Я просто тебя съем…»
— пообещала застывшему в своём кресле Сипайлову очаровательная Катя Лель.
— Дальше, полковник, все в том же духе! Муси-пуси! — экономя зарядку, неизвестно на сколько хватит, Денис выключил айфон. — Это последнее достижение техники, по вашему мини-патефон, музыку слушать. Вот так-то, дядя!
Побагровевший Сипайлов, вытаращив на бойкого посетителя глаза, некоторое время молчал. Потом пришел в себя и чуть слышно выдавил:
— Америка?
— А ты как думал? Она, родимая, — торжествовал такими трудами одержанную победу Денис.
Когда прошел первый шок, в Сипайлове опять зашевелился, подал признаки жизни наповал сраженный контрразведчик:
— Если вы американец — прочитайте, что здесь написано!
Он бросил на стол серо-красную, похожую на доллар, банкноту. Денис подчеркнуто небрежно взял ее в руки и впился глазами в то, что было на ней изображено. Десять долларов, но каких! 1901 года выпуска. Вместо привычного портрета американского дядьки в парике из смешных буклей — на держателя банкноты угрюмо уставился бородатый бизон. По краям, меньшего размера портреты каких-то старинных чудиков; выставив свои обнаженные груди, оливковые ветви над ними держали стилизованные полуобнаженные красавицы. На обороте — тоже ничего похожего на современную десятку баксов.
Фальшивка? Денис кинул на полковника быстрый взгляд. Благополучно выбравшись из омута финансовых катаклизмов начала девяностых, когда хлеб свой насущный зарабатывал менялой-«жучком» у обменников, Денис Лагода не только составил первичный капитал, но и приобрел бесценные практические знания психологии людей. Дресс-код, фейс-контроль и все такое. Без этих знаний тогда можно было запросто пропасть, бесследно исчезнуть вместе с накопленной за день выручкой.
В облике обрюзгшего толстяка Сипайлова, в его напряженном, но без намека на хитринку, взгляде, что-то подсказало, что банкнота не фальшивая. А с английским языком судьба свела Дениса давно, еще когда сдавал кандидатский по философии минимум. Потом приохотился читать в научной библиотеке иностранные, в основном американские, журналы по специальности, везунчиком попал по обмену на пол года в Соединенные Штаты. Там отшлифовал произношение, пополнил словарный запас. С американцами продолжал общаться и после, пересекались деловыми интересами, выполнял их поручения, в основном — найди, сведи, купи-продай, мани-мани.
Он быстро пробежал глазами предложенный текст и начал переводить.
— Погоди, погоди! — встрепенулся Сипайлов. — У нас есть ромистр, лейб-гвардеец из Петербурга, он вашенский американский язык хорошо знает, пусть тоже тебя послушает.
В кабинет из приемной зашел уже знакомый офицер в пенсне, докуривший наконец-то свою сигару.
— Знакомьтесь, американский газетчик Денис Лагода — ротмистр лейб-гвардии уланского полка Петр Извицкий! — представил их друг другу Сипайлов. — Извицкий, нашего американского гостя я попросил почитать мне по американски, но кроме ихних денег ничего такого не держим. Вот он мне про десять долларов сейчас и почитает. Кстати, господа, вам будет интересно на этом языке побеседовать промеж собой, пообщаться. Ротмистр непременный постоянный член Английского клуба в Петербурге!
Ротмистр уселся в свободное кресло, забросил ногу за ногу и приготовился слушать. Его высокие, хорошо начищенные офицерские сапоги со шпорами, выжидательно заблестели. При виде двух офицеров контрразведки и внушительного, всем своим видом располагающего к откровенности, кнута-арапника, висящего на стене, рядом зачем-то здоровенные ржавые клещи, английский словарный запас Дениса быстро, сам по себе, наполнился недостающими словами, вспомнилось даже то, чего он вообще не знал. Тем более, что и переводить-то было особенно нечего, десятка баксов она и в Монголии десятка…
— Славно, господин Лагода, прямо оксфордское произношение! — одобрил услышанное Извицкий. — Буду рад продолжить наше знакомство, если позволите, а то практиковаться в языке здесь негде, боюсь забудется. Американский консул сбежал вместе с китайцами при нашем штурме Урги, английские торговые агенты ездить сюда тоже боятся, особенно после того, как мы директора местного банка вместе с ростовщиками в расход вывели, еврейские меховые конторы просеяли. Культурно по английски пообщаться совершеннейшим образом не с кем, солдатики наши, казаки — они и по русски, знаете ли, не очень, сами слышали. Тудыть тебя да растудыть, и все такое… Азия! — ротмистр переглянулся с Сипайловым и сменил тему. — Денис, мы с вами одногодки и позвольте величать вас по простому, интересуюсь, а почему у вас фамилия такая, американская не очень, и русский хорошо знаете? Позвольте также полюбопытствовать, откуда вы родом?
Денис покосился на обещавший незабываемое кнут на стене и ржавые, наверное от крови, клещи.
— Мои родители — эмигранты из Киева… — с ходу, с чистого листа начал он выкладывать офицерам свою легенду, хотя придумывать почти ничего не пришлось. — Отец был врач, мать — преподаватель вуза…
— Пардон, а что такое «вуза», разъясните! — встрепенулся Сипайлов. — Явно большевистское словечко!
Денис осекся и понял, что за своими словесами надо следить строже, допрос не окончен. Контрразведка.
— Ну, вуз, это…это такое крутое учебное заведение, типа,…э…института благородных девиц! — вовремя вспомнилось из прочитанных в детстве книжек, советское правильное кино про ужасы царизма опять выручило.
Дальше пошло о жизни в Америке, здесь проще — как никак пол года стажировался в Нью-Йоркском университете, — хотя тоже надо быть осторожным. А то сорвалось с языка про интернет, про компьютеры и пришлось на ходу выдумывать, что слова эти в самом начале XX века могли обозначать. Челночные рейсы коридорами времени пролегли слишком близко от закрытых для полетов зон. Дотошный Извицкий все время пытался выведать у Лагоды фамилию действующего американского президента — примитив, дешевка, будто в московской чека американских президентов не знали — а почти сработало, потому, как с Джорджа Вашингтона и до Рузвельта Франлина Делано у Дениса на 150 лет американской истории досадный пробел, в эрудиции дыра черная. Ну, разве что Авраама Линкольна еще вспомнить, он как раз оттуда, из хижины дяди Тома. Выкручиваться пришлось левой резьбой, анекдот помог очень смешной про негров, вспомнился весьма кстати…
Расспросы, допросы, подходили к концу, на самом кончике пера уже трепетала, готовая кляксой сорваться истина, восторжествовать готовилась ясность — разновидностью полного тумана, именно тогда Сипайлов и попросил Извицкого выйти, оставив с гостем в кабинете наедине.
— Итак, моя американский друг, а теперь к делу! Что вы хотели секретное такое передать нашему барону? Мне казаки сообщили, при вас устное донесение, — полковник испытывающее уставился на гостя. — Надо понимать от атамана Семенова? Его превосходительство барон Унгерн сейчас в отъезде и я уполномочен от его имени.
— Нет! — поставил на зеро свою, опять начавшую резко падать в цене, жизнь Денис. — Не от атамана Семенова, а от американского народа послание!
— Так, так, так, — озабоченно пробормотал полковник и, выложив перед собой толстую, полную скорби по давно сбежавшим пассивам с активами, бухгалтерскую книгу-гроссбух, с видом старательно школяра приготовился записывать. — Диктуйте!
В старых театрах, когда на сцене сюжет пьесы требовал изобразить шум толпы, укрытая за кулисами массовка, но не хором, а каждый сам по себе, вразнобой произносила одну и ту же фразу: «Что говорить, когда нечего говорить!». Получалось очень похоже. Начальнику контрразведки так не скажешь, ясное дело. Как же быть? А вот как!
С ходу, с налету Денис выпалил:
— Американский народ просил передать его превосходительству барону Унгерну большой привет и пожелать успехов в борьбе с мировым большевизмом! Так барону и передайте!
Сипайлов разочарованно поднял глаза.
— И что, это все? Не густо! А с оружием как? Деньжат не мешало бы подбросить. Бензин нам до зарезу нужен, моторов в дивизии, грузовиков трофейных китайских, почитай с пол сотни наберется. Даже броневики есть, аэропланы. А Америка твоя — нам заместо всего привет! Смех один, право слово!
— А вот это уже будет от того зависеть, полковник, что я про вас в свою газету напишу! У нас очень влиятельная газета! — вовремя нашелся Денис. — Так что, будьте любезны, создайте мне надлежащие для работы условия, свободе прессы не препятствуйте! Открываю в Урге корпункт, а посему помещение мне поприличнее, транспорт предоставьте!
— Знаменитая американская наглость, размах, масштаб, — понимаю! — с плохо скрытым восхищением воскликнул Сипайлов. — Всё обеспечим, ты только правду пиши, газетчик, а то придумывают большевики про нас всякие небылицы. Напропалую врут, брешут, что в Урге казни без суда и следствия, в моей контрразведки пытки, зверства всякие, какой-то погром еврейский выдумали, резню, клеветоны сочиняют…
Получив от Сипайлова записку на поселение в лучшую городскую гостиницу, уходя, Лагода задержался в дверях кабинета:
— Полковник, вы человек умный, с принципами, поэтому у меня к вам деловое предложение. Видел у вас доллары, так вот…
Глава 4
Проспать семьсот лет, не срок для того, кто собрался спать вечно… Семьсот лет, как монгольской степью ушли и не вернулись в свои юрты воины Чингис-хана-Потрясателя Вселенной.
…Вращается Колесо Закона, поскрипывает ось мироздания, бежит время. Нет ничего вечного в этом мире, кроме самой Вечности… Год 1921, полчища всадников опять тревожат и топчут Великую степь. В Монголию входят полки Азиатской дивизии барона фон Унгерна. Буряты, уйгуры, монголы, даурские казаки. В России закончилась Гражданская война, расстрелян Колчак, а здесь всё только начинается. Красному Дракону из далекой Москвы не проскочить через вершины Тибета, и остановят его здесь, в монгольских степях, остановят воины Унгерна. Местные назвали его Джинджин-Наойном — Богом Войны. Боятся Унгерна китайцы, опутавшие Монголию паутиной хитрых и продажных чиновников,