— Так вот, синяки обнаружили. А еще выяснили, где эта приезжая девочка останавливалась — хозяин ксерокопию с ее паспорта снял. Роскошные, надо сказать, она сняла себе апартаменты.
«Быстрее! — хотела крикнуть Лика. — Да быстрее же ты рассказывай, иначе с ума меня сведешь!»
— Ну, и когда пришли на эту виллу, чтобы вещи ее оттуда забрать, то обнаружили, что замок-то на двери взломан. А внутри поймали двух каких-то головорезов!
— Да что вы! — ахнула Лика, сразу догадавшись, кто это мог быть. И женщина подтвердила ее догадку:
— Выяснилось, что это коллекторы какого-то банка, которому глупышка задолжала целую кучу денег! Слышала я, что она сама из детдома была. Вот, наверное, и захотела хоть немного красиво пожить. Взяла на это кредит. А с чего отдавать-то? Об этом она, глупенькая, не подумала. А они, значит, пустились за ней по следу долги выбивать. Нашли ее здесь — у этих волков работа такая, суметь выследить жертву! Ну, и утопили в отместку, да чтобы, значит, другие боялись тоже так поступать. Они, конечно, все отрицали. Заявляли, что сами только приехали и хотели с ней побеседовать. Да следователь не дурак, обыскал перед этим дно и нашел там затопленный акваланг, незадолго до того у кого-то из дайверов похищенный. Тут у него все и сложилось: девочка купалась, а один из этих злодеев к ней с аквалангом подплыл, схватил ее за ноги да и на дно уволок. Она вырывалась, кричала, на помощь звала. А все, кто это видел и слышал, подумали, что она просто тонет. Ну ведь и правда, как тут что сообразишь?
— И что потом? — спросила Лика, так как хозяйка умолкла.
— А что могло быть? Арестовали этих двоих, но потом, говорят, выпустили, за недостаточностью улик. Никак их с девочкой связать не удалось. Ни следов их на акваланге не обнаружили, ни по времени их прибытия что-то там не совпало. В общем, всем понятно, что именно произошло и как это было, а доказательств по закону никаких! Одно утешает: наши мужчины тут, говорят, этим двоим после их освобождения объяснили, что в нашем городе им лучше никогда больше не появляться. Ни по делу, ни просто так. А гибель бедной девочки так и признали несчастным случаем.
Лика снова взялась за компот. Господи, обошлось! Как бы только теперь, после того, как волнение скрыть ухитрилась, еще и не выдать своего безумного облегчения. От которого сейчас хотелось просто вскочить и орать, орать до изнеможения.
— А с этой девочкой что потом было? — неожиданно подал голос Федя. — Куда же ее?
— Да говорят, в ее родной город послали известие о том, что с ней случилось. Вот тогда и выяснилось, что выросла она в детдоме и родственников у нее никаких. Но кто-то там собрался, приехал ради нее. Увозить не стали, здесь и похоронили, на местном кладбище. Вот такие у нас тут дела иногда творятся, — женщина вздохнула. — За точность своего рассказа не ручаюсь, сама ведь все слышала уже из десятых уст, но в общих чертах так и было. Хотя, возвращаясь к началу нашего разговора: честно сказать, я не думаю, что в этой истории спасатели смогли бы помочь.
— Наверное, нет. Не тот случай, — согласилась Лика.
Тут в столовую вошли еще посетители, и хозяйка удалилась, спеша им навстречу. Принялась хлопотать, накрывая столик. А Лика с Федей, теперь без особого аппетита, ковыряли ложечками фруктовое суфле. Пока Федька неожиданно не предложил:
— А давай тут еще на денек задержимся? Найдем эту девочку и отнесем ей на могилу цветов?
Лика даже не стала спрашивать, с чего вдруг у него возникло такое желание. И так было понятно, что недавнего детдомовца затронула судьба такой же, как он, одиночки. Так что просто согласно кивнула в ответ:
— Давай, если хочешь. Надо только узнать, где тут находится кладбище и как эту девочку звали. Чтобы мы хоть представляли, кого нам искать.
«Агафью Молчанову!» — едко подсказал ей внутренний голос.
— Агафья Молчанова! — на следующий день ответила им с Федей кладбищенская торговка цветами. — Сейчас-то ее перестали навещать, а летом, бывало, захаживали.
— Кто? — удивилась Лика. — Нам сказали, что она была сиротой.
— А вот такие же, как вы, просто добрые люди. Спрашивали, брали букеты и шли. Я-то здесь постоянно торгую, так что все перед моими глазами проходит.
— Ясно. А не знаете тогда, кто ее хоронил? Трогательная история…
— Так кто-то из ее бывших воспитателей приезжал, две женщины из детдома, да еще подружка ее была, вроде Лиля. Много ли близких-то у сироты? Деньги на похороны, говорят, по ихнему городскому Интернету собрали. Люди везде есть хорошие, скинулись.
— Я просто подумала, что у нее еще мог быть любимый человек.
— Нет, такого точно не было. Я, признаться, тоже поглядывала. Но были только эти три женщины, да из наших, из местных еще кое-кто пришел.
Попрощавшись с собеседницей, Лика вместе с Федей пошла по указанной дорожке, скользя глазами по деревянным крестам, с которых еще лак от времени не сошел. Каково оно будет сейчас, увидеть на могиле свое настоящее имя? И принести цветы той, кого ты сама же убила? А Ванька… То ли так и не узнал, что с ней случилось, то ли узнал, но даже не почесался ради того, чтобы отдать ей последнюю дань. Как он, интересно, сейчас? Где теперь обитает? Как ни странно, но Лику это интересовало до сих пор. Только непонятно было, что преобладало в ее интересе: простое любопытство или мстительное желание узнать, что Ваньке после ее побега воздалось по заслугам? Ну, или просто без нее несладко пришлось? И что его точно уже вышвырнули из квартиры?
— Вот! Агафья! — вывел ее из задумчивости Феденька. — Красивое у нее было имя!
— Да, — согласилась Лика, хотя сама это имя никогда не любила. Остановилась перед могилой, покрытой венками, выгоревшими за лето под южным палящим солнцем. Тут и там виднелись более яркие пятна: букеты, приносимые уже позже. Лика присоединила к ним свой. Нагнувшись, задержалась в этом положении, как будто расправляя цветы. А на самом деле просто не могла сразу выпрямиться, не могла показать Федьке своего лица с застывшим на нем выражением! Могила была зарыта, но, стоя на ее краю, Лика словно заглянула в разверзшийся ад, в такой, какого она еще не видывала, хотя много чего успела познать на своем веку. Как она могла на такое решиться?! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!! Ответов не было, и все, что ей теперь оставалось, — это только молиться, обращаясь к своей убитой сестре. «Анжелка, прости меня! Прости, если сможешь! Я не знаю, чем теперь свою вину искупить. Наверное, это вообще невозможно. Да, наверняка! Но я хочу, чтобы ты знала, как глубоко я раскаиваюсь в том, что тогда натворила. Анжелка, прости!»
Собравшись с силами, Лика все-таки выпрямилась, глядя теперь на черный квадратик с белыми буквами. На собственное имя. Хорошо, что рядом с ним еще и фотографии не было. Хотя, наверное, за лето уже и она успела бы выгореть, так что сходство Лики с покойной не бросилось бы Феде в глаза…
Вернулась Лика домой в двойственном настроении. С одной стороны, наконец-то все конкретно узнала, как того и хотелось. С другой стороны, камень все равно продолжал давить на душу и словно бы даже как-то развернулся, время от времени царапая острым краем. Хорошо, что заказчики, отвлекшись на празднование Нового года, теперь, по завершении праздников, снова стали подавать признаки деловой активности. Это дало Лике возможность забыться, снова уйдя с головой в работу. И все вернулось на круги своя: Феденька — в школу, она — за заказ, Влад — на хозяйстве. Вроде как до сих пор обиженный на нее за то, что не встретила его в аэропорту и вообще приехала с Федей домой лишь через сутки после его возвращения с курорта. Да еще и грубо отшила его притязания, совершенно неуместные в присутствии ребенка. Но дулся Влад совершенно впустую: ни за одно, ни за другое Лика извиняться перед ним не собиралась. А за что? За то, что, отправив его отдыхать, сама затворницей не прилипла к окну в ожидании? Или за то, что напомнила ему о нормах поведения? Да пусть скажет спасибо, что еще не заехала чем-нибудь по его «достоинству», которое он никак не желал контролировать! Потому что в иные моменты она еще способна была восхищаться Владом, но в другие он, случалось, до безумия начинал ее раздражать.
— Анж! — легкий на помине, он возник на пороге ее кабинета.
— А? — она развернулась к нему вместе с креслом, разминая пальцами затекшую шею. Надо же, так увлеклась, что даже и не заметила, когда это успело случиться!
— Нам тут приглашение прислали. На юбилей. Никогда бы не подумал, что ей столько стукнуло…
— Сколько? Кому?
— Двадцать, естественно. Тайке Каталовой. Они собираются послезавтра, в «Полинезии». Мы туда пойдем?
Вопрос был задан не зря: в отличие от Анжелки Лика не любила всяких светских мероприятий и бывала на них только в случае крайней необходимости. Но тут назревал как раз такой вариант. Во-первых, Таисия была Анжелке… нет, тоже не подругой, но очень хорошей приятельницей. Или просто очень хорошим человеком. Потому что в отличие от многих других после Ликиной выписки из больницы нередко звонила ей, просто спрашивая, не надо ли чем помочь. А во-вторых… Во-вторых, Лику часто приглашали на праздники, но одну, без Влада. Ну никак не принимал его местный «бомонд»! «Видели» его только тогда, когда, нетрезвые, сами заявлялись к Лике домой. Но тут у них просто не было выбора: в этой ситуации роли были распределены обстоятельствами у обеих сторон. Владу нравилось, выручая Лику, играть в «хозяина», а пьяным приятелям по большому счету было в этот момент все до лампочки, так что некоторые из них могли даже пить с ним на брудершафт. Но вот Таисия, судя по просветленному лицу Влада, прямым текстом позвала к себе на день рождения их обоих. Так что Влад с удовольствием бы пошел в этот популярный в городе и дорогой ресторан с таким неуместным в их краях названием, чтобы продемонстрировать, что он одинаково прекрасно смотрится как в спортивном костюме, так и в парадно-выходном. Только при условии, что Лика туда пойдет. Потому что отлично понимал, что один, без нее, он там будет не ко двору.