Наконец, перевернув последнюю страницу, он поднимает на меня глаза.
– Никогда не видел систему безопасности, спроектированную подобным образом.
– Сможешь ее взломать?
Вскинув голову, Девон смотрит на меня, и во взгляде его читается: «Не смей меня так оскорблять».
– Рассказывай, – с улыбкой говорю я.
Покопавшись в стопке бумаг, он вытягивает из нее поэтажный план.
– Это роскошная схема. Просто убойная. Вообще непонятно, почему система спроектирована именно так, и в этом ее изящество. – Ткнув пальцем в один из отсеков, он спрашивает: – Картина предположительно находится в этой комнате в центре дома, так?
– Ага, это комната с его трофеями, где он хранит чучела экзотических животных, которых убил в Африке. Я нашла несколько фотографий, сделанных в этой комнате. Там еще стоит шкаф для хранения сигар и коллекция бутылок текилы, от которой у тебя слюнки потекут. – Я выдергиваю из стопки бумаг один лист. – А на этом чертеже отражена перепланировка комнаты, сделанная вскоре после исчезновения картины. Похоже, там была построена фальшпанель, которая отодвигается в сторону. Сдается мне, за этой панелью он прячет картину – или еще какое-нибудь нелегальное приобретение, – когда к нему приходят люди, которым он не готов ее показать.
Девон изучает чертеж перепланировки, затем возвращается к поэтажным планам.
– Ты должна будешь находиться у кодового замка на входе в комнату, где, как ты считаешь, хранится картина, – он проводит пальцем по линиям, изображающим на схеме кабели и провода, – пока я буду возиться с резервной системой вот здесь, чтобы не допустить ее срабатывания слишком быстро. Дистанционно работать здесь не выйдет. Система до ужаса простая, но беспорядочная. И у тебя будет минут пять, не больше. Пять минут в незнакомой комнате – кто знает, с чем еще ты там столкнешься. По-другому обойти систему не получится. Она просто великолепна.
У него нет любимой девушки, но, если когда-нибудь появится, я надеюсь, он будет испытывать к ней такие же чувства, как к хорошо продуманной системе безопасности.
– Почему я смогу пробыть там всего пять минут? Если ты отключишь систему, разве она не останется отключенной?
Он медленно качает головой.
– Не-а. В доме мистера Тейта установлена система видеофиксации – все происходящее в комнате записывается на камеру, – и, если она отключится больше чем на пять минут, сработает сигнализация. Ни заблокировать, ни обойти ее нельзя, потому что эта система находится в комнате. Удаленно подключиться к ней тоже невозможно. – Он указывает на два обозначенных на схеме участка и начинает мне что-то объяснять насчет проводов, которые нужно закоротить, и всего остального, в чем я совершенно не смыслю.
– Время нужно рассчитать идеально. На все сто. До секунды. Сигнал тревоги звучит только в помещении охраны, так что ты даже не узнаешь, что она сработала, пока не будет слишком поздно.
Девон продолжает разглядывать поэтажные планы, медленно кивая головой, словно не верит своим глазам.
– Это все, конечно, прекрасно, но тут что-то не так. Ну кто так делает, в самом деле! Мне не нравится, что тебе приходится в этом участвовать. Тут явно есть какие-то подводные камни.
– По-моему, это игра. Мне уже сообщили, что не я одна буду пытаться достать картину.
– Но зачем? – спрашивает он. – Это Смит посылает туда несколько человек или есть еще другие игроки?
– Думаю, это все затеял мистер Смит.
– Но зачем? – снова спрашивает Девон. – Это же нелогично.
Я пожимаю плечами.
– Он уже делал нечто подобное. Мне кажется, ему становится скучно, и он решает поиграть в игры. Богатые люди, они странные.
Девон склоняет голову набок.
– Ты можешь отказаться от этой работы?
Этот вопрос заставляет меня задуматься.
– Ты правда считаешь, что я не должна этого делать?
– Не знаю. – Он жует нижнюю губу, изучая чертежи.
Я наклоняюсь вперед, пытаясь увидеть их его глазами.
– Не уверена, что могу сказать «нет». Я никогда не отказывалась от задания.
– Мне нужно еще немного времени, чтобы разобраться со всем этим. Когда ты хочешь приступить к делу?
Закинув в рот картошку фри, я обдумываю свой следующий ход.
– Мне нужно съездить в Остин на несколько дней. В эти выходные Тейт устраивает у себя дома роскошную вечеринку по случаю Четвертого июля. Может, это и есть лучший момент для атаки. Если тебе удастся к тому времени со всем разобраться и достать все необходимое, пока меня не будет.
Медлить рискованно, ведь мне не известно, кто еще пытается добраться до этой картины и сколько всего человек в этом участвует, но на этот риск стоит пойти, особенно если Девону нужно больше времени на подготовку.
Немного помолчав, я добавляю:
– Тебе придется найти способ проникнуть на вечеринку. Это не та ситуация, когда ты можешь подогнать фургон к самому дому и сделать все оттуда.
Он кивает:
– Я знаю.
Девон комфортно себя чувствует, находясь в тени, за кулисами, но эта работа требует иного подхода.
Я пинаю его ногой под столом.
– У тебя получится.
Он возит картошкой в соусе.
– Поживем увидим.
Кавер на песню «Милый дом Алабама» был бы довольно неплох, если бы солист не фальшивил и не завывал, потому что остальные музыканты играют отлично. Но я все равно киваю головой в такт музыке.
Я приехала в Остин как раз перед тем, как они вышли на сцену, и весь концерт просидела в первом ряду. Солист это заметил. Последние две песни он пялится на мою грудь, и я тяну вниз свой облегающий джемпер с глубоким вырезом, чтобы облегчить ему задачу.
Когда их выступление заканчивается, он ловит мой взгляд и кивком приглашает за кулисы.
Пробившись через толпу, я отодвигаю занавес и вижу, что он меня ждет. Он притягивает меня к себе и крепко целует, даже не спросив, как меня зовут. Я не сопротивляюсь. Потом отстраняюсь и говорю:
– Вы меня так завели своей игрой.
Я провожу ладонями по его груди, а он зарывается пальцами в мои волосы, недавно выкрашенные в глубокий синий цвет.
– Красивый оттенок, – говорит он.
– Я большая фанатка «Синей полосы», – отвечаю я, приникая к нему всем телом. – Самая преданная.
Он указывает кивком на дверь черного хода, ведущую из клуба на улицу.
– Хочешь, сбежим отсюда?
Услышав это, его музыканты кричат ему:
– Сойер! Ты никуда не свалишь, пока мы не погрузим все в машину!
Он прижимает меня к себе и кладет мою руку себе на талию. Я запускаю пальцы под ремень его джинсов, нежно царапая ногтями его кожу.
– Ага, давай сбежим, – говорю я.
– Мне надо идти! Потом сочтемся, – орет он, даже не глядя в их сторону.
– Да пошел ты, Тейт!
Я думаю, его давным-давно выперли бы из группы как самого бесталанного и никчемного участника, если бы дорогой папочка, Ральф Тейт, не финансировал этот маленький проект.
– Как тебя зовут? – спрашивает он, не обращая внимания на людей у нас за спиной.
Хелен Уайт тут не годится.
Я морщу нос и закусываю нижнюю губу. Он пялится на мой рот, как я этого и ожидала. Затем я шепчу:
– Китти.
Он изображает мяуканье. Мне стоит невероятных усилий не закатить глаза.
Ухмыляясь, Сойер одной рукой хватает меня за задницу, другой открывая дверь черного хода. С этим парнем придется повозиться. Но если я что и умею, так это находить подход к золотым мальчикам с раздутым самолюбием.
Вечеринка в доме Тейта по случаю Четвертого июля – это большое, шумное сборище, где гости гоняются за свиньями и соревнуются в метании лассо, а сразу после заката запланирован получасовой фейерверк. Получить приглашение на эту вечеринку практически нереально.
Если только ты не фанатка группы, в которой играет его сын.
Мы с Сойером и двадцатью его лучшими друзьями заявляемся на вечеринку с часовым опозданием. Я постаралась разузнать о каждом из них как можно больше, чтобы понять, не пытается ли кто-то еще, кроме меня, с помощью Сойера проникнуть в дом. Но они не просыхают со вчерашнего вечера, так что, думаю, я единственная подсадная утка. Я еще и травки с собой прихватила, чтобы они гарантированно оставались в нужной кондиции. От меня не убудет.
Мы тормозим у стойки парковщика, позади нас останавливаются еще четыре машины из нашего кортежа. Сойер бросает ключи бедному прыщавому подростку, дежурящему на парковке.
– Поставь ее поближе. Мы надолго не задержимся.
Я незаметно пристраиваюсь рядом, кладу руку ему на спину, и мы входим в необъятных размеров дом.
– Но ты обещал мне фейерверки, – говорю я, надувая губки.
– Будут тебе фейерверки, Китти Кэт, – говорит он, хватаясь за промежность.
Это самый простой, но самый противный способ проникнуть на вечеринку.
Стоит нам войти в дом, как до моих ушей доносится чей-то крик:
– Сойер!
Обернувшись, мы видим Ральфа Тейта, который взирает на нас с лестничной площадки второго этажа. Я знала, что мое появление в компании Сойера не пройдет незамеченным, и постаралась извлечь из этого максимум пользы. Мои джинсовые шорты такие короткие, что сзади из штанин выглядывают булки, а топик в цветах американского флага почти не оставляет простора для воображения. Мои волосы выкрашены в синий цвет в честь дня рождения моей страны и в знак моей огромной любви к музыкальному коллективу Сойера, «Синяя полоса». Несколько временных тату в удачных местах, густая подводка для глаз и помада цвета пожарной машины дополняют образ. Я прячусь у всех на виду.
Ральф Тейт медленно приближается к нам, и я чувствую, как Сойер напрягается рядом со мной. Он хочет устроить сцену. Хочет показать, что ему наплевать на папочкины деньги. Но я знаю, что он сдуется в ту же секунду, как папочка пригрозит отнять у него эти деньги. Эти мальчики так предсказуемы.
– Сынок, по-моему, ты говорил, что позовешь с собой нескольких друзей. – Он оглядывает группу за нашей спиной. – А их немного больше, чем мы планировали.