— Мысль хорошая, — задумчиво протянул Резухин, — да только далеко это, и высоко! Ох, высоко, Рома! В поднебесье собрался?
Барон замолчал и плотнее завернулся в походный халат. Он и так сказал слишком много. Не сболтнул ли лишнего? Здесь, у костра, в лицо он знал не всех. Чем черт не шутит, чекисты из Москвы могли уже и сюда пробраться. А на Тибете ему теперь самое место, нужно о многом поговорить с Далай-ламой…
С этого разговора прошел месяц. Месяц скитаний по степям и дацанам — жизнь затравленного волка. В Ургу уже нельзя. Хитрюга Богдо-хан переметнулся к красным, в столице встретил Сухэ-Батора торжественно, как освободителя «от белогвардейских банд барона Унгерна». С китайцами тоже ничего не получается, не забыли они барону сожженные и разграбленные магазины, своих зарубленных и расстрелянных купцов. В Советскую Россию? Устроить чекистам праздник? Что остается? Вспомнить, что ты земное воплощение монгольского бога войны и перелететь по небу на Тибет? Дождаться в степи радуги и направиться к далеким вершинам по ее изогнутому коромыслу, на манер китайских мудрецов? Ответ на все один — крышка!
У китайской границы Унгерн пристал к бандитской шайке ойратов — отбившихся от своих стойбищ кочевников. Барона они очень боялись и почитали, как земное воплощение Джинджин-Наойна. Когда шайку настиг красноармейский летучий отряд, степные разбойники своего бога ночью спящим связали, а сами сбежали, бросив одного в палатке. В качестве живой взятки, чтобы откупиться от преследователей.
«Где украденные вами, барон, древние реликвии братского нам монгольского народа? Где боевое знамя-Сульдэ, чингисханова печать и его Золотая Плеть? Указав место — сохраните себе жизнь…»
Ну, сколько можно спрашивать одно и тоже, днем и ночью, без просыпу и передыху? Унгерн уже третью неделю гостит в подвале Новониколаевской чрезвычайки, надоело уже, право слово. А специально прибывшие из Москвы чекисты заладили свое: подай им три личных знака Истинного Повелителя Вселенной, три главных сокровища Чингисхана. Правда, для разнообразия иногда допытываются куда подевался со своей компанией Сипайлов. Бить не бьют, но осточертели до смерти! До смерти? А что, это идея, покончить со всем разом, присоединиться на небесах к Дикой Охоте Чингиса, там барона давно ждут…
— Знаете что, господа чекисты, спишите меня лучше в расход! Только, уж пожалуйста, по военному, как русского генерала, не вешать, а расстрелять…
Последний допрос, ведет новый товарищ, совсем не похожий на чекиста, в полувоенной форме без погон, но в облике угадывается что-то профессорское, приват-доцент из бывших.
— Послушайте, барон. Чего вы добиваетесь? Чтобы тибетская Тайна Тайн попала к злейшим врагам России? По нашим сведениям ваш Сипайлов с какими-то секретными документами уже в Токио. Вам очень хочется и ему помочь?
— Сипайлов — предатель и мерзавец! — зло выдохнул Унгерн. — Впрочем, как и вы! Продали Россию масонам! Ничего я не знаю! Ставьте меня к стенке и точка!
Революционный трибунал в Новониколаевске заседал не долго, всего один день. Показательный суд при огромном стечении народа. Приговор — расстрел[36]. Государство, приговорившее барона Унгерна фон Штернберга к смерти, пережило его ровно на семьдесят лет.
Глава 3
Туннель, открывшийся прямо из кабинета Унгерна, через несколько минут полета закончился и путешественники по времени оказались в удобных, с пневматическими подушками, креслах дизайна XX1 века. Перед ними стоял низкий стеклянный столик на львиных лапах. На столике исходил непрерывными звонками все тот же айфон. Рядом лежала стопка газет и журналов с физиономиями знакомых политиков. Денис сразу схватил лежавшую сверху газету и впился глазами в дату. С момента его исчезновения из квартиры, которую собирался штурмовать спецназ, прошло ровно пять лет. В датах возврата волшебная механика возврата слегка ошиблась, китайское качество.
На звонки решила ответить Тамара. Начав разговор, передала айфон Денису:
— Это тебя! Непонятное что-то…
Денис поднес аппарат к уху.
— Алло, слушаю. Говорите!
— Господин Лагода, как же так? — послышался в слуховом динамике встревоженный женский голос. — Избиратели собрались, пресса на месте, а вас все нет! Вы где?
Денис ответил первое, что пришло в голову:
— Э-э, я не здоров и приехать не смогу. Отмените встречу!
Номер, с которого звонили перенес, пока, в список нежелательных. С какими-то избирателями и прессой придется повременить до выяснения обстановки. Выяснить во что опять вляпался, политики ему только и не хватало, пятак твою распротак!
Айфон опять зазвонил, видно долго был вне зоны доступа. Звонила бывшая супруга и опять, в который раз, потребовала невозможного. Отбой. Сразу и без паузы следующий вызов:
— Денис, — радостно начал бархатный мужской баритон, — все в порядке! Я только что с аукциона. Всё, как мы договаривались. Жду тебя в магазине, обмоем твое приобретение. Зачётная вещь!
— А в каком магазине? — принялся выяснять Денис, понимая, что теперь уже не отвертишься.
— Ну ты даешь! Что, после вчерашнего ретроградная амнезия на всю голову? Я же говорил, предупреждал, не вздумай запивать водку шампанским! А ты не послушал и вот первые результаты. Адрес своего собственного магазина забыл. Ладно, не валяй дурака и чтобы через пятнадцать минут был в Пассаже. Я жду!
— Нужно ехать… — обреченно сказал Денис Тамаре, выключив айфон.
— А это не все, тут тебе еще сюрприз! Почитай-ка, что про тебя газеты пишут.
Тамара протянула цветной таблоид, который листала во время телефонных переговоров.
Статья с выносом анонса на первую полосу называлась: «Кто боится списка „Ментовского городища“?». Денис внимательнейшим образом изучил текст и понял в какую, до какой степени новую реальность он вернулся. XX1 век, десятые годы. Оказалось, что пока в тюремную пыль его пытались перемолоть неторопливые жернова правосудия, прошли президентские и парламентские выборы. Власть переменилась, идеалы и ориентиры стали выглядеть с точностью до наоборот. Справедливая и безжалостная, как удар дубинкой по затылку, традиция расправляться с проигравшими выборы политическими конкурентами сработала и здесь. Тем более, что всегда находилось за что. Воровали все — левые, правые, центристы, партия власти, оппозиция, мажоритарщики, внефракционные, агенты влияния, независимые. Все. Жернова правосудия переключили на другую работу. Органы начали интересоваться откуда у чиновников, — слуг и господ правосудия, таможенников, силовиков, — передавших Денису Лагоде свои деньги на коттеджи «Ментовского городища»-«Золотого канона», откуда у них эти самые деньги взялись. С какой такой радости? За нужные показания простили и вернули сбежавшего было президента «Золотого канона» стройкомпании и упорхнувшую с ним на крыльях бескорыстной любви бухгалтершу. Оказалось, что у некоторых чиновников-липовых инвесторов и денег-то не было, пока не наскребли, может просто пожадничали, а была в нужных количествах власть и на их имя оформлялись щедрые, но в реальности не существующие взносы и паи. Кульбиты и трюки бухгалтерского учета в банке. Бухгалтерские проводки из ничто в никуда, а на бумаге разбухал, радовал отчетностью инвестиционный портфель фейковой стройки.
Жертвой произвола и беззакония был объявлен Денис, а может его появившийся на виражах и спиралях времени двойник, порожденное зеркалами династии Мин Alter ego[37], — ищейками старой власти выслеженное, грубым спецназом захваченное, дурно воспитанной финансовой полицией с пристрастием допрошенное. Пока сидел, пока тянулся суд то ли Тамара, то ли ее тоже возникший в веке XX1 виртуальный двойник, времени тоже не теряли и с мужем-рихтовщиком организовали «Партию униженных и оскорбленных». Программа минимум — освобождение из узилища, каталажки по народному, почетного лидера, вождя этих самых униженных и оскорбленных Лагоды Дениса. Очень кстати прошли довыборы в парламент, быстро набирающая обороты новая политическая сила стала депутатской фракцией. Лагода, так и не дождавшись суда, прямо из камеры пересел в депутатское кресло. Из списка упрятавших его за решетку инвесторов «Ментовского городища»-«Золотого канона» стали брать фигурантов для нового грандиозного уголовного дела…
— И что теперь? — обреченно уставился на Тамару Денис.
— А ничего, мой любимый депутатик! Собираемся и едем в пассаж!
Когда вышли на улицу, то немного растерялись от множества диковинных, непривычно одетых людей вокруг. Успели отвыкнуть от фасонов XX1 века. Чужбина. Прямо возле парковки наткнулись на маленького взъерошенного, похожий на злую мартышку, человечка. Он сидел на корточках и по грязной, разложенной прямо на асфальте картонке, быстро передвигал три засаленные карты. Карты такие знакомые и среди них Ибикус, собственной персоной! Человечек поднял голову.
— Чижиков, пятак твою распротак! — обрадовался Денис.
Катала не ответил и опять наклонился над картами. «Кручу, верчу, обмануть хочу!» — монотонно, заученно, забубнил он. Вокруг начали собираться прохожие. Распоряжалась и следила за порядком какая-то очень похожая на Обольникову, но в дешевой желтой куртке из синтетики, толстая тетка. Подошел и ни во что не вмешиваясь, тихо встал рядом задумчивый полицейский.
Пассаж, грандиозный торгово-развлекательный центр, запутал, сбил с толку обилием торговых точек и магазинов. Который из них принадлежал депутату Лагоде, вождю оскорбленных и униженных, иди знай. Он вспомнил контрольные, тестовые фразы из недавнего разговора по айфону: «Все в порядке! Я только что с аукциона…». Аукцион, магазин. Скорее всего что-то художественное, художества разные или антиквариат. Прошлись по Пассажу. После Урги непривычно как-то, успели отвыкнуть от предлагаемого зеркальными витринами изобилия, от толкающихся и вечно куда-то спешащих обитателей XX1 века. Да и отметины 1921 года еще давали о себе знать. Столкнувшись с летевшей напролом, нагруженной фирменными торбами девушкой-студенткой, Денис посторонился и пробормотал: «Пардон, мадам…». Застрявшего у входа на эскалатор провинциала с кошелками сердито отбрил: «Чаво вытрящился, тудыть тя, растудыть!».