Я кивнул.
— И, все-таки, уважаемая госпожа… Вы точно в безопасности?
Неожиданно Кинша меня мягко обняла.
— Точно, Коста, точно…
— Но ваши слуги… Кто-нибудь может проболтаться.
— Они все преданы мне.
— Да. Я заметил. Они не только преданы. Они все любят вас. Вы так добры к ним. И к нам. Почему?
— Ты хороший парень. А твой друг не побоялся осмотреть мою больную девушку. Я не хочу денег, заработанных неблагодарностью.
Кинша разомкнула объятия.
— Все! Пора. Езжайте туда, — Кинша указала рукой направление. — Дорога одна. Не очень сложная. А после тех, по которым вы сюда добрались, можно сказать простая. На подъезде к Вани реку переплывете на пароме.
— Я не знаю, уважаемая Кинша, смогу ли когда-нибудь достойно вам ответить за вашу доброту. Спасибо. И будьте счастливы.
— Спасибо на добром слове, Коста. Берегите себя! Прощайте.
Я вскочил на коня. Кивнул Спенсеру. Мы тронулись.
— Коста! — Кинша остановила меня.
— Да.
— Мой Никол… — Кинша вздохнула. — Не суди его строго. Он хороший муж. И хороший отец. Но он — купец.
— Я все понимаю, Кинша. Обещаю, что не буду.
— Храни тебя Аллах! Прощай!
Мы выбрались на дорогу. Поскакали.
— Что на этот раз? — Спенсер грустно усмехнулся.
— Хозяин хотел нас сдать русским.
— Понятно.
— Ну да. Он купец до мозга костей. А вы, мой дорогой Эдмонд, здесь слишком лакомый кусок, чтобы удержаться от соблазна.
Спенсер рассмеялся.
— Всякое про себя слышал. Но «лакомым куском» назвали впервые.
— Тише!
Я натянул поводья. Спенсер удивился, но последовал моему примеру.
— Что? — спросил шепотом.
— Стойте здесь. Я сейчас.
Соскочил с коня. Выглянул из-за поворота. Дом Никола был как на ладони.
«Как же вовремя мы дёрнули!» — выдохнул я.
Ворота были распахнуты настежь. Туда вбежали шесть солдат с ружьями наперевес во главе с унтер-офицером. Никол стоял у ворот. Казаков не было. Это хорошо. Погоню быстро не организуют.
«Ах, Никол, Никол! Я все, конечно, понимаю. Такие деньги. И все равно. Ты армянин, я грек. Зачем же предавать? Хотя, думаю, Никол договорился с собой. Решил, что меня, единоверца, не предает. А англичанина можно. И все равно, спасибо тебе за кров, еду. И благослови Господь твою прекрасную жену! Не будь её, может, и не удержался бы сейчас, наслал проклятий на твою голову!»
Вернулся обратно. Сел на коня.
— Надо спешить! — предупредил Спенсера.
Поскакали. Я размышлял.
«Никол говорил мне, что численность расквартированных в Кутаиси войск ничтожна мала. Значит, опасности от русских ждать не нужно, если бы речь шла о погоне. Но полицейские функции они, вполне, могут осуществлять. Следовательно, лучше проявить осторожность при выезде из города. С трудом верится, что они купятся на рассказ Кинши и поскачут за нами в горы. А даже, если и поверят? Дорога одна, по словам прекрасной черкешенки. Значит, наверняка на выезде должен быть пост ДПС. Тормознут точно. А мы выпимши, не пристёгнуты, аптечки и огнетушителя нет. Зато куча оружия. И морды наши доверия не внушают. Тут штрафом не отделаешься. Лишение прав, транспортных средств и кутузка! Не! Береженного Бог… Нужно немного запутать следы».
Я опять натянул поводья.
— Коста! — Спенсера можно было понять. Я его задёргал.
— Извини. Секунду.
Сориентировался.
— Туда! — развернул лошадь влево.
«Если они не купятся, а справедливо решат, что у нас самый естественный путь это путь к турецкой границе, то нам не след сейчас ехать по этой дороге. А потом, нормальные герои всегда идут в обход! Вряд ли они ожидают, что мы здесь переберемся на другой берег Риони. Совсем нелогичный шаг! А нелогичные действия — сейчас наше единственное оружие!»
Реку пересекли прямо в городе, у больших белых камней, вылизанных бурной рекой до гладкости. Я помнил эти камни.
Ну, как эти? В детстве летом неделю гостил у родственника здесь в Кутаиси. Как-то вечером вышли с ним на берег Риони. Берег уже облепили ещё с десяток взрослых мужчин, знакомых родственника. Все чего-то ждали. Наконец прибежал еще один мужик.
— Ну что? — все бросились к нему.
— Через десять на двадцать! — с радостью сообщил он эту, казавшуюся мне абракадаброй, фразу.
Все обрадовались и тут же… начали раздеваться!
— Что происходит, дядя? — я не удержался.
— Порыбачим! — ответил он, стягивая брюки.
— Как⁈
Моё восклицание можно было понять: ни одной удочки ни в одной руке я не видел.
— Друг там работает! — дядя ткнул в направлении плотины. — Через десять минут перекроет шлюзы на двадцать минут. Вода уйдет. Рыбу возьмём руками!
Теперь всё стало понятно. И хотя я был ребёнком, все равно понимал невероятный абсурд ситуации. Плотина! Сложное гидротехническое сооружение! Это же не кран стояка в доме! Что значит, друг перекроет⁈ Как он может это сделать без указания⁈ По просьбе друзей⁈ А указания и не могло быть! Хотя, зная Грузию и её нравы, чему я удивлялся⁈ Наверняка, друг, сидевший на вентиле, позвонил своему начальнику. И там, типа:
— Шалва, дорогой! Тут друзья хотят порыбачить. Я перекрою на двадцать минут?
— Каха, дорогой, конечно! О чём речь! Скажи, чтобы и на мою долю рыбы взяли!
— Обижаешь, Шалва! Лично тебе занесу!
— Вах! Спасибо!
— Тебе спасибо!
Через десять минут вода ушла, обнажив дно и барахтающихся рыбин. Эту картину я запомнил на всю жизнь. Ночь. Но видно хорошо, из-за мощных фонарей плотины. Дно, усеянное такими же белыми камнями и песком. Рыбы. И куча мужиков в семейных трусах! Бегают с радостными криками. Подбирают обессиленную рыбу, швыряют на берег… Великолепный кадр для блестящего грузинского кино!
…Поскакали. Сомнения продолжали беспокоить.
Один вариант я не учёл. Кинша!
Тут сам виноват. Не надо было спрашивать её про дорогу на Вани. Считай, подставил. Нельзя от неё требовать стойкости. Хорошо, что из слуг, язык не поворачивается назвать их рабами, никого рядом не было. И подслушать не могли. О Вани знает только она.
И опять встаёт один из извечных вопросов мятущейся, мать её, русской интеллигенции: что делать?
Терпеть не мог Чернышевского. Единственная тройка по литературе за всё время учёбы в школе. Был любимцем у учительницы. (Светлая память, Лидия Васильевна! Спасибо за всё!). Вызвала, а я честно ответил, что читать это дерьмо не буду. Крякнула, но двойку рука не поднялась поставить. Что-то еще промямлил про очередной сон этой идиотки — Веры Павловны, спасая ситуацию…
Так, и что делать? Куды податься несчастным странникам? Как снискать хлеб насущный? «Нужно мыслить», — предложил бы сын турецкоподданного!
Что я еще знаю про эти места? Ничего, кроме родной деревни родителей. Цалка. Там греки уже лет шесть как проживают. Туда? Точно не вариант. Во-первых, могу создать проблемы пращурам. Во-вторых, жизнь их на благословенной грузинской земле — не сахар. Как мне рассказывали старики, деревня почти полвека обитала в землянках и земляных норах, не имея даже собственной церкви. И кроме репы ничего не росло. А до картошки, которая прославила село и считалась в Грузии моей прошлой жизни чуть ли не лучшей — еще век.
Куда же деваться? Выходит, что некуда. Выходит, что я положусь на авось? Нет! Тут не авось! Тут удивительная женщина! Еще одна, вызвавшая такой восторг у меня. Но, в отличие от Малики, восторг целомудренный. Кинша не сдаст! А пытать её, конечно, не будут. А на Никола она, когда русские уйдут не солоно хлебавши, цыкнет! Шайтана он, быть может, и обманет, но не собственную жену! Может и по голове его дурной настучать! И Никол тут же — лапки кверху! Он её боготворит!
«Еще поэтому все тебе прощаю, армянин Никола! Это я уже говорил! И, кроме того, если я сейчас еще раз дёрну Спенсера остановкой и сменой маршрута, то он не удержится, и настучит уже мне по башке!»
Я улыбнулся. Забавное существо человек. Ситуация на грани. Есть много доводов за и против. И самый ничтожный из них — как бы лишний раз не побеспокоить друга — явился решающим в выборе. Хотя, всего лишь — оправдание. Я ответственен за решение и выбор. Мне и отвечать. Так что, едем в Вани!
Посмотрел на Спенсера.
— Эдмонд?
— Почему ты меня привязал к лошади? — говорил с одышкой.
— Не нужно было?
Странный вопрос! Если бы я не придерживал его, мог бы и свалиться, так его, бедного, мотало в седле. Спенсер вздохнул. Понимал, что сейчас меня не обманет. Храбриться не имело смысла. Был плох. Очень слаб. Еле держался.
— Куда мы, Коста?
— Помнишь нашу экскурсию в грузинский дворик в Стамбуле?
Заходил так издалека, надеясь, что приятные воспоминания сейчас хоть как-то его поддержат, впрыснут в кровь дозу положительных эмоций, выгадают несколько минут, удерживая его сознание. Несколько минут! Мне теперь каждая секунда была дорога!
Я не ошибся. Спенсер расплылся в улыбке.
— Как же можно забыть такое⁈ Шутишь?
— Да! Такое не забудешь! Ты бы видел своё лицо, когда тебе подносили рог!
Смеясь, я объехал Эдмонда с левой стороны. Перехватил поводья своей лошади больной левой рукой, правой стал удерживать Эдмонда за его руку. Я понимал, рано или поздно, Спенсер впадёт в забытье. По щелчку! Как тогда на празднике, который мы сейчас вспоминали. Тот щелчок я тоже ждал. Но упустил. И Эдмонд из пьяного состояния перешел в невменяемое. Но, в отличие от того дня, повторного щелчка и его чудесного и так меня удивившего возвращения в нормальное состояние сегодня ждать не стоило. Не будет. Да, англосаксы умеют собраться и за мгновение «восстать» из пьяных! Не спорю! Снимаю шляпу! Но из такого состояния это никому не под силу.
Спенсер захохотал.
— Да, да, да! Представляю!
Заметил мои действия. Кинул взгляд на мою руку, теперь крепко удерживающую его.
— Всё так плохо? — усмехнулся. Даже в лунном свете был виден лихорадочный блеск его глаз.
— Бывало и хуже, друг! Ничего! Справимся!