— Оставь его! Или я тебя убью! — зарычав тигрицей, Лика кинулась на Влада сзади. Запрыгнула ему на спину, одной рукой вцепилась в волосы, а ногти другой вонзила ему в шею, принявшись безжалостно полосовать. На его счастье, висела она на нем так, что ей не удалось добраться до его глаз. Но и всего остального хватило, чтобы Влад взревел от боли, забыв про мальчишку. Закрутился на месте, пытаясь стряхнуть с себя озверевшую женщину. Видя, что Федька поднимается, Лика спрыгнула сама. Заслонила собой Федьку, пытаясь оттеснить его к двери в гостиную. Тот, не угомонившись, предпринял попытку выбраться из-за Лики. Пришлось, не оборачиваясь, толкнуть его одной рукой и приказать:
— Федька, марш отсюда!!! А ты!!!! — глядя безумными глазами на Влада, Лика свободной рукой схватила банкетку и с размаху двинула ею об стену, выламывая ножку. Хлипкая вещь поддалась легко, осталось только стряхнуть то, что сразу не отломилось. И, оставшись в руках с ножкой, на конце которой поблескивал металлический уголок, она выставила против Влада это орудие: — Еще шаг, и я тебя прикончу!!! Вон отсюда! Вон!!!
Где-то на задворках Ликиного сознания уже мелькали газетные заголовки типа: «Любовник Лики Бояровой убит ею в собственном доме», но ей сейчас было наплевать на последствия. Разве что Федька останется один, если ее посадят? Но ничего не один, его Сергей к себе заберет! А она на все пойдет, если потребуется!
К счастью для Лики, Влад оказался не столь решительным соперником, как она, и идти на крайности был не готов. Отступил на шаг назад… на два. За его дальнейшими передвижениями Лика уже не следила. Убедившись, что он больше не представляет угрозы, она метнулась в гостиную, вслед за загнанным туда Федькой.
Тот сидел на краю ближайшего кресла, глядя на все происходящее через чудом уцелевшую стеклянную дверь. Бледный, дрожащий, с дико горящими глазами. Лика кинулась к нему:
— Боже, Федька, ну какой же ты дурак!
— А нечего тут… урод… ненавижу! — Федька шмыгнул носом, провел под ним рукой, стирая выступившую кровь.
— Это он тебя? — ахнула Лика. — Сейчас… сейчас, — она заметалась в поисках салфеток, совершенно забыв, где они могут лежать.
— Ерунда, — грубовато отмахнулся Федька. — У меня такое бывает на нервяке.
Замерев посреди комнаты, Лика какое-то время наблюдала, как он, запрокинув голову и пережав двумя пальцами переносицу, пытается остановить начавшееся носовое кровотечение. Сам. Ни стонов, ни жалоб, какие могли бы быть у домашнего ребенка. Неизнеженный детдомовец, тертый судьбой, дикий в своих порывах. Как же он был близок Лике!
— Федька, родной! — она подсела к нему, не удержавшись и всхлипнув. — Прости меня! Клянусь тебе, ноги его здесь больше не будет! Раньше бы это стоило сделать, да было одно обстоятельство… точнее, все еще есть. Но плевать! Плевать на все!
— Он что, шантажировать тебя чем-то пытается? — вдруг прозорливо спросил ненадолго притихший мальчишка. Вот уж, воистину, были они с Ликой два сапога — пара! Два детдомовских выкормыша, хлебнувшие жизни и понимавшие друг друга порой даже без слов!
— Федь, это не твои проблемы, я буду решать их сама! — отрезала Лика.
— Лика, — не убирая от носа пальцев, он опустил голову и развернулся к ней, чтобы видеть ее лицо. — Так все-таки правда, что ты моя мать?.. мама?
— Да! — на этот прямой вопрос Лика ответила без запинки. — Я не могла, не смела тебе в этом признаться.
— Ты пыталась, когда меня сюда привезла, — напомнил он ей. — А вот дядя Сережа смог. Сразу, когда я его сегодня, после скандала с Раечкой, спросил, нужны ли ему из-за меня эти осложнения с женщинами. Вот он и сказал мне, что женщины тут вообще ничего не значат, потому что он мой отец.
— О боже, — выдохнула Лика, понимая, что ситуация все больше выходит из-под контроля. Наверное, это и была судьба: когда ты понимаешь, что происходит что-то не то, но ни сделать что-либо, ни просто свернуть с этого пути уже не можешь. Остается только идти вперед, даже уже зная, что тебя там может ожидать нечто совсем недоброе. — И что он еще тебе наговорил?
— Он сказал мне, чтобы я даже и не думал тебя за что-нибудь осуждать. Не смел бы этого делать, никогда, что бы еще о тебе ни узнал. Я сразу понял, что он мне это не зря говорит. Тем более что и ты намекала.
— Я не намекала, я давно уже зову тебя сыном. Просто духу не хватало взять и уточнить, что все это чистая правда. Прости меня, Федька! Если сможешь, прости за все!
Он что-то сдавленно буркнул в ответ. А потом, уже более внятно и совсем другим голосом выдал:
— О, снова этот здесь!
— Так, сиди спокойно! — скомандовала Лика Федьке, глядя на огромную черную тень за стеклом. Дверь открылась, и потрепанный Влад просунул в гостиную голову:
— Анж, можно с тобой поговорить? Наедине, — уточнил он, покосившись на мальчишку.
— Зайди! — распорядилась Лика, кивком головы указывая ему на стоящий поодаль диван. И когда Влад выполнил это требование, обратилась к Федьке: — Федюнь, оставь-ка нас ненадолго.
— Ты уверена? — не торопясь вставать, Федька недобро зыркнул в сторону Влада.
— Сын! — Лика посмотрела ему в глаза. — Нам с ним надо расставить все точки над «i», это важно. А я, будь уверен, умею за себя постоять. Да и он человек, в общем-то, адекватный. Не станет же он сейчас сам себе могилу копать?
— А неплохо было бы, если б выкопал, — буркнул Федька, все-таки поднимаясь и уходя. К его досаде, под дверью подслушать что-либо было невозможно, поскольку она была стеклянной. Так что пришлось, оставив эту затею, плестись к себе наверх.
Влад проводил Федьку мрачным взглядом, потом потер истерзанную Ликой шею.
— Я тебя предупреждала: не смей его трогать! — напомнила Лика.
— Он первым начал! И сам напросился!
— Потому что терпеть тебя не может, так же, как и ты его. Но ты — взрослый человек, мог бы и сдержаться. Впрочем, это уже неважно. Сегодня вы оба перешли ту точку невозврата, за которой ничего хорошего ждать уже не приходится. Поэтому я хочу, Влад, чтобы ты уехал от нас. Сегодня и насовсем.
— Анж! Да как хоть ты можешь такое мне говорить?
— Без обид, я сразу тебя предупреждала, что не стану выбирать между тобой и ребенком.
— Да дался он тебе! Ты хоть подумала, что из него может вырасти, если он уже сейчас на людей бросается?
— Он защищался после того, как ты на него руку поднял. И что бы из него ни выросло, а повторяю, я его никому не отдам. Получу то, что заслужила. А что именно — время покажет.
Он ничего ей не ответил сразу, и в комнате повисла тишина, оживляемая лишь тиканьем старинных ходиков на стене. Лика ждала, что сейчас он встанет и пойдет к себе, собираться. Но вместо этого он спросил:
— А ты уверена, что насчет меня завтра не передумаешь?
— Уверена. После того, что сегодня произошло, на ваши тормоза уже нет никакой надежды. Так что оставлять вас двоих под одной крышей просто нельзя. Чревато последствиями. И я не хочу рисковать.
Он молча покивал, отвечая скорее на свои мысли, чем на ее слова.
— Я дам тебе денег на первое время, — сказала Лика, решив, что он обдумывает сейчас свои финансовые проблемы. Оказалось, что ошиблась. Точнее, обдумывать-то он их обдумывал, но совершенно иначе, чем она полагала. Впрочем, ей не следовало бы заблуждаться на этот счет. Ведь она давно ждала, что рано или поздно он покажет ей свою сущность. И вот этот час настал. Когда Влад поднял свою понуренную голову, взглянул на нее и заявил:
— Конечно, дашь. И не только на первое время. А еще… Еще, я думаю, ты отпишешь мне этот дом. Я как-то слишком к нему привык, чтобы его покидать.
— Ты головой случайно не тронулся? — поинтересовалась Лика. Хотя уже прекрасно поняла, что у него есть веские основания для подобного требования.
— Возможно, это было бы дороговато, если бы речь не шла о твоем паспорте, Анж. О том самом загранпаспорте, с отпечатком пальца, из-за которого ты так переживала. Насколько я знаю Клика, он уничтожил твои пальчики в базе. С его талантами и связями в самых высоких кругах это было не слишком трудной задачей, а ты еще и какие-то струны в нем умудрилась затронуть, так что ради тебя он наверняка старался вдвойне. Но несмотря на все его усилия, остался сам документ, связывающий все три составные вопроса: твое имя, твои отпечатки и твои маршруты за границей. Хотелось бы все-таки знать, что ж ты там такого натворила-то, а? Что даже не рискуешь больше из родной страны выезжать? А может, об этом стоит спросить в Интерполе? Пока этот документ у меня на руках, я вполне могу использовать такую возможность. А после этого, Анж, не упрячут ли тебя за решетку, все-таки отобрав твоего драгоценного пацана?
Он впился глазами Лике в лицо, пытаясь, наверное, прочитать там ответы на свои вопросы. Очень далекие от истины, о которой не то что догадаться, а даже поверить в которую было бы трудно. Окружающим, но не сотрудникам правоохранительных органов. Тем, если дать им повод для расследования, достаточно будет просто поднять архивы. Узнать, что Анжелка была удочерена, а дальше уже просто дело техники, раз даже Агафья в подростковом возрасте справилась и сумела узнать всю подноготную их родной семейки. И тогда правоохранителям сразу станет ясно, кто, если не сама Анжелка, живет сейчас под ее именем. И, следовательно, кто похоронен в приморском городке вместо Агафьи Молчановой. Осуществить же такую подмену мог только один человек — это она. Вот тогда и объяснятся все синяки на утопленном теле! Уже и доказывать ничего не придется!
— Знаешь… — протянула Лика, не торопясь давать Владу информацию к размышлению, — все то время, пока мы с тобой тут жили, я все ждала, когда же она проявится, твоя гнилая натура альфонса. И вот, дождалась!
— Да, я альфонс, — кивнул он с нехорошей усмешкой. — Что поделать? Нельзя объять необъятное. А вам ведь, женщинам, все и сразу подай! И деньги чтоб зарабатывал, и в постели чтоб подвиги совершал, потому что на меньшее вы не согласны! Я помню, как мой отец приходил после работы домой. Едва живой, упахавшийся до изнеможения. А мать бесилась от того, что у него больше ни на что сил не оставалось. Потом любовника себе нашла, который ее ублажал. А она на него за это отцовские деньги тратила. Каково? Вот я и решил, что стану лучше как тот мамашкин мужик, чем как отец буду себя гробить непонятно за что.