Я схватил за шиворот самого низкорослого из этой компании и стащил его со стула, а потом уселся на его место, положил ноги на стол и обратился к здоровяку:
– Вы разрешите к вам подсесть?
Он не заглотил наживку. Вместо того чтобы вступить в драку, этот человек кивнул своим собеседникам, приказывая им не обращать на меня внимания. Они обсуждали военные вопросы, и один говорил об обороне. Я обратился к нему, прервав его речь:
– Ваши последние слова, сеньор, – полная чушь. Вбивать колья в гласис означает строить лестницы для наступающих. Впрочем, людям глупым свойственно говорить глупости.
Здоровяк, наверное, обладал огромным авторитетом, потому что даже в этот момент сумел осадить человека, которого я только что оскорбил. А потом посмотрел мне в глаза и сказал:
– Прежде чем вы начнете обмениваться тумаками с Родриго, который быстро собьет с вас спесь, не согласитесь ли обосновать ваши оскорбления?
– Да будет вам известно, сеньор, что это не мои слова, – объяснил я. – Моими устами говорит великий Вобан.
– Вот так чудо! – насмешливо произнес здоровяк. – Значит, по утрам вы завтракаете в компании французских маркизов?
– Раньше завтракал, – ответил я и, заметив, что он мне не верит, уточнил: – Иногда.
Поскольку теперь мы разговаривали лицом к лицу, я смог присмотреться к нему повнимательнее и, несмотря на винные пары, наконец узнал:
– Подождите минуточку. Теперь я знаю, кто вы такой! С первой же минуты ваше лицо показалось мне знакомым. Просто вы сейчас без мундира, и это сбило меня с толку, но теперь я вспомнил. – Я ткнул пальцем в область его носа. – Тортоса! Вот именно – Тортоса. Вы – генерал, который любит раздавать пинки под зад! По вашей милости я перелетел через гласис! – Я встал на ноги и попытался раззадорить его, размахивая кулаками перед его носом. – А ну-ка, храбрец! Попробуйте пнуть меня сейчас, когда на вас нет генеральского мундира!
Здоровяк смотрел на меня, как старый пес смотрит на назойливую муху.
– Разрешите нам заткнуть ему глотку, дон Антонио. Мы в один миг с ним разделаемся, – вмешались его спутники.
– Только попробуйте! – захохотал я. – Может, вы и не заметили, но Мадрид занят союзной армией. Стоит мне выйти на улицу и свистнуть, как сейчас же сюда явится патруль. Они будут весьма рады арестовать вашего генерала, особенно после того, что случилось в Тортосе. Вдобавок солдаты этих патрулей – каталонцы.
Сидевшие за столом расхохотались так дружно, что люди за другими столиками замолчали и стали на нас коситься. Почему они смеялись? Ничего не понимая, я в недоумении опустил кулаки и почесал в затылке.
– Я еще буду иметь удовольствие поставить вас на место, – сказал генерал, – но сначала сядьте-ка поближе и расскажите, что вы думаете об осаде Тортосы.
Я подчинился. Возможно, эта речь позволила мне излить всю накопившуюся во мне ярость не меньше, чем драка. Целый час я пил и рассуждал о бедах и недостатках этой операции, о незаконченной траншее, которую строили будто понарошку – копали недостаточно глубоко и слишком быстро. У нас не было ни подходящего материала и инструментов, ни серьезного плана работ. Построить настоящую Наступательную Траншею сложнее, чем создать египетскую пирамиду! А в Тортосе выкопали просто кривые окопы и укрепили их стены тонкими сосновыми стволами вместо хороших досок. Землю никто не утрамбовывал, и она осыпалась. И каков же был результат? Множество ничем не оправданных смертей. Тысячи молоденьких солдат, убитых не неприятелем, а политиками, черт бы их драл! Если бы наша траншея достигла стен, английский командир крепости, человек здравомыслящий, безусловно, сдался бы. Так нет же, этой свинье, герцогу Орлеанскому, нужна была быстрая победа. И не важно, что он посылал на смерть несколько тысяч ребят! Черт бы его драл еще раз!
Выговорившись, я посмотрел на генерала, пьяный в стельку. Глаза мои наливались вином.
– И к тому же вы пнули меня под зад!
Я потянулся за стаканом, но не смог как следует вычислить расстояние до цели, и мои пальцы прошли через стекло, словно это был лишь призрак стакана. В глазах у меня троилось: передо мной сидели три генерала. Мои рассуждения о Тортосе чем-то его заинтересовали, потому что здоровяк схватил меня за грудки и, хорошенько встряхнув, спросил:
– Откуда у вас эти познания? И почему вы упомянули французского инженера?
Я был пьян вусмерть. Я посмотрел на генерала, медленно раскрыл было рот, чтобы рассказать ему о Базоше, но сдался. У меня не хватало ни сил, ни желания говорить. Да и зачем зря болтать? Я приблизил пересохшие губы к уху генерала и в отчаянии взмолился:
– Скажите мне, умоляю: вы знаете Слово?
Он наморщил брови и посмотрел на меня, раскрыв рот:
– Слово? Что за чушь вы несете? Какое слово?
Он пытался допрашивать меня дальше, но для меня в моем состоянии уже не существовало никаких приказов. Я сказал:
– Все это дерьмо.
Шея моя обмякла, словно я превратился в тряпичную куклу, голова упала на стол, как под топором палача.
Через несколько часов кто-то меня разбудил. Все посетители уже разошлись, и хозяин закрывал свое заведение. Я с трудом оторвал правую щеку от стола, где успела засохнуть лужица вина, и вышел на улицу. Ноги у меня заплетались. Проходивший мимо патруль заметил мою нетвердую походку.
– Эй, nois[72], – сказал кто-то из них по-каталански, – давайте-ка подшутим над этим пьянчужкой.
Они обступили меня и стали требовать, чтобы я крикнул знаменитое «Карлу Третьему ура!».
– Ваши короли – мура!
– Эй, ты! Прояви уважение к королю!
– Уважение? Все короли одинаковы! Все эти кровососы думают только о себе! Подумайте сами: что вы потеряли в этом Мадриде? Отправляйтесь-ка домой и не мешайте добрым людям напиваться!
Мне кажется, что такой знатной взбучки мне не задавали больше никогда. Они меня так отмутузили, что, когда патруль ушел, Суви лежал на мостовой, точно сеутский коврик. Прежде чем уйти, солдаты украли у меня сапоги.
С первыми лучами солнца меня подобрал наш патриотически настроенный хозяин таверны, который направлялся к своему заведению, чтобы открыть его для посетителей. Увидев меня на мостовой, он взвалил меня к себе на плечо и потащил домой, укоряя:
– Господи боже мой, я же вас предупреждал. И как вам могло прийти в голову повздорить с каталонцами?
6
Меня так измочалили, что я два дня не мог подняться со своего тюфяка. Радовало только то, что Суньига слинял из нашей мансарды. Мы снова встретились лишь несколько лет спустя, и потом он десятилетиями преследовал меня по трем континентам. Диего всегда меня ненавидел, но это уже другая история.
Наконец я поднялся на ноги и оделся, чувствуя боль во всем теле. В одном из карманов я обнаружил пропуск, который, вне всякого сомнения, положили туда помощники генерала по его просьбе.
Извольте явиться в Толедо и предстать там перед генералом доном Антонио де Вильяроэлем.
Эти слова объяснили мне многое. Конечно же, мое обещание вызвать патруль их насмешило! Несмотря на угрозы и предостережения Бурбончика, некоторые кастильцы воспользовались оккупацией 1710 года, чтобы перейти на сторону его противника. И этот самый генерал Вильяроэль, несомненно, был одним из них. А люди, его окружавшие, наверняка принадлежали к его генеральному штабу. Скорее всего, в ту ночь в таверне они праздновали, что Австрияк принял их в союзное войско на выгодных условиях и пожаловал им высокие звания.
Итак, я отправился в Толедо. Если быть откровенным, я не вполне понимал, что мною движет. Искать встречи с этим генералом? С тем самым, который спустил меня с гласиса ударом сапога под зад? К тому же любому было ясно, что этот солдафон, из тех, что глотают молотки и срут гвоздями, обладает прескверным характером. Что могло быть общего у Суви-молодца с таким человеком? Ну так вот, хотите узнать правду? Я помчался в Толедо стрелой, точно мною выстрелил из своего лука какой-то индеец.
Я нашел Вильяроэля в крепости, где он занимал весьма скромный кабинет. Дон Антонио объяснил мне все без обиняков. Он действительно служил теперь генералом в проавстрийской армии и хотел заполучить в свой штаб эксперта в вопросах полиоркетики. Вильяроэль был не дурак и, услышав мои слова о Вобане, сразу смекнул, что перед ним не просто пьяный в дугу мальчишка. Я начал торговаться, выговаривая себе приличные условия, хотя в данном случае деньги интересовали меня меньше всего.
Назовите это предчувствием – или Mystère, мне все равно. Пока мы вели переговоры, я воспользовался случаем понаблюдать за этим человеком, понять его суть, напрягая все свои обостренные Базошем чувства.
В Вильяроэле было что-то особенное, хотя я и не мог бы сказать наверняка, что именно. «Если вам понадобится учитель, вы его найдете, и не важно, будет ваш наставник Отмеченным или нет». Пусть так, но мог ли этот человек заменить Вобана – он ведь военный, а не инженер? К тому же он был кастильцем, а я каталонцем. «Впрочем, – сказал я себе, – почему бы и нет? Разве не взял меня в обучение маркиз де Вобан, несмотря на то что Франция ненавидит все каталонское?»
Я заставил свое сердце пойти на компромисс со своей головой: я дам генералу шанс показать, что он достоин Вобана. В таком случае я последую за ним. Если же он окажется не на высоте, я дезертирую при первой же возможности.
Тут моя дорогая и ужасная Вальтрауд, как обычно, останавливает меня, проявляя свое полное неведение. Сначала она интересуется, к каким последствиям могло привести исполнение моего намерения дезертировать при первой же возможности и насколько это было в то время опасно. Я не могу отрицать, что определенный риск в этом деле был, но не такой уж серьезный. В мое время столько солдат всех войск без исключения покидало ряды своих армий, что логичнее было бы задать другой вопрос: почему остальные не следовали их примеру? Некоторые умники даже зарабатывали на жизнь жульничеством: они завербовывались в армию, где лучше платили, а потом дезертировали. В результате этого оттока солдат армии иногда подходили к линии фронта в уполовиненном составе. Уяснив себе ситуацию с р