— Это величайший вождь черкесов, Джамбулат Болотоко. Символы на его рубашке — заговор от пули и стрелы. Называется «тачели», — пояснил Натан.
Это тот самый не знавший поражений полководец, которого Сефер-бей назвал «последним рыцарем Кавказа»⁈ До чего же обманчив вид адыгов! Ни за что бы не подумал так, глядя на него стоявшим в кругу распаленных речами воинов.
— Он говорит, — зачастил Натан, — что не все князья и старейшины собрались и не дело решать что-то без них. Он говорит: мы приняли к себе, по нашему обычаю, несчастных кабардинских князей, когда русские прогнали их с родной земли. И чем они нам отплатили? Он утверждает, что пытался их вернуть, предприняв поход в Кабарду, но ничего не вышло — русские не пустили. Он обвиняет кабардинцев в том, что они своими набегами за Кубань призывают на головы темиргоевцев гнев русских. Он понимает их боль и желание отомстить, но лучше бы они занимались абречеством где-нибудь в другом месте.
Впервые на совете поднялся шум, прервавший речь оратора.
— Ты стал мирным? — спросил Джамбулата Берзег.
— Я думаю о своих людях, вождь убыхов и остальных черкесов, доверивших тебе свои жизни! — гордо ответил князь. — Если на нас нападут, мы будем защищаться. Если вы решите снова пересечь Кубань, как я это сделал в 28-м году, мои воины останутся на своих землях между реками Лабой и Белой!
— В чем же разница, мой старый вождь? — громко воскликнул Хаджуко Мансур.
— Разница — в чести! Сверкающая река стали из лучших и знатнейших черкесских родов потекла через Кубань во имя моего долга вассала перед султаном. Теперь, когда я дал присягу Белому царю, что должно произойти, чтобы я нарушил свое слово?
Словно все, действительно, было заранее срежиссировано, в рощу вбежал запыхавшийся горец и что-то громко закричал. Все вскочили и начали бурно обсуждать принесённую гонцом новость.
К нам подбежал Бейзруко и быстро заговорил. Натан еле успевал переводить.
— Получены сигналы костров. Русские перешли реку и напали на аул Берзегов в ущелье на границе земель абадзехов. Погиб сын Исмаила, старшина аула, а с ним и другие вожди, спешившие на нашу встречу. Аул разграблен. Кто из жителей не убит, разбежались. Русские гонят захваченный скот к реке. Мы выступаем. Вы с нами?
Я растерялся. Не уверен, что из меня выйдет достойный боец. И стрелять в русских?
Выручил Спенсер.
— Князь! Мы не можем уклоняться от нашей роли мирных путешественников и, в некотором роде, посланцев! Но вы полностью можете положиться на мои навыки хаккима. Уверен, будет жаркая сеча, и нам найдется дело!
— Так тому и быть, — несколько разочаровано согласился Бейзруко и отдал необходимые распоряжения.
Несколько воинов, включая известного нам Молчуна, стали нашим эскортом.
Вся долина пришла в движение. Небольшие отряды разъезжались разными горными тропами. Большие отряды пеших бойцов с копьями и черными щитами, обшитыми буйволиной кожей, быстрым шагом взбирались на кручи, непроходимые для лошадей. За ними следовали исполинского роста бойцы в черных бурках, увешанные оружием, включая булавы на длинных ручках со стальным крюком. Они цеплялись им за расщелины и взбирались там, где другим не пройти. Их ноги в лыковых сандалиях легко находили малейшую выемку в скале. Сразу было видно, что это люди гор, привыкшие биться не в конном строю, а на своих двоих.
— Это убыхи, народ Измаила Берзега. Будущая битва станет для них личной местью русским, — пояснил нам Натан, пока мы догоняли ушедшие вперед конные отряды.
— А что темиргоевцы? — спросил Эдмонд Джанхота. — Мне показалось, их князь не горел желанием воевать с русскими.
— Разве он сможет их удержать? — усмехнулся Молчун. — Путь из аула Берзегов ведет через их княжество. Не станут же они смотреть, как по ней урусы гонят угнанный скот соседей?
Ехали до глубоких сумерек. Когда стемнело, горцы зажгли факелы, но скорость движения резко упала. Когда миновали брод через очередную речку, решено было устроить привал.
Не знаю, как Спенсер, я валился с ног от усталости. Отказался от скромного ужина, завернулся в предложенную бурку и отключился.
Разбудили меня пушечные выстрелы. Эхо разносило их по речной долине. От воды поднимался туман. Было сыро и промозгло, даже бурка не помогла. И не спас напиток из меда, который наскоро подогрели на скромном костре.
Спенсер уже копался в нашей поклаже. Он разыскивал свой докторский саквояж. Неужто он готов взять на себя роль полевого хирурга? И будет по живому пилить ноги и руки? Бррр…
— Нужно спешить! — поторопил нас Джанхот. — Битва началась! Наши догнали урусов.
Мы поскакали за проводником.
У черкесов не было шпор на сапогах. Они горячили коней гортанными криками. Могли приободрить легким касанием плети, на конце которой была небольшая лопаточка. Спенсеру такая манера доставляла некоторые трудности, но он справлялся. Я же безбожно отставал. Пришлось одному горцу придержать коня, давая возможность основной группе вырваться вперед. Вскоре она исчезла из виду.
Мы догнали ее на вершине большой горы, поросшей редким лесом, где разместилось что-то вроде командного пункта. Главных вождей здесь не было, но несколько старейшин-стариков горячо обсуждали происходящее в долине у подножия горы.
— Я сложу об этой битве свою песню! — заявил один из старичков и полез на старый бук, чтобы не упустить ни малейшей подробности.
Из узкого ущелья, в котором еще клубился туман, выдвигались русские колонны, разворачиваясь в стрелковую цепь за наваленными камнями перед извилистым ручьем. Вперед вырвались несколько отрядов казаков, в задачу которых входила, видимо, разведка. Откуда-то справа, не имея возможности развернуться, на них накатывались небольшие конные группы черкесов, засыпая русских стрелами. Не сближаясь на дистанцию пистолетного выстрела, горцы разворачивали своих коней и уносились прочь. Шла какая-то сложная игра по заманиванию противника к своим стрелкам. Я разглядел, что в густом лесу на склонах примыкавших к долине гор скапливались черкесы, устанавливая свои длинные ружья на треногах.
Разобраться в происходящем не было никакой возможности. Оставалось лишь ждать указаний.
Теперь загрохотало слева. Густые клубы порохового дыма скрыли от нас картину далекого боя. Кажется, он смещался к нам все ближе и ближе.
Черкесы метким огнем прижали русские стрелковые цепи к камням так, что не поднять головы. Между солдат бесстрашно метались офицеры, требуя открыть ответный огонь и отогнать конницу от казаков. К нам наверх стали залетать случайные пули, жужжавшие словно пчелы.
Я отошел от края обрыва и подошел к англичанину.
Спенсер времени не терял. С помощью Натана он поручил горцам соорудить крепкие козлы и накрыть их в несколько слоев прямыми жердями. На расстеленной рядом бурке он раскладывал какие-то склянки и наборы ниток с полукруглыми иглами.
— Эдмонд, ты уверен, что знаешь, что делать?
— Признаюсь честно, Коста, людей я еще не штопал. Но в деревне мне доводилось помогать зашивать раны лошадям и мулам.
— Боже, люди и мулы?
— У нас есть другой выход?
Я припомнил свою эпопею с излечением после удара марсельской бритвой. Мог предложить несколько советов. И даже из прежней жизни кое-что могло бы пригодиться.
— Нам нужна водка или спирт!
Эдмонд посмотрел на меня как на сумасшедшего.
— Ну, же! Вспомни, как мне на рану лил водку одесский докторишка! А еще он протирал ею свои инструменты, чтобы не занести заразу! И сразу не штопал. Оставлял до утра, чтобы вышла грязь.
— Боюсь, никто нас не поймет, если мы перенесем лечение на следующий день. Тут народ горячий — привык все делать стремительно!
— Тогда не трать время на сложные случаи! Нужна сортировка. Помогай, кому реально можешь помочь, позабыв о сострадании…
Я попросил Натана объяснить Джанхоту нашу потребность. Черкес молча кивнул, свистнул своим товарищам и умчался вниз в гущу битвы.
— Куда это он? — спросил я нашего переводчика.
— Поскакал раздобыть водку у казаков! У них в седельных сумках этого добра навалом.
Я в ужасе бросился к краю обрыва, чтобы рассмотреть, чем закончится моя необдуманная просьба.
Отряд Молчуна быстро достиг казаков. Зазвучали выстрелы из ружей и пистолетов. Все снова скрылось в пороховом дыму. Когда он немного развеялся, моим глазам предстала страшная картина: груда конских тел валялась на земле. Какой-то казак отползал в сторону от мечущихся лошадей, держась за окровавленный живот. Его товарищ, потеряв свою лошадь, отбивался шашкой от черкеса, который, склоняясь то с одной, то с другой стороны своего коня, пытался достать противника.
Джанхот вскочил ногами на седло своего мерина и прыгнул на всадника с красными погонами. Сбросив его на землю. Сунув руку в седельную сумку и обнаружив искомое, он снова свистнул. Группа черкесов мигом поворотила коней и помчалась в нашем направлении. Несколько тел лежали поперек седел, удерживаемые рукой наездника. Конь Джанхота поскакал следом, припадая на заднюю ногу. В его крупе торчала случайная стрела.
— Черкесы не оставляют ни раненых, ни трупы на поле боя. Сделать по-иному — это позор, — снова прокомментировал Натан стремительное отступление группы Молчуна.
Из ущелья повалила огромная отара овец и прочего рогатого скота. Солдаты строились в колонны по бокам. Казаки оттянулись к основному отряду. Артиллеристы разворачивали легкие пушки в расчете перекрыть узкое дефиле с правого фланга. Оттуда непрерывно стреляли черкесы, но больше доставалось беззащитным баранам. Их жалобное блеяние перекрыло грохот ружейных выстрелов.
Одновременно с возвращением отряда Молчуна в импровизированный лазарет потек ручеек раненых. Сам натухаец был основательно забрызган кровью. Она же стекала из рассеченной брови по его щеке по старому шраму. Он протянул мне кожаный бурдюк. Я догадался, что там не вода.
— Коста! Натан! Нам нужно много воды! — закричал Спенсер, будто подслушав мои мысли.