— Оставайтесь у входа, или Уолтер получит пулю! — проорал Кальтер ворвавшимся на склад вертухаям.
Надо отдать им должное, они не усомнились в серьезности прозвучавшего ультиматума. Видимо, рассудили, что раз уж зэки втроем прорвали оборону цитадели, то у них хватит решимости привести свою угрозу в исполнение. Оцепив примерно четверть помещения — ту, что примыкала к двери, — хозяева предпочли не нервировать гостей и остановились на этих рубежах. Встречных требований автоматчики выдвигать Обрубку не стали. Все, что они сделали, это молча заняли свои позиции и стали ждать прибытия командования.
Долгожданная встреча Кальтера и сильных мира сего — правда, теперь их власть распространялась лишь в пределах крепости — состоялась спустя еще пять минут. Приглашение приняли оба босса. К чему, собственно, Куприянов и стремился. Компаньоны вторглись в Поднебесье, подняли достаточно громкий шум, успели пострелять из автомата, и потому сохранить их визит в тайне было уже невозможно.
— Багнер? — первым делом осведомился Ковач. Его, так же как ван Хейса, Обрубок мог опознать по голосу, даже не выглядывая из-за укрытия. — Багнер, я и правда с тобой разговариваю? Откуда ты взялся, и что это, мать твою, ты здесь вытворяешь?!
— Вы разговариваете с заключенным Куприяновым, босс, — уточнил Кальтер, поскольку Харви, следуя его совету, держал рот на замке. — Свой номер, вы уж извините, я называть не буду — кому он сейчас здесь нужен?
— А, так вот кто, значит, верховодит этой компашкой! — воскликнул Ковач. — И как я сразу не догадался! Хренов русский шпион с одной клешней! Что ж, это многое объясняет! У Багнера не хватило бы ни мозгов, ни смелости, чтобы пробить стену и так нагло перед нами нарисоваться!.. Ладно, Куприянов, поскольку ты уже вошел и прячешься от меня за спиной моего сержанта, говори, какого черта тебе надо! Да покороче — нет у меня времени с тобой лясы точить, пока вы там снаружи друг друга на куски рвете и в наши ворота ломитесь.
— Постараюсь вас не задержать, босс, — заверил его Обрубок. — Собственно, я пришел к вам по поводу того дела, которое вы поручили накануне мне и Багнеру. Так вот, у меня для вас есть и хорошая новость, и плохая. Начну, пожалуй, с хорошей: нам с вами повезло — работа успешно выполнена. А теперь о плохом: условия, на которых мы заключили с вами сделку, изменились. Но вы и сами уже небось это поняли, ведь теперь не вы нам их диктуете, а мы — вам. Однако не беспокойтесь! Я не потребую от вас чего-то невозможного. Мне надо лишь то, что вы в силах сделать для нас сами, без посторонней помощи.
— Что за дерьмо ты несешь, ублюдок! Вы там что, с Багнером таблеток наглотались и у вас обоих крыша напрочь съехала?! — Ковача захлестнуло одновременно и возмущение, и недоумение. — Никакой такой работы я тебе не поручал, и мы не заключали с тобой никаких сделок! Насколько я в курсе, ты вообще должен сидеть сейчас в изоляторе, откуда тебя не выпустили бы еще очень долго!..
Скарабей вытаращил глаза и, схватившись за голову, беззвучно, одними губами, выругался. Еще бы ему не ошалеть от столь вопиющего нахальства, когда Обрубок вдруг взял и заявил во всеуслышание то, что категорически было запрещено озвучивать на публике. Запрещено под страхом мучительной смерти! Притом что сам однорукий махинатор и впрямь не заключал с Ковачем тайных договоров. Эту информацию Кальтер вытряс из Харви практически насильно, когда они с Отто Штернхеймом допрашивали его перед спуском на подводные уровни. И вот теперь, вместо благодарности, компаньон бесстыдно подтасовывал факты перед самим Ковачем. Которому не составит труда догадаться, кто снабдил Обрубка этими провокационными сведениями. Ну а дальше… Дальше все будет зависеть от того, зачем он затеял весь этот блеф. И если Ковач доберется до Багнера прежде, чем Обрубок достигнет своей цели, Багнеру однозначно не жить. Как, впрочем, и самому Кальтеру. Однако последний факт Скарабея уже нисколько не утешал.
— Отлично понимаю вас, босс: сейчас не самое удачное время обсуждать такие вопросы, — ничуть не смутился Куприянов. — И все же извините, но я вынужден настаивать на их обсуждении прямо здесь и сейчас. Потому что не хочу продешевить, пока козырная карта сама идет мне в руки.
— Ах ты, грязный лживый мерзавец! Дай только мне до тебя добраться, и я выбью из тебя правду, что за игру ты тут со мной затеял! Выбью вместе с зубами, так и знай!.. — еще сильнее завелся Ковач. Но не успел озвучить все то, что ему хотелось высказать, потому что его прервали.
— Говорит директор тюрьмы ван Хейс! — прогремел в гулком складе суровый и властный голос. — Заключенный Куприянов, немедленно потрудитесь мне объяснить, о чем вы ведете здесь речь!
— Директор?! Ух ты! — притворно удивился Кальтер, как будто появление ван Хейса стало для него сюрпризом. — Доброе утро, сэр! Честное слово, не ожидал, что вы лично прибудете на эти переговоры!.. М-да, как-то неудобно получилось… Ну да ладно — что сказано, то сказано, и открещиваться от своих слов я не намерен! С другой стороны, если босс Ковач не желает больше иметь со мной дел, может быть, мне удастся договориться с вами? В конце концов, мне без разницы, кто из вас выпишет нам троим билет на свободу!
— На свободу?! Это за какие такие заслуги, позволь спросить?! — Настало время ван Хейсу испытывать удивление.
— Ну, мы тут с приятелями отыскали внизу несколько пакалей, — перешел к сути дела Куприянов, продолжая беззастенчиво врать и удивлять тем самым притихших компаньонов. — Драгоценные железки с картинками, за которыми нас туда посылали. Вообще-то, это с их помощью мы сюда пробрались. Не верите — спросите у Уолтера и его приятеля. Они едва не отобрали у нас один из пакалей, который мы по неосторожности выронили, когда ломали вентиляцию.
Возникла небольшая пауза, в ходе которой, как следовало догадываться, ван Хейс учинил допрос вызвавшему его сюда вертухаю. Что-то подсказывало Кальтеру: доселе посланник не обмолвился о пакале ни директору, ни начальнику охраны. Он явно не терял надежды, что ему еще представится шанс завладеть артефактом. Например, снять тот втихаря с куприяновского трупа, если дело дойдет до стрельбы и зэки будут уничтожены. Слабенькая такая надежда, но чем черт не шутит… Но тут, как назло, Обрубок сам заговорил о пакале. И теперь раздосадованному вертухаю придется категорически отрицать, что они с Уолтером видели артефакт. А иначе Ковач возьмет его за грудки и спросит, почему он забыл доложить боссу о том, что у зэков имеется при себе вещица, стоящая целое состояние, а то и не одно…
Конечно, на самом деле Обрубок понятия не имел, о чем шла речь на том допросе. Но после того как переговоры возобновились, директор велел Кальтеру высунуть руку с пакалем и доказать, что он не врет. Кальтер охотно исполнил эту просьбу и показал ему «молот» сначала одной, а затем другой стороной. Надо полагать, ван Хейс остался доволен. И не усомнился в том, что глядит на настоящий пакаль, а не на подделку, которую, если на то пошло, ушлые зэки могли бы сварганить из подручных материалов, чтобы попытаться выторговать в обмен на нее у начальства что-нибудь ценное. Уж кто-кто, а ван Хейс знал, насколько изобретательными могут быть его подопечные. Включая и тех подопечных, кто не сидел за решеткой, а нес на «Рифте-75» охранную службу.
— Сколько всего артефактов вы отыскали? — поинтересовался директор, разглядывая в бинокль любезно демонстрируемый ему из-за цистерны пакаль.
— Четыре штуки, — продолжал врать напропалую Кальтер. — Этот здешний разлом — прямо-таки настоящий Клондайк, сэр! Если всякий раз, когда он открывается, из него вылетает по четыре пакаля, этак вы можете за пару-тройку лет стать настоящим миллиардером… Хотя кому я об этом рассказываю! Вы ведь уже сняли со здешней кляксы один урожай и, полагаю, распорядились им с максимальной выгодой для всех, верно?
Вконец сбитые с толку Харви и Эйтор обменивались вопросительными взглядами. Ни тот, ни другой все еще понятия не имели, что за дьявольскую игру затеял Обрубок. Ясно было одно: выкладывая компромат на Ковача, он долбит по клину, который уже был вбит в отношениях директора и начальника охраны. Но что выиграет сам Кальтер от намеренного разжигания их вражды? Заигрывать с этим — все равно что пытаться поджарить шашлык над жерлом извергающегося вулкана. Теоретически эта задача, конечно, выполнима. Но на практике такой горе-шашлычник сам сгорит еще до того, как свое блюдо отведает.
— Ты принес сюда все пакали, которые обнаружил? — продолжал допрос незваного гостя ван Хейс.
— Разумеется, нет! — ответил Куприянов. — Я же не настолько глуп, чтобы складывать все яйца в одну корзину. При мне сейчас лишь один артефакт — тот, который вы видели. Остальные я припрятал в надежных тайниках. Очень надежных, сэр, могу вас заверить. Вы не отыщете их даже с тем прибором, который нам начальник Ковач выдал для поисков пакалей.
— Прибор?! — Голос директора вновь обрел недобрую интонацию. — Что еще за прибор?
— Так точно, сэр! — подтвердил Кальтер. — Дескан! Специальный сканер, сделанный в России, в Центре изучения катастроф. Чертовски дорогая игрушка, насколько я разбираюсь в подобного рода технике. Ищет только и исключительно пакали, а на прочее железо ноль внимания. Готов поспорить, что у вас в тюремном арсенале такие штучки официально не числятся.
— Да чтоб вас!.. А ну-ка покажи мне это устройство, Куприянов!
— О, без проблем, сэр! Вот оно, глядите!
И Кальтер высунул из-за цистерны дескан, который вчера на подводные уровни принесла группа ныне покойного Аньелло.
Для Ковача это был удар ниже пояса. Причем такой, который он уже не мог парировать. От простых словесных наездов Кальтера он еще мог отбрехаться — мало ли, в чем взбунтовавшиеся зэки обвиняют своего главного врага! А вот выдумать легенду, откуда у зэков взялось столь редкое и дорогостоящее оборудование, Ковачу было уже не под силу. И сказать директору правду он тоже не мог. Это означало бы чистосердечно сознаться в грубом неподчинении приказу, ве