Клавдия Степановна оказалась большой специалисткой по поминальным трапезам, и я отметила про себя, что у нее после нужно взять отдельное интервью для «Зарубежного репортера». Может, мне написать серию статей про русские похороны? Подозреваю, что это зрелище произвело бы большое впечатление на иностранцев, доведись им присутствовать на погребении какого-нибудь русского авторитета или нефтяного магната, что в принципе может оказаться одним и тем же. Решено! Если в обозримом будущем помрет кто-то из олигархов, я прорвусь на «мероприятие». Надеюсь, что Анькин отец поможет – или знакомые русские сотрудники органов.
Кутью мы решили не есть, не уверенные в ее составе. Я сказала русским гражданам, что если это рекламная акция (а что еще сие могло быть?), то продукты, подобранные для этой цели, точно есть нельзя. Им придается товарный вид непригодными для потребления внутрь ингредиентами.
– Может, они у вас в Англии считаются непригодными, а у нас с похмелья очень даже хорошо идут, – заметил Кирилл и поведал мне, неразумной англичанке, как в России много лет, пока полки не заставили дешевым алкоголем, пили тройной одеколон и так называемые «красные шапочки», а в известный период новейшей истории, когда действовало постановление о продаже спиртного только с двух часов дня, в парфюмерных магазинах висело объявление о продаже одеколона тоже с двух часов. Иностранцу этого не понять.
– Но лак для волос у вас, надеюсь, не потребляют внутрь? – уточнила я. Кто их знает, этих русских?
– Не слышал про такое… – задумчиво произнес Кирилл. Интересно, о чем он задумался?
Я пояснила, что для рекламных съемок некоторым продуктам придают товарный вид как раз лаком для волос, еще используются клей, а также стиральный порошок для создания пены…
Клавдия Степановна уставилась на содержимое миски, но определить, добавляли ли туда что-то несъедобное, по внешнему виду не смогла.
– Ну что, в пещеру? – спросил Вася, задрав голову и оглядывая склон. – Кто первый?
Я заявила, что эту почетную миссию возьму на себя. Тем более бронежилет был у меня с собой. Я не носила его на острове постоянно. Не видела в этом необходимости. В этот поход я просто перекинула его через верх сумки, начиненной кое-чем интересным.
Я надела бронежилет, повесила сумку на шею – и стала взбираться к пещере Островной Девы. И ступени, и захваты для рук оказались очень удобными. До пещеры я добралась быстро и без приключений.
Вход располагался за валуном, сбоку, и был довольно широким. Я вошла.
В пещере царил полумрак. Я огляделась, нашла свечи и зажгла одну большую. Фонарик без необходимости я решила здесь не включать.
В общем, ничего интересного я не увидела. Да, в пещере стояла статуя из черного дерева довольно грубой работы, перед ней возвышался ящик (я так назвала это сооружение про себя) высотой сантиметров пятьдесят, тоже из черного дерева. Сейчас на нем ничего не было. Пол был каменным, как стены и потолок.
Я решила осмотреть ящик и статую, поскольку больше тут осматривать было совершенно нечего.
Ящик оказался тяжелым и сдвинуть его с места я не смогла. Значит, он сделан из цельного куска дерева, без полостей внутри. Не железо же в него засунули для тяжести? Все-таки я осмотрела его со всех сторон на предмет тайничков, но ничего не нашла.
Когда я обратила внимание на Деву, в пещере появилась Анька в компании с Клавдией Степановной, они поднялись вверх практически одновременно, друг за другом.
– Чего-нибудь нашла, Бонни? – спросила подруга.
Я покачала головой, продолжая осматривать статую.
– Ты поосторожнее! – воскликнула Клавдия Степановна. А то еще пожар устроишь!
– И что из того? – Я спокойно посмотрела на Клавдию. – Загореться здесь могут Дева и ящик. Все остальное – каменное. Мы в дыму не задохнемся – успеем выйти. Лесного пожара бояться не следует – огонь отсюда никуда не перекинется.
– Ну, нехорошо как-то…
– Я не собираюсь тут ничего сжигать. Успокойтесь.
У Девы меня привлекло место между лопаток. Я велела Аньке держать свечку, а Клавдии Степановне зажечь вторую.
Точно! Между лопаток имелась «крышка».
Я поддела ее прихваченным с собой ножичком – и нашему взору предстал тайник, заполненный, вероятно, результатами работы Ричарда. Чьими же еще?
Я сгребла все в сумку и поставила крышку на место. Пришлось разок по ней стукнуть – и она прекрасно вписалась в тело. Я продолжила осмотр.
Тайнички нашлись на обеих ногах, пышной груди размера этак шестого и в затылке, правда, пустые.
– Интересно, кто их сделал? – спросила Клавдия Степановна.
Ответа на этот вопрос мы, естественно, не знали. Я подозревала, что не Ричард и не его организация. Но он о них знал и на всякий случай ими воспользовался. Никаких посланий к непроявленным пленкам и картам памяти не прилагалось.
На первый взгляд я не могла определить, подойдут ли эти карты к моему фотоаппарату. Проверять тоже было некогда, я не хотела демонстрировать находки Васе. Надеюсь, еще успею посмотреть. Конечно, было бы здорово, если бы карты памяти подошли… Я бы узнала, чем занимался Ричард.
– А где Вася с Кириллом? – спросила я.
– Соскучилась? – усмехнулась Анька. – Они ждут нашего сигнала. Лень им сюда лезть. Мы обещали их позвать, если найдем что-то интересное.
– Но мы не нашли, – многозначительно взглянула я на Клавдию Степановну.
– Конечно, нет, Бонни. Только ты потом дай мне посмотреть, что Ричард наснимал.
– По возвращении домой.
– Конечно. Пришлешь мне по электронке? Как хорошо, что техника и связь шагнули так далеко вперед!
Внезапно мы все услышали пыхтение и через несколько секунд в пещеру ворвались Вася и Кирилл с безумными глазами.
– Сюда целая делегация идет! – выпалил Вася. – Что будем делать?
– Здесь есть где спрятаться? – более спокойно спросил Кирилл.
Глава 23
– Сколько человек? – уточнила я.
– Откуда мы знаем?! – заверещал Вася. – Но много. Пять. Семь. Десять.
– Среди них есть женщины, – добавил Кирилл.
– Надо выяснить, зачем они сюда приехали, – заявила Клавдия Степановна.
– Ну как зачем? – воскликнула Анька. – К Островной Деве.
– Выход из этой пещеры запасной есть? – спросил Кирилл и стал внимательнейшим образом оглядывать стены, обходя их со свечкой.
Второго выхода не было. Мы оказались в ловушке.
Я направилась к валуну, частично прикрывавшему единственный вход. Если бы Вася с Кириллом предупредили нас чуть раньше… Можно было успеть спуститься. Или нет? Нас, ползущих вниз по склону, увидели бы. Значит, нужно будет договариваться.
Но почему я решила, что эта компания изначально враждебно к нам настроена? Возможно, это паломники. И мы представимся паломниками. Из России.
Хотя для начала следует послушать, о чем будут говорить вновь прибывшие.
Компания как раз подошла к подножию скалы.
Говорили на английском языке с американским акцентом. Слава богу! Я опасалась, что это будут латиноамериканцы, объясняющиеся на испанском или португальском, которых я не знаю, но повезло! Можно послушать и заранее подготовиться!
К подножию прибыли четыре особы женского пола и двое мужчин. Через некоторое время я поняла, что трое – это юные девушки, приехавшие к Островной Деве, а дама старшего возраста – организатор. Двое мужчин – ее помощники. Возможно, телохранители. Интересно, они все в пещеру полезут?
Я решила, что полезут только девушки, и поэтому у нас есть неплохие шансы закончить все миром. Девушкам будет легче навешать лапшу на уши. Еще лучше – если они поднимутся сюда по одной.
Тем временем прибывшие заметили внизу появившуюся могилу и стол с креслами. Девушки тут же стали строить версии. Надо отдать должное даме, соображала она быстро – и тут же выдала легенду. Оказывается, в этой могиле с не совсем обычным крестом похоронен мужчина, всю жизнь беззаветно любивший Островную Деву. Сама Дева, как я поняла из отрывочных реплик дамы, вознеслась на небеса. В версии дамы жизнь Островной Девы очень напоминала одну из легенд о Марии Магдалине – о том, как та жила во Франции, молилась и каялась в грехах в гроте.
– А стол-то современный, – заметила одна из девушек. – И кресла плетеные. У моей тети точно такие же.
Дама и тут нашлась – сказала, что это потомки мужчины поставили. На кладбищах в некоторых странах принято ставить столы и скамейки для родственников, приходящих помянуть усопшего. Вот они и привезли сюда стол и кресла в соответствии со своими традициями. Очень благородно с их стороны. Слава богу, дама запретила кому-либо пробовать кушанье, оставленное на столе, сказав, что оно предназначается для дорогого покойника.
Потом дама объявила, что уходит с помощниками и вернется за девочками, как только начнет темнеть. Бояться здесь совершенно нечего. Они тут будут одни, никто их не потревожит. А как обращаться к Деве, они сами знают. Их должным образом проинструктировали.
После ухода дамы с помощниками девушки стали спорить. Две хотели, чтобы они поднимались в пещеру все вместе. Одна настаивала, что это неправильно и каждой нужно обращаться к Деве без свидетелей. Она собиралась идти одна. Отлично!
Как я поняла, девушки боялись. Еще бы! Приехали на необитаемый остров, собираются подниматься в пещеру…
Все-таки первой полезла одна.
Я быстро вернулась к нашим, продолжающим о чем-то спорить, вкратце описала ситуацию и предложила распределиться по стенам и принять позу лотоса – тем, кто способен так сесть, – или что-то подобное. При появлении девушки следовало изображать глубокую погруженность в себя. Я предложу ей присесть у стены между мною и Клавдией Степановной – и мы начнем работу. Я подумала, что описание островной «дурилки» станет неплохой статьей для «Зарубежного репортера». Только, вероятно, в США ее не станут перепечатывать, как и мои репортажи о Чечне и о русских брачных традициях. Или напечатают?
– Девка-то хоть ничего? – спросил Вася.