявый плащ, то ли накидка. И обнаружила еще пару мелких отличий.
Девушка догадалась, что Виктор этот эпизод написал, скорей всего, по мотивам рассказов Алисы. Вероятность того, что он каким-то образом «прочитал» ее собственный сон, да еще на расстоянии, и на основании этого сделал наброски, была ничтожна.
Но в прочитанных письмах от Алисы не было таких рассказов! Или она что-то пропустила? А может, Виктор удалил то письмо. Или он все же встретился с ней в пятницу?
Инга вскочила на ноги и, не выпуская книжицу из рук, начала ходить по комнате.
Надо бы расспросить писателя. Хотя… стоит ли расспрашивать прямо? Не лучше ли выведать как-то ненароком? Он не любит откровенничать, скроет то, что посчитает нужным. Инга машинально залезла рукой в карман в поисках пачки сигарет, но спохватилась, что находится, во-первых, в чужом доме, где курить не принято, а во-вторых, что и правда слишком много курит.
Надо успеть прочитать то, что Лучкин написал. Оправдывая свое любопытство тем, что ей, находящейся под угрозой, не до этики, она забралась в кресло с ногами и перевернула страницу. Дальше шел не черновик нового эпизода к роману, а запись какого-то диалога.
– …Что ты увидела за воротами?
– Разрушенный храм… Символично. Разрушенная жизнь, разрушенный храм.
– Тебя кто-то встретил?
– Нет. Я видела других, как и я. Но меня никто не проводил.
– Ты знала, куда идти? Тебе кто-то об этом сказал?
– Знала. Но никто не сказал. Я знала, и все. Это предназначение. Путь тебя приводит.
– Расскажи о той девушке, которой ты помогла. В чем состоял ее грех?
– Она была не в себе. Мы не разговаривали.
– Но по ее восклицаниям ты догадалась?..
– Да.
– Расскажи.
– Не могу. Это ее тайна.
– Хорошо… Что она говорила перед тем как умереть?
– Там не умирают. Мы там уже мертвые. Если получаем прощение, уходим в этот мир. Возвращаемся. В другой жизни.
– Что нужно для прощения?
– …
– Не хочешь говорить?
– Это сложно объяснить. У каждой – свой случай.
– Но та девушка получила прощение и ушла?
– Я взяла на себя ее грех.
– Как?
– …
– Ты тоже ушла оттуда?
– Да.
– Тоже получила прощение?
– Да.
– Почему?
– …
– Давай вернемся к той девушке…
– Оставьте меня! Кто вы? Я не хочу! Тут холодно… Они мне мешают! Они меня мучают! Шепот, крики. Холодно, холодно!
– Где?
– Тут! Вы не чувствуете холода, их холода? Не слышите их голосов? Они здесь! Вокруг! Их много! Я боюсь! Скажите, чтобы они ушли! Скажите, скажите!
Инга перечитала написанное два раза, затем прошла в кабинет, взяла ручку, лист бумаги и торопливо переписала диалог. Убрав сложенный в несколько раз лист в карман, она оставила записную книжку на столе и вернулась в гостиную.
Если бы она была прежней, если бы сила была с ней, она бы решила, что вновь чувствует те особые «уколы», как она их звала, когда должно случиться что-то. Девушка почувствовала, что в этом диалоге кроется что-то важное.
Хотя возможно, что Виктор просто набросал диалог для романа. Еще подумалось, что это напоминало разговор медиума с духом. Или… Ее вдруг озарило одно предположение.
Чтобы проверить его, Инга вернулась в кабинет и внимательно осмотрела содержимое книжного шкафа. Ее интересовала полка с профессиональными книгами. Пробежав взглядом по корешкам, она не обнаружила искомое. Но, просмотрев корешки еще раз, медленно, спокойно, увидела книгу, которую искала. Вполне вероятно, что литературы на эту тему у Виктора должно быть больше дома. Она сняла книгу с полки, полистала, прочитала некоторые страницы и в глубокой задумчивости вернула на место.
Невероятно… Хотя почему невероятно? На Виктора как раз похоже.
По своей привычке, когда думала, то ходила по комнате и теребила браслеты на запястье. Мысли были похожи на нестройный хор. А вернее, на толпу, в которой каждый желает выкрикнуть что-то свое. Виктор, Алиса, ведьмы из то ли придумываемой Виктором, то ли видимой Алисой истории и имеющей отношение к ней, Инге. Оборвав кружение по комнате так резко, словно наткнувшись на препятствие, Инга вернулась в кабинет и взяла новый лист бумаги. Ей легче «размышлять» на бумаге.
Виктора она решила пока не трогать. О нем подумает потом. Осталась исчезнувшая девушка и две ведьмы из истории.
Допустим, Алиса слышала и видела на самом деле что-то в квартире, что не видел и не слышал муж. Связаны ли ее видения с квартирой или с нею самой? Почему стали происходить эти вещи? Случилось это не так давно. Если допустить, что происшествия привязаны к квартире, то все равно все замыкается на Алисе: она видела и слышала «странности», ее муж – нет. Может ли иметь происходящее с девушкой отношение к ее снам? Была ли одна из ведьм ее прародительницей или же самой Алисой в одной из прошлых жизней?
Может быть, Инга пытается сплести в один узор совершенно разные по фактуре, не подходящие друг к другу нити, а может быть, идет правильным путем, и тогда из этого спутанного клубка свяжется нужное.
Девушка оставила листок, на котором записала все вопросы и мысли, связанные с Алисой, и пододвинула другой. Две ведьмы из прошлого. Преступление «рассказчицы» похоже на то, которое совершила она сама. Эта ведьма имеет отношение к Алисе. Виктор пишет, что этой ведьмой была в прошлой жизни современная девушка, героиня, которую Виктор списывает с Алисы. Хорошо, пусть так… Инга задумчиво погрызла колпачок ручки. Тогда кто вторая ведьма, молоденька, умершая на руках «рассказчицы»? И важно ли знать, кто она? Какой тяжкий грех совершила, за который расплачивалась такой мукой? И почему получила прощение? Девушка выложила листок, на который переписала диалог из блокнота Виктора, и еще раз прочитала написанное. В «том» мире грешницы остаются они там на неопределенный срок, который может перетечь в вечность без возможности вернуться в настоящий мир в любом другом воплощении. Но если получают прощение и «уходят со светом», предположительно возвращаются в мир живых.
Инга поднялась на ноги и вновь заходила. Этот мир, другой, оставался неизвестным. Но и, честно говоря, исследовать его «изнутри» вовсе не хотелось. Хотя сможет ли она избежать этого? Кого старается обхитрить? Ее дело уже изучено, приговор вынесен и вряд ли подлежит обжалованию. Отчаяние накатило с такой силой, что из глаз брызнули слезы. Инга закрыла ладонями лицо и посидела так какое-то время, стараясь успокоиться. Затем, сложив исписанные листы в несколько раз, убрала их в карман и вышла во двор, по пути захватив пачку сигарет.