— За искренность и красоту.
С понимающей улыбкой Мигель отсалютовал своим бокалом и медленно попробовал напиток. Некоторое время они сидели в молчании, нарушаемом лишь звоном цикад. Марко чувствовал, что в компании своего шофера ему приятнее находиться, чем в шумном ресторане, окруженным людьми высшего общества.
— Вы по ней скучаете.
— Что-что?
— По сеньорите Фолкнер.
Марко покачал головой, внутренне удивляясь, что Мигель это заметил:
— Мы не виделись всего несколько часов.
— Это не важно, — пожал плечами Мигель. — Когда любимая женщина уходит, то кажется, что, пока ее нет, ты словно разбит на части.
— Мы знакомы всего несколько дней. Я бы не сказал, что чувствую что-то подобное.
Но на самом деле, как бы Марко ни отрицал это, он понимал — Мигель прав. Когда Грейс была рядом, ему казалось, что все непременно будет хорошо и правильно, а когда ее не было, мир снова становился холоден и враждебен.
Мигель сказал:
— Можно встретить женщину и сразу осознать, что она и есть та единственная, которая тебе нужна. Не важно, как долго вы знакомы.
— Я смотрю, ты весьма искушен в вопросах любви. Судишь по собственному опыту?
Во взгляде шофера появилось что-то печальное, словно бы он вспоминал о чем-то, случившемся очень давно. Марко знал — Мигель одинок, и пожалел, что никогда раньше не говорил с ним об этом.
— Да… — наконец произнес тот и отхлебнул вина. — Женщина, которую я любил, заболела и умерла. Мы были вместе совсем недолго, но я никогда не забуду это время. С тех пор я не чувствовал ничего подобного.
Марко прекрасно понимал его.
— Мне так жаль… — тихо произнес он.
Мигель немного помолчал и улыбнулся, отгоняя печальные воспоминания:
— Ловите каждое мгновение, когда вы рядом с любимой женщиной. Я сразу все понял, как только увидел, как вы друг на друга смотрите.
Марко было приятно слышать это от стороннего наблюдателя. Но мог ли он хотя бы надеяться, что Грейс чувствует то же самое, что и он?
— Грейс — удивительная женщина. Смелая и такая добрая. Я по сравнению с ней ничего не стою.
— Мне кажется, вы ошибаетесь.
— Ее не волнует, чего я достиг, какое положение я занимаю… сколько у меня денег, в конце концов!
— Если это так, вы самый счастливый мужчина на земле, сеньор. Потому что она любит вас просто так.
Вечером Грейс позвонила домой и узнала, что двое из волонтеров приюта заболели той же лихорадкой, от которой погиб Азизи, и были отправлены в больницу. В фонде не знали, что она уехала на Алгарве, и поэтому пытались связаться с ней по домашнему адресу. Отец Грейс очень не хотел передавать ей эти новости — он опасался, что она снова отправится в Африку.
В приюте сейчас оставалось только два волонтера фонда — молодой человек из Англии, который приехал как раз в день отъезда Грейс, и местная повитуха. Обдумывая ситуацию, Грейс понимала, что без дополнительной помощи им не справиться.
Но даже сильнее, чем она переживала по поводу приюта, Грейс беспокоилась о том, как воспримет эту новость Марко. Не надо было ей уезжать. Весь вечер она провела в безрадостных мыслях о своих чувствах к нему. Раньше она старалась не задумываться о том, как сможет расстаться с ним и вернуться к обычной жизни, но этот момент наступил скорее, чем она ожидала.
Грейс пила кофе на кухне, когда раздался стук в дверь. Она пошла открывать. Посреди комнаты стоял ее полностью упакованный чемодан — она думала, что пропутешествует с ним всего пару километров до виллы Марко, но теперь ей предстояло преодолеть намного более долгий путь.
Перед тем как распахнуть дверь, Грейс придирчиво оглядела себя в зеркале и поправила волосы. Она хотела выглядеть максимально уверенно, когда будет говорить Марко о перемене планов.
Грейс ожидала увидеть Мигеля, водителя Марко, — но за дверью стоял он сам, собственной персоной, в черной рубашке и джинсах. Солнцезащитные очки были подняты на лоб, придерживая его темные волосы, и он пристально смотрел на нее, улыбаясь. Грейс почувствовала, как решимость и уверенность покидают ее. Он был прекрасен, словно темный ангел, сошедший с небес специально для того, чтобы воплотить все ее самые потаенные мечты. Глядя на него, она словно потеряла дар речи — и в результате он заговорил первым:
— Господи, Грейс! Как я рад, что решил приехать сам, а не посылать Мигеля. Я не ручаюсь за его стойкость, если бы он увидел тебя этим утром!
— Спасибо, — смущенно пробормотала она, краснея. Она не могла решить, броситься ли ему на шею или, наоборот, отойти подальше. — Я так рада тебя видеть. Я соскучилась. Может быть, зайдешь? На кухне есть кофе.
— Как скажешь.
Войдя в дом, с полуулыбкой на губах, Марко принялся рассматривать фотографии, висевшие на стенах. Почти на всех была изображена Грейс с родителями. Здесь были фотографии начиная с ее раннего детства, а на последних был выпуск из университета и совершеннолетие Грейс — тогда родители устроили для нее большой праздник.
— Не знаю, зачем мама и папа все это здесь развесили, — дернула плечами Грейс, но Марко, несмотря на это, продолжил рассматривать фотографии. Он, казалось, был очень ими увлечен. Грейс задумалась, а есть ли у самого Марко детские фотографии. Казалось логичным предположить, что нет.
— У твоих родителей такие приятные лица, — произнес Марко, поворачиваясь к ней и улыбаясь — но в этот раз почему-то несколько неуверенно.
— Они очень хорошие люди, это верно, — ответила Грейс. — Может, все-таки кофе?
Они взяли френч-пресс и вышли на балкон. Солнце ослепительно сияло, а на ярко-голубом небе не было ни облачка. Дул легкий ветерок, доносивший запах цветов. Грейс невыносимо захотелось, чтобы все события прошедшего дня испарились и ей не нужно было никуда ехать, а можно было просто остаться здесь, рядом с Марко.
— Тебе без молока и без сахара, верно? — произнесла Грейс, наливая кофе в фарфоровую чашку и передавая ее Марко на блюдце.
Посуда слегка звякнула, выдавая ее волнение.
Пробормотав слова благодарности, Марко опустил солнцезащитные очки. Теперь он стал еще более похож на фотографию на обложке какого-нибудь журнала. Грейс ощутила, как ее сердце застучало в два раза быстрее, а дыхание перехватило.
— Мне тебя так не хватало, — произнесла она, глядя ему в глаза и не отводя взгляда.
— Мне тебя тоже.
— Что ты делал? Увиделся с друзьями?
— Да. Хотя на самом деле не такие уж они и друзья. Просто коллеги. Раньше я думал, именно это и называется «друзья», но теперь понимаю, что это не так.
— Почему?
— Ты многому научила меня, Грейс. Я начал понимать, на кого я на самом деле могу положиться, а на кого нет. — Его улыбка была мягкой и в то же время хищной, словно у тигра, подстерегающего жертву в засаде. — А еще я понял, что попросту убегаю от своего прошлого вместо того, чтобы повернуться к нему лицом. Вот ты — ты не боишься говорить о своих страхах, ты стремишься их преодолеть. Я решил, что больше не хочу, чтобы мое прошлое вмешивалось в мое настоящее. Вот видишь, как ты много изменила во мне?
— Я ничего не делала. Ты понял все это, потому что хотел понять, хотел увидеть правду. И все.
Грейс добавила еще немного сахара в свою чашку и принялась его размешивать — просто потому, что спокойно сидеть под пристальным взглядом Марко, хоть и скрытым очками, было невозможно. Однако ей было радостно оттого, что он сам завел этот откровенный разговор.
— Любая другая женщина на твоем месте преисполнилась бы гордости оттого, что открыла мне глаза на истину. Но ты не ищешь благодарности даже за то, что без тебя никогда бы не произошло. Мне в руки попала настоящая драгоценность, и я просто обязан сделать все, что от меня зависит, чтобы она всегда оставалась рядом со мной.
От этих слов у Грейс в буквальном смысле закружилась голова. Она была почти готова признаться ему в своих чувствах… но сначала нужно было сказать о срочном отъезде.
— Марко…
— Что такое, Грейс?
— Я бы хотела сказать это как-то мягче, но я не знаю как. Я возвращаюсь в Африку, в приют.
— Когда? — Марко снял очки, и Грейс заметила, как потемнели его глаза. — Только не говори, что твой отпуск окончен.
Язык отказывался повиноваться Грейс, но она должна была это сказать.
— К сожалению, это так. Я улетаю сегодня. Двое волонтеров из приюта подцепили лихорадку, и теперь там очень не хватает рук. Кроме меня, никто не может туда отправиться. Все остальные волонтеры уже работают в других местах. К тому же я уже там бывала и все знаю, дети ко мне привыкли. Им очень нужен кто-то, кто не просто будет работать, но и поддержит моральный дух, понимаешь? Уверенность, что все будет хорошо…
Его лицо ожесточилось, и Грейс прикусила губу. Казалось, даже небо вдруг потемнело и солнце стало менее ярким.
— Не думай, пожалуйста, что я не хочу остаться с тобой, Марко. Но у меня нет выбора — я не могу спокойно сидеть здесь, когда у них там столько работы.
Марко молча встал и подошел к краю балкона, глядя на зеленые лужайки и видневшуюся вдалеке гостиницу — ту самую, где они впервые встретились. Грейс тоже встала и нерешительно подошла к нему. Его спина была напряженной — расслабленная и доверительная атмосфера рассеялась без следа. Марко обернулся и посмотрел на нее — при взгляде в его посуровевшее лицо Грейс похолодела.
— Как ты думаешь, что я должен сейчас делать? Прыгать от радости? Ты приехала отдыхать от работы в Африке, а теперь собираешься рискнуть своим собственным здоровьем, направляясь прямиком туда, где бушует лихорадка. Ты сама говорила, что совершенно вымоталась, а ведь с тех пор прошла всего пара недель. Я не хочу, чтобы ты заболела и умерла, как Азизи. Поэтому я против того, чтобы ты ехала.
Грейс вспыхнула и гордо вскинула голову:
— Еще неизвестно, может, волонтеры заболели другой болезнью. Анализы в больнице пока не готовы. Но как ты не понимаешь, что именно сейчас детям нужна вся возможная помощь и поддержка? Я уже отдохнула, к тому же я здорова и сильна. Со мной все будет в порядке, правда! — произнесла Грейс, чувствуя на глазах слезы. Слова Марко означали, что он даже не рассматривает возможность поехать вместе с ней и вообще полагает ее действия несусветной глупостью.